Цитаты со словом «смирение»
Никогда гордость не лицемерит так искусно, как скрываясь под личиной
смирения.
Смирение часто служит покровом для трусости и оправданием лени.
Смирение — это неуязвимость.
Смирение и молитва — главное. Одна чёрная одежда — ещё не
смирение.
Чтобы умереть, нужно обладать невероятным
смирением. Странно, что такое
смирение обнаруживают все.
В христианстве очень важно смириться, но нельзя заставить смириться, например, дать по уху для научения
смирению. Злом не приводят к добру.
Как бы там ни было, но после долгого изучения самого себя я установил глубокую двуликость человеческой природы. Порывшись в своей памяти, я понял тогда, что скромность помогла мне блистать,
смирение — побеждать, а благородство — угнетать. Я вёл войну мирными средствами и, выказывая бескорыстие, добивался всего, чего мне хотелось. Я, например, никогда не жаловался, что меня не поздравили с днем рождения, позабыли эту знаменательную дату; знакомые удивлялись моей скромности и почти восхищались ею. Но истинная её причина была скрыта от них: я хотел, чтобы обо мне позабыли. Хотел почувствовать себя обиженным и пожалеть себя. За несколько дней до пресловутой даты, которую я, конечно, прекрасно помнил, я уже был настороже, старался не допустить ничего такого, что могло бы напомнить о ней людям, на забывчивость которых я рассчитывал (я даже вознамерился однажды подделать календарь, висевший в коридоре). Доказав себе своё одиночество, я мог предаться сладостной, мужественной печали.
Один мой друг любил цитировать: «Будь щедрым, как пальма, а если не можешь, будь как кипарис, благородным и строгим». Здесь важен момент
смирения: «а если не можешь». Оказывается, такой эпиграф был предпослан какой-то повести, напечатанной в 70-е годы в журнале «Юность». Также он любил повторять: «Делай что любишь и люби то, что делаешь». Я соглашусь с тем, что это, наверное, и есть счастье.
Спасение этого человеческого мира лежит ни где иначе, как в человеческом сердце, в способности человека размышлять, в человеческом
смирении и в человеческом чувстве ответственности.
Кто-то сказал, что астрономия прививает
смирение и воспитывает характер. Наверное, нет лучшего доказательства глупости человеческого тщеславия, чем этот далёкий образ нашего крошечного мира. Для меня, он подчёркивает нашу обязанность быть добрее друг с другом, беречь и лелеять бледно-голубую точку — единственный дом, который мы когда-либо знали.
Ведь что такое болтливость, как не отсутствие скромности — с одной стороны, а с другой — самоуслаждение примитивным процессом самообнаружения. Эгоистическая природа многословия ничуть не уменьшается от того, что это многословие иногда на серьезную тему: гордый человек может толковать о
смирении и молчании, прославлять пост, дебатировать вопрос, что выше: добрые дела или молитва.
Как ректор он отличался глубоким благочестием и
смирением. Он был любим как учениками, так и священноначалием в лице митрополита Киевского и Галицкого Флавиана (Городецкого). Не раз ставился вопрос о хиротонии архимандрита Амвросия в сан епископа, но митрополит Флавиан, глубоко ценивший благочестивого священноинока и ревностного труженика на ниве подготовки юношей к церковному служению, всякий раз говорил: «Он мне нужен».
На рубеже XVII века в России явился гениальный Царь, исполненный энергии необычайной, силы духа необъятной...
Дар силы есть великий дар, но дар опасный: направленная в ложную сторону, она может делать столько же вреда, сколько и пользы, если направлена во благо. Гениальнейший из людей, Пётр был увлечён своею гениальностию. Он взглянул на Европу: открытия, изобретения, вместе с тем утончённость и вольность нравов, приличие, разрешающее и извиняющее порок и разврат, простор страстям человеческим и блеск наружный, — поразили его взор. Он взглянул на Россию: совершающая трудный путь самобытного развития, старающаяся усвоить всё хорошее, но не переставая быть собою, медленно идущая вперёд, признающая народ всегда народом, не одевающая разврата в приличие и благоверность, вовсе не блестящая внешним блеском, исповедующая перед гордой Европой иные, не эффектные начала
смирения и духовной свободы, глубоко верующая, тихо молящаяся, показалась Россия Петру невежественною страною, в которой нет ничего хорошего, кроме доброго, отличного народного материала. Пётр не усомнился разом осудить всю жизнь России, всё её прошедшее, отвергнуть для нея возможность самости и народности.
Похожие цитаты:
Братолюбие живет тысячью душ, себялюбие — только одной, и притом очень жалкой.
Утвердившись на камне исповедания Христова, будьте постоянны и усердны в исполнении заповедей его, чтобы не устами только исповедать Его, но показать любовь друг ко другу и мир хранить, преподанный Вам через Церковь Христом.
Верность и покорность прекрасны, когда мы покоряемся мудрости и справедливости.
Сила добродетели в ее скромности.
Даровая благодать есть проповедь прощения без покаяния («Следуя Христу»)
Господь говорит нам: «Мало произносить слова „любовь“, „доброта“, „доброжелательство“. Любовь должна быть действенной, в чем-то проявляться в жизни».
Покорность — лишь одна из масок ложной мудрости, тогда как подлинная вообще не пользуется ими, ибо покоится на уважении достоинства любого человека, а почитает лишь за положительные качества и пользу, приносимую другим.
С благоговейным страхом живите в благодатном братском единении, памятуя, что оно «есть Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины».
Сомнение есть такая же основная добродетель философии, как вера есть богословская добродетель.
Человеческая любовь живет неконтролируемыми и неуправляемыми темными желаниями; духовная любовь живет в чистом свете служения, предписанного истиной («Жизнь в христианском общении», Гл.1)
Небо негодует на нас за наши грехи, а мир за наши добродетели.
Никогда не поздно прийти ко Христу с покаянием.
Сейчас у нас больше учёности, чем учёных, и точно также добродетели больше, чем людей добродетельных.
Коль скоро великий смысл нашей религии в единении духовного и человеческого, как странно бывает видеть некоторые духовные трактаты, начисто лишенные человеколюбия.
Не доброта, а гордость обычно побуждает нас читать наставления людям, совершившим проступки.
Спасение человечества заключено в сердце человека, в способности человека к самопознанию, в человеческой кротости и в человеческой ответственности.
Минута боя — самый благородный, святой момент. Нет выше этого момента. Разве бывают тогда у человека злоба, расчёты, лукавство, сребролюбие и другие пороки?
Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия, даруемого неизменной удачей.
Если вы придёте к выводу, что Бога нет, то побуждением к добродетели будут для Вас сопряжённые с добродетельными поступками радость и удовольствие, а также любовь людей, которой они Вам ответят».
Доброта, если она не безгранична, не достойна называться добротой.
В действиях природы Господь Бог является нам не менее достойным восхищения образом, чем в божественных стихах Писания.
Умеренность — это боязнь зависти или презрения, которые становятся уделом всякого, кто ослеплён своим счастьем; это суетное хвастовство мощью ума.
Благодарность — самая малая из добродетелей, тогда как неблагодарность — худший из пороков.
Душа или покоряется природным склонностям, или борется с ними, или побеждает их. От этого — злодей, толпа и люди высокой добродетели.
Глубокая вера в Господа и единодушное желание истинно русских людей сломить и изгнать врага из пределов России дают мне твёрдую уверенность спокойно взирать на будущее.
Божья благодать быстро разрушает мечты («Жизнь в христианском общении», Гл.1)
Бог вовсе не должен страдать из-за тупости своего священника (И если пастырь туп, страдать не должен Бог).
Философия нисколько не ополчается против страстей естественных, лишь бы они знали меру, и она проповедует умеренность в них, а не бегство от них.
Бог не есть Бог эмоций, Он — Бог истины («Жизнь в христианском общении», Гл.1)
Христианская вера есть с самого начала жертвоприношение: принесение в жертву всей свободы, всей гордости, всей самоуверенности духа и в то же время отдание самого себя в рабство, самопоношение, самокалечение.
Истинная поэзия — это любовь, мужество и жертва.
Лучший способ обрести истину и мудрость — не изучать книги, а обратиться в молитве к Богу, чтобы получить божественное научение.
Умеренность в проявлении нрава — всегда добродетель.
Ничто не содействует столько торжеству разума, сколько спокойствие тех, которые служат ему. Истина страдает часто более от горячности своих защитников, чем от своих противников.
Надежда часто бывает злом; без нее спокойствие родилось бы от необходимости покориться.
Женщина, руководящаяся рассудком, а не сердцем, настоящая общественная зараза: она имеет все недостатки страстной и любящей женщины, но ни одного ее достоинства; она без жалости, без любви, без добродетели, без пола.
Малодушие — удел ничтожных. Тот, чье сердце твердо, чьи поступки совершаются в согласии с его совестью, будет отстаивать свои принципы до конца своей жизни.
В минуту смерти эгоизм претерпевает полное крушение. Отсюда страх смерти. Смерть поэтому есть некое поучение эгоизму, произносимое природою вещей.
Благоденствие — это великий учитель, но несчастье — учитель величайший. Богатство изнеживает разум, лишения укрепляют его.
Корыстолюбие делает из человека такие же чудеса, как и любовь.
Это большое утешение для меня помнить, что Бог, к которому я приблизился в скромной и искренней вере, пострадал и умер для меня, и что он будет смотреть на меня в любви и сострадании.
Чтобы святые могли полнее насладиться собственным блаженством и благодатью Божьей, им позволено наблюдать за мучениями грешников в преисподней.
Ласковость проистекает чаще из тщеславного ума, который ищет хвалителей, нежели из чистого сердца.