Древнерусский язык

Древнеру́сский язы́к (реже древневосточнославя́нский или общевосточнославя́нский язы́к) — язык восточных славян в период примерно с VII—VIII по XIV—XV века, являвшийся общим предком белорусского, русского и украинского языков. Условным началом истории древнерусского языка считается время появления первых упоминаний слова русь — конец первого тысячелетия нашей эры.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

К VIII–IX вв. относятся и древнейшие западнофинско-славянские языковые связи: в западнофинских и эстонском языках имеются заимствования, сохранившие неполногласие, что могло быть лишь до IX в.[416]. Очевидно, именно в это время на основе устоявшегося финского возникает и восточнославянское обозначение скандинавских купцов и воинов[417]. Переход финск. ruotsi > др. – русск. русь фонетически убедительно обоснован. Зап. – финск. uo/oo закономерно отражалось в др. – русск. ?, что подтверждается рядом аналогий (например, финск. suomi > др. – русск. сумь) и общим соответствием др.-pycск. ? / финск. uo/oo. Возможность перехода финск. ts > др. – русск. с имеет несколько наиболее вероятных объяснений: во-первых, заимствование могло иметь место до образования ц в древнерусском языке, во-вторых, если заимствование и проходило позже, то с в слове русь могло возникнуть как упрощение консонантной группы ts (ср.: vepsä > весь)[418].

Е. А. Мельникова, Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды, 2011

Язык всех перечисленных выше надписей – праславянский (прарусский) письменный язык по своему грамматическому строю и словарному составу чрезвычайно близок к старославянскому (общеславянскому) и древнерусскому языкам. Письмо славян было двух видов – сакральное, которое могли прочитать только жрецы; оно было слоговым, а слоговые знаки часто склеивались в лигатуры, поэтому читать его быстро было невозможно; оно называлось – рунами Макоши. И существовало письмо светское, буквенное – руны Рода. Книжник-мирянин Кирилл (Константин Философ) ничего не изобретает, он лишь снабжает руны Рода цифирью и тем самым придает им нужную степень сакральности, достаточную для христианских иерархов, чтобы разрешить богослужение на славянских языках. В противовес прарусскому языку, бывшему международным в течение тысячелетий, путем добавления в константинопольско-солунский диалект болгарского языка часть букв греческого алфавита он создает искусственный церковнославянский язык, который затем задним числом переименовывается в старославянский, который якобы существовал в славянских государствах. На самом деле на нем никто не говорил. (Подробнее см. главу 4.11.)

Герман Марков, От Гипербореи к Руси. Нетрадиционная история славян, 2014

Стоит отметить, что в древнерусском языке значение слова друг известно только одно главное – "приятель, товарищ"[347]. Несмотря на то, что древнейшие русские источники несравненно более многочисленны, чем тексты на других славянских языках, а в частности, более обильны и по упоминаниям социальной терминологии, на Руси это слово не фиксируется в значении "член дружины". Конечно, в живом языке ощущалась связь между словами друг и дружина (ведь второе из них— собирательное, производное от первого), и в определённых контекстах или ситуациях «други» (во множественном числе) могли быть взаимозаменимы с «дружиной». Так, в древнерусском переводе «Пчелы» (XII— начало XIII в.) греческое ("друзья") девять раз передаётся как , хотя в большинстве случаев (более десятка) – как[348]. Характерно, что почти во всех случаях первого рода речь идёт об окружении правителей – значит, слово дружина казалось уместным именно в таком контексте, и это свидетельствует о его определённой семантической спецификации. Эта спецификация, вполне соответствующая тенденции, зафиксированной в болгарских памятниках и во «2-м старославянском Житии Вячеслава», будет показана ниже на летописном материале.

П.С. Стефанович, Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках, 2012

Ключевая информация заложена в самоназвании и, точнее, в самоопределении, назвать себя – это открыть себя. Вначале уточним современные понятия «русский, Русь», первое летописное название «Роуська земля» возвращает к начальному корню «ро(а)у-ра», в древнерусском языке сочетание «оу» скорее письменно-литературное, от полугреков, каких было немало среди первых христианских грамотеев на Руси. Настоящий, «устный», сохранил изначальную слоговую структуру праязыка, где гласные и согласные чередуются, и ему несвойственны гласные дифтонги, как в греческом, или длительные, как и двойные гласные, в германских или угро-финских языках. «Роуська» это «русь, расея» (гласные «а» и «у» взаимопереходящие), а вот вполне искусственное «Россия» появилось впервые в XVIII веке, вместе с удобной теорией о родине на реке Рось. В народе, до которого не доходили ученые изыскания, всегда знал только «Русь-Расею». Впрочем, с точки зрения лингвистики, корни «ру-ра-ар-ур» тождественны, хотя и имеют право на параллельное существование. Эту параллель можно объяснить северной прародиной белой расы, нам известно только греческое ее название – Гиперборея или Арктида, греки тоже пришли оттуда со своим прабогом Ур-аном, также и древние египтяне, точнее, царская и жреческая часть со своим богом Ра, ведические арии принесли с собой богов, которые чуть ли не все имели в себе корень «ра»-«ру» – Брама, Пуруша, Индра, Варуна, Митра, Рудра, Вритра, индоиранцы – Ангра-Майнью, Ахура-Мазда, Ариман. Русские остались ближе всех к Северу, возможно, поэтому у них нет своей Арктиды-Гипербореи, для них она как была, так и осталась Расея, стРана, сторона Ра.

Александр Тулупов, Дети Арктиды. Северные истоки Руси, 2009

В таком случае стоит вспомнить, почему и как происходят сдвиги в грамматической системе и каким образом исторические процессы в языке прошлых эпох становятся доступными для изучения. Утрата или эволюция всех грамматических категорий старославянского и древнерусского языков проявлялась в нарушении грамматической правильности форм[7]. При этом сначала при сохранении разных фонетических оболочек слов утрачивалось их смысловое различие: бывшие разные формы становились дублетами, затем конкуренция вариантов приводила либо к вытеснению одного из них, либо к новому расподоблению – стилистическому или смысловому[8].

Людмила Зубова, Поэтический язык Иосифа Бродского, 2015

Ограниченные территориально рядом северных, прежде всего сибирских и пермских,[38] говоров, они неизвестны говорам центральных территорий русского языка, на материале которых возводилось здание русской диалектологии. Эти образования лишены прямых и очевидных соответствий в других славянских языках, и прежде всего в украинском и белорусском, и потому казались безынтересными для сравнительной грамматики славянских языков. Они не имеют также явных генетических корней в древнерусском языке и потому остались за пределами первоочередных интересов и истории русского языка.

А. Б. Пеньковский, Очерки по русской семантике, -1

При уточнении перевода принималась во внимание лексика древнерусского языка по историческим словарям, а также были привлечены некоторые диалектизмы и немногие слова других арийских, преимущественно славянских, языков.

С. В. Молева, Единородное Слово. Опыт постижения древнейшей русской веры и истории на основе языка, 2014

Показательно, что В.В. Виноградов и другие крупнейшие исследователи формирования русского и других славянских литературных языков прибегают к словам нормализовать, нормативность, нормы лишь применительно к пушкинской эпохе и последующей истории. Термин кодификация никогда не используют. Исследования древнерусского языка обходятся без этих терминов. Мало кто из учёных говорит о нормах языка применительно к письменным произведениям, созданным до ХVII и даже ХVIII века.

В. Г. Костомаров, Язык текущего момента. Понятие правильности, 2014

Средневековая Киевская Русь говорила и писала на едином древнерусском языке с небольшими отличительными особенностями в северных, западных и восточных регионах государства. Это были всего на всего диалекты.

А. С. Терещенко, Украйна. А была ли Украина?, 2017

Культура речи – это учение о стиле и содержании эффективной и образцовой речи, её основных коммуникативных качествах. Так, мы можем анализировать культуру современной русской речи и не обращаться к культуре древнерусского языка. В последние годы в отечественном языкознании актуальным стало понятие «языковая личность», под которой понимается личность, воплощённая в речи (текстах), произведённых ею. На способность человека осуществлять эффективное межличностное общение влияет общий уровень речевой культуры. Без знания основ культуры речи невозможно представить подлинного интеллигента. Как писал А.П. Чехов, «для интеллигентного человека дурно говорить так же неприлично, как не уметь читать и писать».

Т. И. Кобякова, Стилистика русского языка и культура речи (сфера профессиональной коммуникации), 2013

Срезневский I–III – И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. I–III. СПб., 1893–1912.

Коллектив авторов, Очерки исторической семантики русского языка раннего Нового времени, 2009

В древнерусском языке также существует слово оритель (разоритель), т. е. «разрушитель», в той или иной форме существующее в большинстве славянских языков, в чешском oboriti «напасть»; в болгарском оря «разоряю»; сербохорватском оборити «сокрушать, ниспровергать, свергать», разорити «разорить»; родственно древнеиндийскому ardati «распыляться»; латышскому ārd?t «разорять, распарывать»; литовскому irti «распадаться».[13] Семантика данного слова вполне прозрачна: оритель, как производное от орь (т. е. коник, всадник) – конный воин, разоритель.

К. А. Пензев, Альтернативная история России. От Михаила Ломоносова до Михаила Задорнова, 2016

Как и Левин, к тартуской ветви Московско-тартуской школы относится еще один из ярких ее представителей – Борис Михайлович Гаспаров (1940, Ростов-на-Дону) литературовед, музыковед. Он окончил филологический факультет Ростовского университета по специальности русский язык и литература (1961), музыкально-педагогический институт им. Гнесиных по специальности музыковедение (1968). Кандидатская диссертация «Функция служебных слов в древнерусском языке» (1965, МГПИ им. В. И. Ленина); докторская диссертация «Проблемы функционального описания предложения (на материале современного русского языка)» (1971, АН БССР, Минск). С 1966 – старший преподаватель и с 1968 – доцент Тартуского государственного университета. С 1981 – живет и работает в США: 1981–1982 – профессор Стэнфордского университета; 1983–1992 – профессор Калифорнийского университета (Беркли); с 1992 по настоящее время – профессор кафедры славянских языков и литератур Колумбийского университета в Нью-Йорке. Преподавал в качестве приглашенного профессора во многих университетах Европы и Америки.

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010