Вигвам

Вигва́м — переносное и стационарное жилище лесных индейцев севера и северо-востока Северной Америки. Чаще это небольшой шалаш высотой 2,5—3 метра, куполообразной или конусной (типиподобной) формы. В вигвамах могло проживать от 3—8 до 10—12 человек. В больших — до 25—30 человек. В настоящее время вигвамы чаще используются как традиционные обрядовые помещения или коптильни. Название «вигвам», как наиболее известное, часто переносят на жилища конической формы индейцев Великих равнин — типи.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Если раса североамериканских аборигенов и не дала миру высокохудожественных произведений, она, безусловно, сумела создать собственное, ни на что не похожее, особое искусство. Некоторые из рисунков южных племен на стенах каменных сооружений, а также геральдические и религиозные символы, нанесенные на крытых кожей вигвамах равнинных племен, весьма замысловаты по содержанию и выполнены в ярких красках. Дома северо-западных прибрежных племен, построенные целиком из дерева, поддерживаются столбами, украшенными затейливой резьбой, изображающей тотемный или племенной символ владельца. На стенах, как наружных, так и внутренних, были обнаружены изображения сцен из индейской мифологии.

Льюис Спенс, Мифы североамериканских индейцев

Размышляя об индейцах, жители Европы представляют себе разрисованного смуглого человека с косами или длинными распущенными волосами, с каменным лицом и непременно в роскошном головном уборе из ниспадающих перьев, доходящим почти до пят. Этот популярный образ сформировался на основе культуры обитателей степей, но далеко не все исконные жители Америки облачались в живописные наряды предводителей племен дакота или пано. В отличие от индейцев Великих Равнин их лесные собратья жили в крытых корой вигвамах, путешествовали в берестяных каноэ, ходили на охоту пешком, соответственно, одеваясь гораздо скромнее. Некоторые народы лесной области достигли высокой степени межплеменной организованности. В частности, ирокезы создали союз из пяти племен: сенека, кайуга, онондага, онейда, могауки.

Елена Грицак, Популярная история моды

Подобного рода мысли бродили в голове Уэверли, когда он медленно проезжал по неровной и кремнистой улице Тулли-Веолана. Его отвлекал порою лишь конь, шарахавшийся от казачьих наскоков вышеупомянутых колли. Деревня растянулась больше чем на полмили. Хижины были отделены друг от друга различной величины огородами, или, по-местному, дворами, где ставший теперь повсеместным картофель (не забудьте, что это было шестьдесят лет назад) был еще неизвестен{83}, но которые были засажены гигантскими кочанами капусты. Вокруг подымались целые рощи крапивы, среди которой здесь и там возвышался роскошный болиголов, а то и национальный чертополох, покрывавший тенью четверть крошечного участка. Пересеченная местность, на которой была выстроена деревня, никогда не выравнивалась, так что огороды располагались на самых различных уровнях и с самыми разнообразными уклонами, то вздымаясь подобно террасам, то исчезая под землей, словно дубильные ямы. Каменные стенки сухой кладки, которые защищали – впрочем, не слишком успешно, столько было в них брешей – эти висячие сады Тулли-Веолана, пересекала узкая дорога, ведущая к общественному полю, где соединенными усилиями селян возделывались клочки земли, засеянные попеременно то рожью, то овсом, то ячменем, то горохом, клочки столь мизерных размеров, что на некотором расстоянии все это бесполезное разнообразие напоминало страницу образчиков материи из альбома портного. В виде счастливого исключения за хижинами иной раз виднелся род жалкого вигвама, сложенного из земли, камней и дерна, куда наиболее зажиточные могли при случае поставить какую-нибудь заморенную коровенку или лошадь с жестоким нагнетом. Но зато спереди почти каждая хижина была отгорожена огромной черной кучей торфа, с размерами которой по другую сторону ворот состязалась в благородном соревновании фамильная навозная куча.

Вальтер Скотт, Уэверли, или Шестьдесят лет назад, 1814