Цитаты со словом «несообразный»
Похожие цитаты:
Вначале любая оригинальная теория признается абсурдной, потом — верной, потом — самоочевидной и незначительной, и, наконец, столь важной и самобытной, что бывшие критики присваивают ее себе.
Нет такой нелепости, которую бы те или другие философы не защищали как истину.
Корысть заставляет поддерживать величайшие нелепости.
Чтобы правильно судить о вещах возвышенных и великих, надо иметь такую же душу; в противном случае мы припишем им наши собственные изъяны.
Разница между языками столь велика, что одно и то же выражение кажется грубым в одном языке и возвышенным в другом.
Наша жизнь, как и мой театр, абсурдна, смешна, ничтожна и несчастна.
Человек — изумительно суетное, поистине непонятное и вечно колеблющееся существо.
Из всех видов деспотизма самый страшный — деспотизм верования и системы. Большинство людей - рабы моды и нелепых обычаев.
Блаженны те, кому нечего сказать и они не облекают этот факт в слова.
Мораль — это важничанье человека перед природой.
Когда говорит человек в мантии и шапочке, всякая галиматья становится ученостью, а всякая глупость — разумной речью.
Всё, что соответствует нашим желаниям, кажется правильным. Всё, что противоречит им, приводит нас в ярость.
Невежество бывает двоякого рода: одно — безграмотное, предшествует знанию, другое — чванное, следует за ним.
Целомудрие - самое неестественное из половых извращений (часто приписывается Олдосу Хаксли, процитировавшему это высказывание к книге "Слепец в Газе")
Верую, что с оживлением церковной жизни придут к нам многие, доныне чуждые нам.
Величайшее невежество состоит в том, чтобы отвергать предмет, о котором вы ничего не знаете.
В связи с непониманием славянского текста не только Писаний, но и многих молитв в церкви можно наблюдать одно утешительное явление: непонятный текст часто как бы делается понятным через его церковный напев.
Чрезмерно строгий судья часто осуждает того, кого сам закон оправдал бы, если бы он мог объясняться.
Гнуснейшая привычка карликовых умов — приписывать свое духовное убожество другим.
Ласковость проистекает чаще из тщеславного ума, который ищет хвалителей, нежели из чистого сердца.
Единственно подлинные мысли — мысли утопающего. Всё прочее — риторика, поза, внутреннее фиглярство.
Величавость — это непостижимое свойство тела, изобретённое для того, чтобы скрыть недостаток ума.
Считай безобразием что-либо менять в сочинениях хороших композиторов, пропускать или, чего доброго, присочинять к ним новомодные украшения. Это величайшее оскорбление, какое ты можешь нанести искусству.
Догмы всякой религии оказываются нелепостью с точки зрения другой религии, проповедующей иные, столь же бессмысленные доктрины.
Система самовосхваления может быть причиною сновидений, бесспорно весьма приятных, но вместе с тем и крайне обидного пробуждения.
Удовольствия каждого человека различны и часто противоположны; этим объясняется, почему то, что для одного индивидуума — красота, для другого — безобразие.
В виду общей рабьей складки умов, аллегория всё ещё имеет шансы быть более понятной и убедительной и, главное, привлекательной, нежели самая понятная и убедительная речь.
К сожалению, существующие «объяснения» несколько, на мой взгляд, надуманны и ещё менее понятны, чем само объясняемое явление.
— Еще одна из ваших причуд! — сказал префект, имевший манеру называть «причудами» все, что превосходило его понимание, а потому живший поистине среди легиона «причудливостей».
Отвлёченная идея византизма крайне ясна и понятна. Эта общая идея слагается из нескольких частных идей: религиозных, государственных, нравственных, философских и художественных.
Все неизвестное является в разуме как бы тенью, которая не дозволяет видеть предмет, каким он есть сам по себе. (HH 265)
Двух вещей очень трудно избежать: тупоумия — если замкнуться в своей специальности, и неосновательности — если выйти из неё.
Как странно устроены люди: им мало своих несчастий, они и чужое счастье считают своим злополучием.
Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а просто случайностью.
«Первое начертание этой сценической поэмы, как оно родилось во мне, было гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который я принужден был облечь его»
Ни один порок не настолько прост, чтобы не принимать с внешней стороны вид добродетели.
К историческому повествованию должно присовокупить лишь такие рассуждения, до которых здравомыслящий читатель не может дойти своим умом.
Что такое министерская добродетель? — Сие необъяснимо, ибо никто никогда таковой не видал.
Какая странная судьба, что мы всего более грешим именно тогда, когда слишком благодетельствуем другим.
Если бессмыслицы, какие нам приходится выслушивать в разговоре, начинают сердить нас, надо вообразить, что это разыгрывается комическая сцена между двумя дураками; это испытаннейшее средство.
Бездарные люди — обыкновенно самые требовательные критики: не будучи в состоянии сделать простейшее из возможного и не зная, что и как делать, они требуют от других совсем невозможного.
Человеческое чувство должно интересовать других только тогда, когда оно высказано во всеуслышание.
Лицо человека высказывает больше и более интересные вещи, нежели его уста: уста высказывают только мысль человека, лицо — мысль природы.
Не подлежит никакому сомнению, что между помешанным во время припадка и гениальным человеком, обдумывающим и создающим свое произведение, существует полнейшее сходство.
У каждого человека три характера: тот, который ему приписывают, тот, который он сам себе приписывает, и, наконец, тот, который есть в действительности.
Гениальность — это всего-навсего непривычный взгляд на вещи.
Чтобы старость не стала нелепой пародией на нашу жизнь, существует только одно средство — преследовать цели, которые придают смысл нашему существованию.
До своей юности я не только не имел ясного понятия о близости полов, но никогда смутное представление об этом не возникало у меня иначе, как в отталкивающем и противном виде.
У женщины всегда три возраста: кажущийся, действительный и приписываемый ею себе.