Цитаты со словом «сомбреро»
Похожие цитаты:
Костюм, шляпа, хорошая работа и одинокое пьянство по выходным – вот что украшает мужчину.
Лучший из людей, если б у него на лбу были написаны совершенные им ошибки, должен был бы нахлобучить шляпу на глаза.
Закон - величественная статуя, перед которой снимают шляпу, но проходят мимо.
Кто берет правой рукой, того можно заподозрить в том, что левая его нечиста.
Велико число женщин, которые кажутся прекрасными в тени шатров и под покровом вуали. Но подними вуаль, и ты увидишь мать своей матери.
Когда с человека нечего больше взять, с него хоть маску снимают.
Бархатный пиджак не делает писателя.
Абиссинцы с ружьями за плечами ходят без дела с независимым видом. Они завоеватели, им работать неприлично. И сейчас же за городом начинаются горы, где стада павианов обгрызают молочаи и летают птицы с громадными красными носами.
Все мужчины одинаковы: сначала они пользуются тобой, а потом выкидывают, как старые поношенные носки...
Для сцены необходимы длинные руки; лучше уж слишком длинные, чем слишком короткие. Артист с короткими руками никогда не будет обладать изящной жестикуляцией.
Снимай повязку! Что значит «твоё колено»?! Это колено «Ливерпуля»! (
Томми Смиту, надевшему повязку на травмированное колено)
Всю хорошую музыку уже давно написали такие парни в париках, и с прочими прибамбасами.
Чтобы войти в хорошее общество, нужно носить фрак, мундир или ливрею.
Кто очень сухощав, тот охотно носит фуфайку, у кого мало содержания — те раздувают его словами.
Под грязными лохмотьями Диогена скрывалось, быть может, столько же гордости, как под пышной одеждой божественного Платона.
Чтобы быть успешным, выглядите загорелым, живите в элегантном здании (даже если вы на чердаке), будьте видимы в хороших ресторанах (даже если пьете один напиток) и если вы занимаете — занимайте по-крупному.
Если то, что я рисую, в конце концов окажется не похоже на коня, я всегда могу сделать из него гамак.
Цыгане не англичане, а следовательно, почти наверняка людоеды.
Быть знаменитым — всё равно, что сидеть на сахарном троне во время проливного дождя.
или Кинозвезда — это человек, сидящий на сахарном троне под проливным дождём.
В Америке, в Скалистых горах я видел единственный разумный метод художественной критики. В баре над пианино висела табличка: «Не стреляйте в пианиста — он делает всё, что может».
Я никогда не хотел становиться американцем до конца. Поэтому все, что я покупаю и ношу, сделано в Европе.
Поэзия — не аристократический салон, куда являются только напомаженным и в блестящих сапогах, а храм, в который можно войти в лаптях и даже босиком.
Костлявые руки, плоская грудь и вечно торчащая длинная шея.
Художник всегда немного похож на матроса с корабля Колумба; он видит далекий берег и кричит: «Земля! Земля!» Этот матрос явно не предполагал, что сотворил Америку, но он был первый, кто увидел новую действительность.
Под шляпой я рисую лицо — не особо стараясь, поскольку оно всего лишь деталь, а мои идеи грандиозны и всеобъемлющи.
Свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека.
Женщине, снявшей паранджу, легче раздеться.
Словно играя в жмурки, мы гоняемся за удовольствием, а когда, поймавши его, мы снимаем повязку с глаз, оно никогда не бывает таким, каким мы его представляли.
Мир состоит не из чёрного и белого, а, скорее, из черного и серого.
Легче снять маску с мертвого, чем сорвать с живого.
Все модное выходит из моды; если ты будешь гнаться за модой, то, состарившись, будешь никому не внушающим уважения франтом.
Даже если я должен буду в деревянной бочке преодолеть ревущий водопад, и внизу меня будут ждать вооруженные до зубов туземцы, я буду продолжать борьбу.
Возвышенность духа писателя помещается у него в затылке. Сам он видеть её не может. Если же попытается увидеть во что бы то ни стало, то лишь сломает шею.
Когда народ поднимает голову, труднее всего удержаться тем, кто сидит у него на шее.
Если бы мужчины знали, что думают женщины, то были бы в двадцать раз нахальнее, точно так же, как если бы женщины знали поближе мужчин, то стали бы ещё кокетливее.
Мы видим униформу, которая обозначает роль функционеров, но не обращаем внимание на эксцентричность личности, спрятанной за униформу.
Ревность всегда смотрит в подзорную трубу, делающую маленькие предметы большими, карликов — гигантами, подозрения — истинами.
У нее были такие узкие штаны, что я едва мог дышать.
Если вас поразила красотой какая-нибудь женщина, но вы не можете вспомнить, во что она была одета, — значит она была одета идеально.