Цитаты со словом «караул»
Похожие цитаты:
Солдат, который не сидел в тюрьме, — не солдат.
Добродетель, нуждающаяся в постоянной охране, не стоит того, чтобы держать для нее стража.
Во время маневров в танковых частях мне однажды приказали замаскироваться среди сжатых рядов батальона: с тех пор я так и продолжаю.
Не солдат, кто других убиваетНо солдат, кто другими убит.
Смотрите на солдатство, как на низшую степень великого воинского товарищества; не забывайте святых слов, что "солдат есть имя общее, знаменитое, что солдатом называется первейший генерал и последний рядовой".
Я пришёл бы к вам раньше, но меня задержала храбрость ваших солдат.
Временно советую назначать своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты.
Местопребывание Засса, крепость Прочноокопская, повергало в ужас не только закубанцев, но и всех проезжающих. Она окружена была высоким валом с частоколом по гребню, на котором во многих местах
торчали головы черкесов.
Дисциплина — искусство внушать солдатам больше страха перед офицерами, чем перед врагом.
Солдатом надо быть во имя отчизны или из любви к делу, за которое идешь в бой. Без цели служить сегодня здесь, а завтра там — значит быть подручным мясника, не более.
Где раз поднят русский флаг, там он уже спускаться не должен.
Пост президента во многом схож с должностью директора кладбища. У тебя под началом столько людей, и никто тебя не слушает.
Мы вырастали в надежде реванша, в культе знамени, в атмосфере обожания армии… Это было время школьных батальонов и как обычное зрелище можно было видеть учителей, ведущих военным строем свои войска учеников.
Мои товарищи второй раз в Форос не ездили. Это уже те товарищи, которые мне никак не товарищи.
Армия принципов прорвется там, где не прорвется армия солдат.
Неплохо б помнить прытким молодцам,Природой и судьбою кто обижен:Когда война объявлена дворцам,Она дойдёт чуть позже и до хижин.
Сожжение назначили на одиннадцать, чтобы после этого зрелища народ мог спокойно разойтись на обед.
Дальше фронта не пошлют. Меньше взвода не дадут.
В течение 65 лет я шёл по пути долга и дисциплины... И сегодня, когда я оглядываюсь назад на этом долгом пути, в моем солдатском сердце шевелится и шумит из глубины: спасибо. Спасибо тебе, моя родина.
Когда противник идёт вперёд, выходи навстречу и приветствуй его. Если он хочет отойти, проводи его.
Суда не предназначены для путешествия господ офицеров с образовательной целью. Они назначены для боя. Им принадлежит личный состав, каждому свой, а не наоборот.
Если вы будете отлынивать от суровой работы, не подчиняться распоряжениям — я вас упрекну; если это будет тщетным — я стану вас сечь. А если и это не поможет, я в конце концов вас расстреляю — и освобожу от вас… землю божью.
Писателю необходима такая же отвага, как солдату: первый должен так же мало думать о критиках, как второй — о госпитале.
Все на охрану природы… Человека!
После тех лиц, которые занимают самые высокие посты, я не знаю более несчастных, чем те, что им завидуют.
Штука не в том, чтобы тебя при входе приветствовала толпа — приятно войти всякий сумеет, — но чтобы о твоем уходе жалели. Счастье редко сопутствует уходящим: оно радушно встречает и равнодушно провожает.
Есть люди, которые всегда идут в первых рядах; в случае успеха они объявляют себя вождями, в случае поражения — говорят, что их гнали вперед как заложников.
Все несчастья человека происходят оттого, что он не желает спокойно сидеть у себя дома — там, где ему положено.
Когда Фридриху Великому предлагали личного врача, он неизменно спрашивал: «А у него кладбище уже полное?»
Уважение — это застава, охраняющая отца и мать так же, как и ребенка: первых оно спасает от огорчений, последнего — от угрызений совести.
Даже если мои вечерние гости не могут видеть часы, они должны прочитать время по моему лицу.
И у Эйнштейна были начальники, и у Фарадея, и у Попова… Но о них почему-то никто не помнит. Это есть нарушение субординации!
Нельзя никого заставить измениться. Каждый из нас охраняет свои ворота перемен, которые могут быть открыты только изнутри. Мы не можем открыть врата перемен другого человека ни аргументами, ни эмоциональными призывами.
А потом начал его ругать. Стоит ординарец, смотрит прямо в глаза командира, но молчит. Знает характер Будённого: пусть он погорячится, покричит, а потом ему все можно объяснить.