Цитаты со словом «коробящий»
Похожие цитаты:
К сожалению, существующие «объяснения» несколько, на мой взгляд, надуманны и ещё менее понятны, чем само объясняемое явление.
... ничто так не обескураживает пророка, как сознание, что он угадан и что по поводу его уже раздался смех.
Истинно мягкими могут быть только люди с твёрдым характером: у остальных же кажущаяся мягкость — это в действительности просто слабость, которая легко превращается в сварливость.
«Синтаксис русского предложения настолько отличается от нашего, что переводчику, для того чтобы его текст читался гладко, постоянно приходится прибегать к перефразированию».
За отвращением ко лжи нередко кроется затаённое желание придать вес нашим утверждениям и внушить благоговейное доверие к нашим словам.
В виду общей рабьей складки умов, аллегория всё ещё имеет шансы быть более понятной и убедительной и, главное, привлекательной, нежели самая понятная и убедительная речь.
Система самовосхваления может быть причиною сновидений, бесспорно весьма приятных, но вместе с тем и крайне обидного пробуждения.
Когда я мучаюсь над концовкой стиха, то прибегаю к последнему средству — откровенной алогичности.
До своей юности я не только не имел ясного понятия о близости полов, но никогда смутное представление об этом не возникало у меня иначе, как в отталкивающем и противном виде.
Целомудрие - самое неестественное из половых извращений (часто приписывается Олдосу Хаксли, процитировавшему это высказывание к книге "Слепец в Газе")
Он был беспомощен в отношении устройства судьбы своих сочинений. Стеснялся относить их в редакцию. А если и относил, то стеснялся приходить за ответом. Боялся грубости и бестактности.
Мне не нужны доказательства. Законы природы исключений не терпят и этим явно отличаются от правил и правильностей, подобных, например, грамматическим.
У истории есть свое шарлатанство: она ставит своих героев вдаль для того, чтобы скрыть все то низкое и возмутительное, что имеется в их чертах.
…эти принципы суть положения условные; но они не произвольны, и если бы мы были перенесены в другой мир (я называю его неевклидовым миром и стараюсь изобразить его), то мы остановились бы на других положениях.
Всякая ложь и абсурд разоблачаются обычно потому, что в момент апогея в них обнаруживается внутреннее противоречие.
Насмешник всегда существо поверхностное.
Но, конечно, мы не вправе скрывать от себя, что у вдохновенных переводов всегда есть опасность при малейшем ослаблении дисциплины перейти в какой-то фейерверк отсебятин и ляпсусов.
Авторов, вовсе не отступающих от нормы, конечно, не существует… Когда чувство нормы воспитано у человека, тогда-то он начинает чувствовать всю прелесть обоснованных отступлений от неё.
Человек находит себя среди действий и не может удержаться от вопроса о причинах. Как существо косное, он хватается за ближайшую из них как за наилучшую и на этом успокаивается. В особенности любит поступать так человеческий рассудок.
Вначале любая оригинальная теория признается абсурдной, потом — верной, потом — самоочевидной и незначительной, и, наконец, столь важной и самобытной, что бывшие критики присваивают ее себе.
Разница между языками столь велика, что одно и то же выражение кажется грубым в одном языке и возвышенным в другом.
Благодаря своей жизненности программирование всегда испытывает отчаянную потребность в новых штампах: Банальность успокаивает нервы.
Я считаю невозможным сочинять музыку, которая не прочувствована мною вполне; это кажется мне ложью, ибо ноты имеют такой же определённый смысл, как и слова — быть может, ещё более определённый.
Чтобы правильно судить о вещах возвышенных и великих, надо иметь такую же душу; в противном случае мы припишем им наши собственные изъяны.
Различие между упорством и упрямством состоит в том, что первое имеет своим источником сильное желание, а второе, наоборот, сильное нежелание.
Всё, что соответствует нашим желаниям, кажется правильным. Всё, что противоречит им, приводит нас в ярость.
Недостатки у человека как бы являются продолжением его достоинств. Но если достоинства продолжаются больше, чем надо, обнаруживаются не тогда, когда надо, и не там, где надо, то они являются недостатками.
Немногословность, вероятно, слишком давно известный принцип, чтобы о нем распространяться, однако с художественной точки зрения, я уверен, он работает. Недоговоренность способствует драматическому эффекту, а прямота его разрушает.
Как в политике одно меткое слово, одна острота часто воздействует решительнее целой демосфеновской речи, так и в литературе миниатюры зачастую живут дольше толстых романов.
Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.
Старые люди осознают окостенелость своего тела, но отнюдь не духа.
Роман — это движение, потому что в нём есть изложение идей и ситуаций, которые следуют друг за другом, сталкиваются, теснятся.
Цой — это простые слова, заезженные рифмы, но когда все вместе — они несут глубину и понимание всего мироздания, в котором вращаемся все мы, люди.
Чему я хочу научить — так это переходить от неявной бессмыслицы к бессмыслице явной. (464)
Человек, уверенный в своей способности преодолеть свои трудности, не будет нетерпеливым. Самонадеянность, нетерпение, драчливость — признаки сильного чувства неполноценности у детей.
Одним из существенных препятствий для развития рода человеческого следует считать то, что люди слушаются не того, кто умнее других, а того, кто громче всех говорит.
Цитата — неверное повторение чужих слов.
Стремление снизу вверх неистощимо. О каких бы основаниях ни размышляли философы и психологи — о самосохранении, принципе удовольствия, уравнивании — всё это не более, чем отдалённые репрезентации великого движения ввысь.
Часто неясность происходит столько же от многословия, сколько и от излишней краткости.
В былое время софисты обращались к небольшому числу людей, ныне периодическая печать позволяет им вводить в заблуждение целую нацию, здравомыслящие же органы не находят отклика.
Многогранность, неистощимость на выдумку, логичность и склонность к юмору, а также истинное мифотворчество превратили Роджера Желязны не просто в писателя-фантаста, а в Писателя с большой буквы.
Юности свойственны поспешные обобщения, и она зачастую приходит к выводу, что все на свете лживо лишь потому, что какие-то отдельные вещи оказались действительно лживыми.
У него была латинская ясность и четкость мысли, не было никакой расплывчатости и безгранности. В мышлении своем он был физиолог и патолог. И это — черта, чуждая русским и не любимая ими.
Истинные творческие чувства не лежат на поверхности души. Вызванные из глубин подсознания, они поражают не только зрителя, но и самого актера.
Чрезмерная краткость речи иной раз превращает её в загадку.
Если чистый эмпирик наваливает беспорядочную груду камней, то, с другой стороны, чистый философский ум строит воздушные замки, не выдерживающие, однако, ни малейшего дуновения опыта.
…в нем было удивительное сочетание физической слабости и духовной — даже не скажу, силы, но — приветливости, в которой растворялась любая человеческая боль, любая тревога.
Поэзия заключается не в ритмическом сочетании слов-погремушек, но в духе, который охватывает широкие горизонты и видит дальше и глубже, чем глаза человека.