Цитаты со словом «грабить»
Алчное корыстолюбие кругом: кто может -
грабит; кто не может - крадёт.
Мой дядя самых честных
грабил.
Телевидение имеет огромное образовательное значение. Оно учит вас, когда вы молоды, как: (а) убивать, (б)
грабить, (в) расхищать, (г) стрелять, (д) отравлять, и, в общем, (е) как вырасти в преступника или бандита Дикого Запада ко времени окончания школы.
Похожие цитаты:
Я не разбойник, грабящий караваны. Мужчина должен по-мужски встретить врага на поле боя, один в один.
Если ты крадёшь, кради немного. Но если ты украдёшь слишком много и неправедно разбогатеешь, тебя обязательно поймают.
Законы можно насиловать, они не кричат.
Война есть процесс, который разоряет тех, кто его выигрывает.
Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги.
Каждый завоеватель — есть безумец, начинающий с разорения своих подданных для того, чтобы иметь удовольствие разорить чужих.
Если нападаешь на короля, тебе остаётся только убить его.
Авторы, которых обкрадывают, должны бы не жаловаться, а радоваться. Чего стоит лес, в который не ходят порубщики?
Торговля не разорила еще ни одного народа.
Контрабандист — это единственный честный вор, ведь крадет он только у государства.
Русских легче убивать, чем принуждать к отступлению.
«Великие нации всегда действовали как бандиты, а малые страны — как проститутки».
Нельзя нападать на безоружного, не желающего сражаться врага.
Гои убивают гоев, а виноваты Евреи?!
Хочешь собирать мёд — не разоряй улья.
Творить — значит убивать смерть.
Если враг не сдаётся, — его уничтожают.
Данциг имеет собственные деньги, которые, однако ж, вне города не ходят; и в самом городе прусские предпочитаются.
Невежество убивает народы.
Самые чужие — это те чужеземцы, что живут среди нас. (Нет чужих стран. Есть только путешественник, который там чужак.)
Мы отберем у евреев городское имущество, как раньше отобрали у них сельское!
Я считаю, что все, кто наживается на войне и кто способствует ее разжиганию, должны быть расстреляны в первый же день военных действий доверенными представителями честных граждан своей страны, которых они посылают сражаться.
Время часто убивает тех, кто старается убить его.
Зачем нападать на Бога? Возможно, он так же несчастен, как мы.
Есть три вида деспотов. Первый терроризирует тело. Второй терроризирует душу. Третий — в равной степени тело и душу. Первого зовут Князь, второго зовут Папа, третьего — Народ («Душа человека при социализме»)
Убей одного человека — и ты станешь убийцей. Убей миллионы — и станешь завоевателем. Убей всех — и ты станешь Богом.
Политика есть дело грязное: ей надо людей практических, не брезгающих кровью, торговлей трупами и скупкой нечистот… Но избиратели доселе верят в возможность из трех сотен негодяев построить честное правительство в стране.
Русского солдата мало убить, его надо еще повалить.
Кабардинский народ доселе никогда таковой чувствительной не имел потери… Они потеряли много имущество, которое сожжено с двумястами селений.
Государь, чей город хорошо укреплен, а народ не озлоблен, не может подвергнуться нападению.
Мусульманин не может быть ничьим рабом и никому не должен платить подати, даже самому единоверцу.
Бродяга — человек, которого называли бы туристом, будь у него деньги.
В конце концов, жизнь — это место, где мы воруем для дохода и удовольствия, каждый — своим способом; и мы, естественно, не что иное, как тени, укравшие немного света.
При завоеваниях недостаточно оставлять покоренному населению его законы, надо еще оставить ему его нравы: народ всегда больше защищает свои нравы, чем свои законы.
Донесение. Развивая наступление, мы сожгли ещё несколько деревень. Уцелевшие жители устроили нашим войскам восторженную встречу.
Бей врага, не щадя ни его, ни себя самого, побеждает тот, кто меньше себя жалеет.
Народ, не желающий кормить свою армию, вскоре будет вынужден кормить чужую.
Мы водили вместе, вдвоем — страстные бесстрашные колонны пацанвы по улицам самых разных городов нашей замороченной державы, до тех пор пока власть не окрестила всех нас разом мразью и падалью, которой нет и не может быть места здесь.
Война будет длиться до тех пор, пока люди будут иметь глупость удивляться и помогать тем, которые убивают их тысячами.
Если бы наши солдаты понимали из-за чего мы воюем, нельзя было бы вести ни одной войны.