Цитаты со словом «затрепыхаться»
Похожие цитаты:
Покроется небо пылинками звёзд, и выгнутся ветки упруго.
Он бы и позволил себя поймать, да больно его испугала приманка.
Иные судорожно держатся за руль, чтобы не упасть.
Птица была симпатичная. Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Потом она издала слабенький птичий звук «чик!» — и мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить. Сложнее — остальному миру.
Есть птицы поползни, они в поисках своего червячка могут бегать по дереву даже и вниз головой. Среди людей есть тоже такие, готовые ради своего червяка тоже ходить вниз головой.
Кот в перчатках мышь не поймает.
Одной ногой я уже в могиле, а другая машет только одним крылом.
Если ты поймал слона за задние ноги, а он пытается убежать, лучше всего его отпустить.
Человек не имеет крыльев и по отношению веса своего тела к весу мускулов в 72 раза слабее птицы... Но я думаю, что он полетит, опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума".
Если море двумя ударами опрокидывает тех, кто, не понимая его языка, вознамерился одолеть его волны с трусливым сердцем в груди, то кто в этом виноват – море? Или те, кто его не понимают?
Эта маленькая пташка — любовь — только что снесла яичко в твоем сердце.
Судьба подчас чересчур уж сильно замахивается, когда хочет легонько стукнуть нас. Казалось, она вот-вот нас раздавит, а на самом-то деле она всего лишь комара у нас на лбу прихлопнула.
— Если потянуть осла за хвост сзади, он кричит спереди; Пуришкевича никто не тянет за хвост, следовательно, пора ему перестать кричать.
Птицу можно поймать. Но можно ли сделать так, чтобы клетка была ей приятнее вольного воздуха?
Когда ты пьян, мир по-прежнему где-то рядом, но он хотя бы не держит тебя за горло.
Свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека.
Костлявые руки, плоская грудь и вечно торчащая длинная шея.
Путь к сердцу солдата лежит через его желудок.
Для кого-то Бог на небе, а для кого-то в собственном сердце. И этот Бог в сердце не даёт опуститься ниже определенного человеческого уровня... Он не позволит ударить ногой собаку, обидеть старика, плохо относиться к родителям...
«Язык, что паутина: слабые и тщеславные умы цепляются за слова и запутываются в них, а сильные легко сквозь них прорываются» (О теле. – Соч., т. 1. М., 1989, III, 8).
Если хочешь писать о женщине, обмакни перо в радугу и стряхни пыль с крыльев бабочки.
Впервые в жизни меня не просят открыть рот и раздвинуть ноги. Вот повезло-то!
Источник страха — в вашем сердце, а не в руках устрашающего.
Слово — что камень: коли метнёт его рука, то уж потом назад не воротишь.
Плоды смуты никогда не достаются тому, кто её вызвал; он только всколыхнул и замутил воду, а ловить рыбу будут уже другие.
Руки доброй женщины, обвившиеся вокруг шеи мужчины, — это спасательный круг, брошенный ему судьбой с неба.
Руки работают, видят глаза. Порхай как бабочка, жаль как пчела.
Страх то придает крылья ногам, то приковывает их к земле.
Э-тто что? ! ― заорал как-то властитель за утренним чаем. Слуги, не понимая, в чём дело, притащили к начальству испуганного Филиппова. ― Э-тто что? Таракан? ! ― и суёт сайку с запечённым тараканом. ― Э-тто что? ! А?
Я вообще не понимаю, как вы не видите этих мелодий. Они же летают в воздухе, их же много. Надо только протянуть руку и взять.
Запретить людям дышать — нелепо, но привлекать их потом к ответственности по статье
9999 за то, что они всё-таки дышат, еще более нелепо.
Мне кажется, что если я остановлюсь, то сразу умру.
Глупо быть лидером гонки к краю пропасти, если за спиной нет крыльев.
Теперь я один. Не совсем один. Есть еще эта мысль, она рядом, она ждет. Она свернулась клубком, как громадная кошка; она ничего не объясняет, не шевелится, она только говорит: «нет». Нет, не было у меня никаких приключений.
Кто хочет греть свои ноги у солнца, упадёт на землю.
Любая влюбленная узнает себя в Русалочке Андерсена, которая из-за любви сменила свой рыбий хвост на женские ножки, хотя ступала при этом словно по ножам и иголкам.
Колесо судьбы вертится быстрее, чем крылья мельницы, и те, что ещё вчера были наверху, сегодня повержены во прах.
Возвышенность духа писателя помещается у него в затылке. Сам он видеть её не может. Если же попытается увидеть во что бы то ни стало, то лишь сломает шею.
Загребающий жар чужими руками после свои пережжет.