Цитаты со словом «зарубцевавшийся»
Похожие цитаты:
Хирург режет, но кто затянет рану, свернёт кровь, оставит рубец? Кто оставляет рубец на Творении Божьем? Вы скажете: человек — и будете тысячу раз не правы. Человек наносит рану, а рубец — от Бога.
Некоторые носят шрамы не в том месте, в которое их ранило.
Болезнью шутит тот, кто ран не ведал. (Над шрамом смеётся тот, кто не был ранен)
Сердце не имеет морщин, на нем бывают только шрамы.
Рану, нанесённую родине, каждый из нас ощущает в глубине своего сердца.
Надежды — это нервы жизни; в напряженном состоянии они мучительны, перерезанные они уже не причиняют боли.
Шрамы могут сослужить хорошую службу. У меня, например, есть шрам над левым коленом, который представляет собой абсолютно точную схему лондонской подземки.
Память людей это незаметный след той борозды, который каждый из нас оставляет в лоне бесконечности.
Слабые люди избегают наслаждения, как если бы они боялись потревожить какую-то врождённую болезненную рану. Для них лучше усыпить эту боль и уснуть вместе с ней.
Будемте остерегаться, чтобы старость не наложила больше морщин на нашу душу, чем на наше лицо.
У моей души либо ноги натёрты, либо сломаны, либо отвалились.
Лучше краска на лице, чем пятно на сердце.
Самый простой способ скрыть хромоту на левую ногу — хромать и на правую. У вас будет вид морского волка, шагающего вперевалку.
Снимай повязку! Что значит «твоё колено»?! Это колено «Ливерпуля»! (
Томми Смиту, надевшему повязку на травмированное колено)
Костлявые руки, плоская грудь и вечно торчащая длинная шея.
Обращайтесь с женщиной осторожно! Она сделана из кривого ребра, Бог не сумел создать её прямее; если захочешь выпрямить ее, она поломается; оставишь её в покое, она станет ещё кривее.
Последние уродливые содрогания молодости охватили моё поношенное существо.
Когда правая рука не знает, что делает левая, левая знает, что делает.
Книга — организм сложный. И любая ампутация, любое изменение, сделанное чужими руками, калечит её. Она может стать лучше, не важно, это будет уже не та книга!
Валяйтесь у них в ногах… но никогда не будьте в их руках.
Живое не может быть уродливым.
Если у мужчины красивые руки, по-настоящему красивые, он не может быть уродливым внутри. Руки не лгут, как лица.
Мне семьдесят пять лет. Душа моя лежит предо мной. Она уже износилась на сгибах. Сгибали душу смерти друзей. Война. Споры. Ошибки. Обиды. Кино. И старость, которая всё-таки пришла.
Когда мы поймем машинные системы баз знаний, все будет, как и прежде, с той лишь разницей, что кончики пальцев будут обожжены.
Это ведь слова выдают нас на милость безжалостных людей, находящихся рядом, они обнажают нас сильнее, чем все руки, которым мы позволяем шарить по нашей коже.
В старые времена сибирские служивые выглядели весьма внушительно. Они носили латы 2-х видов, которые покрывали все тело. Одни сплошь состояли из железных колец, а другие из тонких железных пластин.
Свойство старости — делать острее шипы и бледнее цветы жизни.
Если люди не позволят себе пораниться, испытать боль и разозлиться, они никогда не сделают следующий шаг.
Когда болит голова, страдает всё тело.
Была отмечена долихокефалия полян, среднее развитие рельефа черепа, узкое и средневысокое лицо, сильно выступающий нос (С.57)
Нет такой боли, нет такого страдания, телесного или душевного, которых не ослабило бы время и не исцелила бы смерть.
Кто берет правой рукой, того можно заподозрить в том, что левая его нечиста.
Память — это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновлять их резцом.
Короче, когда все сидят, если дышать вполсилы, можно сказать, есть место… Но не более того. Не хочешь ходить в синяках — лучше не двигайся.
Официальные сообщения — это те лохмотья, которыми тщетно пытаются прикрыть прокажённое тело.
Господи! Дались Вам эти деньги. Бумага это резаная. И ничего более.
В своих произведениях я невольно отворачиваюсь от всего болезненного, не желая ворошить пережитые печали.
Нельзя избежать боли. Это часть прелести быть живым.
Пожалуй, самая большая редкость – умение скрывать явные стигматы собственных катастроф.
Возвышенность духа писателя помещается у него в затылке. Сам он видеть её не может. Если же попытается увидеть во что бы то ни стало, то лишь сломает шею.