Неточные совпадения
Скотинин. Кого? За что? В день моего сговора!
Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание до завтрева; а завтра, коль изволишь,
я и сам охотно помогу. Не будь
я Тарас Скотинин, если у
меня не всякая вина
виновата. У
меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да за что ж ты так прогневалась?
— Ну полно, Саша, не сердись! — сказал он ей, робко и нежно улыбаясь. — Ты была
виновата.
Я был виноват.
Я всё устрою. — И, помирившись с женой, он надел оливковое с бархатным воротничком пальто и шляпу и пошел в студию. Удавшаяся фигура уже была забыта им. Теперь его радовало и волновало посещение его студии этими важными Русскими, приехавшими в коляске.
— Алексей! Не сердись на
меня. Пожалуйста, пойми, что
я не
виновата, — заговорила Варя, с робкою улыбкой глядя на него.
— Так ты не запускай,
я не
виновата. Если б у
меня были деньги…
Я не
виновата», говорила она себе; но внутренний голос говорил ей другое.
— Да, да, — отвернувшись и глядя в открытое окно, сказала Анна. — Но
я не была
виновата. И кто виноват? Что такое виноват? Разве могло быть иначе? Ну, как ты думаешь? Могло ли быть, чтобы ты не была жена Стивы?
«
Я сама
виновата.
Я раздражительна,
я бессмысленно ревнива.
Я примирюсь с ним, и уедем в деревню, там
я буду спокойнее», — говорила она себе.
И увидав, что, желая успокоить себя, она совершила опять столько раз уже пройденный ею круг и вернулась к прежнему раздражению, она ужаснулась на самое себя. «Неужели нельзя? Неужели
я не могу взять на себя? — сказала она себе и начала опять сначала. — Он правдив, он честен, он любит
меня.
Я люблю его, на-днях выйдет развод. Чего же еще нужно? Нужно спокойствие, доверие, и
я возьму на себя. Да, теперь, как он приедет, скажу, что
я была
виновата, хотя
я и не была
виновата, и мы уедем».
И Левину смутно приходило в голову, что не то что она сама
виновата (виноватою она ни в чем не могла быть), но виновато ее воспитание, слишком поверхностное и фривольное («этот дурак Чарский: она,
я знаю, хотела, но не умела остановить его»), «Да, кроме интереса к дому (это было у нее), кроме своего туалета и кроме broderie anglaise, у нее нет серьезных интересов.
— Но
виновата,
я вас перебила, вы хотели сказать…
— Однако надо написать Алексею, — и Бетси села за стол, написала несколько строк, вложила в конверт. —
Я пишу, чтоб он приехал обедать. У
меня одна дама к обеду остается без мужчины. Посмотрите, убедительно ли?
Виновата,
я на минутку вас оставлю. Вы, пожалуйста, запечатайте и отошлите, — сказала она от двери, — а
мне надо сделать распоряжения.
— Нет,
я чувствую и особенно теперь: ты
виновата, — сказал он, прижав ее руку, — что это не то.
Я делаю это так, слегка. Если б
я мог любить всё это дело, как
я люблю тебя… а то
я последнее время делаю как заданный урок.
— Да, — продолжала Анна. — Ты знаешь, отчего Кити не приехала обедать? Она ревнует ко
мне.
Я испортила…
я была причиной того, что бал этот был для нее мученьем, а не радостью. Но, право, право,
я не
виновата, или
виновата немножко, — сказала она, тонким голосом протянув слово «немножко».
—
Я бы всегда чувствовала себя виноватою пред этими несчастными детьми, — сказала она. — Если их нет, то они не несчастны, по крайней мере, а если они несчастны, то
я одна в этом
виновата.
Но пришло время,
я поняла, что
я не могу больше себя обманывать, что
я живая, что
я не
виновата, что Бог
меня сделал такою, что
мне нужно любить и жить.
— Сережа, друг мой, — сказала она, — люби его, он лучше и добрее
меня, и
я пред ним
виновата. Когда ты вырастешь, ты рассудишь.
—
Я, ей Богу, не
виновата. Только что хотели уйти, тут он развозился. Надо было его переменить. Мы только что… — стала извиняться Кити.
— Нет,
я,
я более всех
виновата! — говорила Дунечка, обнимая и целуя мать, —
я польстилась на его деньги, но, клянусь, брат,
я и не воображала, чтоб это был такой недостойный человек! Если б
я разглядела его раньше,
я бы ни на что не польстилась! Не вини
меня, брат!
Варвара. Так нешто она
виновата! Мать на нее нападает, и ты тоже. А еще говоришь, что любишь жену. Скучно
мне глядеть-то на тебя. (Отворачивается.)
Карандышев. Она сама
виновата: ее поступок заслуживал наказания.
Я ей говорил, что это за люди; наконец она сама могла, она имела время заметить разницу между
мной и ими. Да, она
виновата, но судить ее, кроме
меня, никто не имеет права, а тем более оскорблять. Это уж мое дело; прощу
я ее или нет; но защитником ее
я обязан явиться. У ней нет ни братьев, ни близких; один
я, только один
я обязан вступиться за нее и наказать оскорбителей. Где она?
Лариса. Лжете.
Я любви искала и не нашла. На
меня смотрели и смотрят, как на забаву. Никогда никто не постарался заглянуть ко
мне в душу, ни от кого
я не видела сочувствия, не слыхала теплого, сердечного слова. А ведь так жить холодно.
Я не
виновата,
я искала любви и не нашла… ее нет на свете… нечего и искать.
Я не нашла любви, так буду искать золота. Подите,
я вашей быть не могу.
— А чем же
я тут
виновата? — произнесла она с трудом.
В свежем шелковом платье, с широкою бархатною наколкой на волосах, с золотою цепочкой на шее, она сидела почтительно-неподвижно, почтительно к самой себе, ко всему, что ее окружало, и так улыбалась, как будто хотела сказать: «Вы
меня извините,
я не
виновата».
— Да, да, — прошептала она. — Но — тише! Он казался
мне таким… необыкновенным. Но вчера, в грязи… И
я не знала, что он — трус. Он ведь трус.
Мне его жалко, но… это — не то. Вдруг — не то.
Мне очень стыдно.
Я, конечно,
виновата…
я знаю!
Наверное,
я в чем-то
виновата, хотя не чувствую этого.
Красавина. Не такая душа у
меня. Ежели
я против кого
виновата, так уж
я пополам разорвусь, а за свою вину вдвое заслужу. Вот у
меня какая душа! Хоша оно в нынешнем свете с такой добродетелью жить трудно, милая…
«Боже мой! Как
я должна быть
виновата, если
мне так стыдно, больно!» — мучилась она внутренне.
Если ошибусь, если правда, что
я буду плакать над своей ошибкой, по крайней мере,
я чувствую здесь (она приложила ладонь к сердцу), что
я не
виновата в ней; значит, судьба не хотела этого, Бог не дал.
Я не знаю,
виновата ли
я или нет, стыдиться ли
мне прошедшего, жалеть ли о нем, надеяться ли на будущее или отчаиваться…
— Бабушка! ты не поняла
меня, — сказала она кротко, взяв ее за руки, — успокойся,
я не жалуюсь тебе на него. Никогда не забывай, что
я одна
виновата — во всем… Он не знает, что произошло со
мной, и оттого пишет. Ему надо только дать знать, объяснить, как
я больна, упала духом, — а ты собираешься, кажется, воевать!
Я не того хочу.
Я хотела написать ему сама и не могла, — видеться недостает сил, если б
я и хотела…
—
Я не жалуюсь на него, помните это.
Я одна…
виновата… а он прав… — едва договорила она с такой горечью, с такой внутренней мукой, что Тушин вдруг взял ее за руку.
— Это все не то будет.
Я уж
виновата перед ней, что слушала вас, расплакалась. Она огорчится, не простит
мне никогда, — а все вы…
Он припомнил, как в последнем свидании «честно» предупредил ее. Смысл его слов был тот: «Помни,
я все сказал тебе вперед, и если ты, после сказанного, протянешь руку ко
мне — ты моя: но ты и будешь
виновата, а не
я…»
— Ты тоже бы не
виновата была, если б
меня прихватил холодный ветер на Волге и
я бы слег в горячке!
Письмо было написано мелким женским почерком. Райский читал: «
Я кругом
виновата, милая Наташа…»
— Чем же
я тут
виновата и что
я могу сделать? — тихо сказала она, смиренно и без иронии.
—
Я, cousin…
виновата: не думала о нем. Что такое вы говорили!.. Ах да! — припомнила она. — Вы что-то
меня спрашивали.
— За что? Вы видите, что…
я одна
виновата…
—
Виновата, — перебила она, подавая ему руку, — это не упрек, — Боже сохрани! Память подсказала
мне кстати.
Мне легче этим одним словом выразить, а вам понять, чего
я желаю и чего не желала бы в этом свидании…
— Это француз, учитель, товарищ мужа: они там сидят, читают вместе до глубокой ночи… Чем
я тут
виновата? А по городу бог знает что говорят… будто
я… будто мы…
«
Я кругом
виновата, милая Наташа, что не писала к тебе по возвращении домой: по обыкновению, ленилась, а кроме того, были другие причины, о которых ты сейчас узнаешь. Главную из них ты знаешь — это (тут три слова были зачеркнуты)… и что иногда не на шутку тревожит
меня. Но об этом наговоримся при свидании.
— О,
я уже давно стала чувствовать, что пред вами
виновата… и даже рада теперь, что вышло наружу…
— Ну вот еще! Но довольно, довольно!
я вам прощаю, только перестаньте об этом, — махнула она опять рукой, уже с видимым нетерпением. —
Я — сама мечтательница, и если б вы знали, к каким средствам в мечтах прибегаю в минуты, когда во
мне удержу нет! Довольно, вы
меня все сбиваете.
Я очень рада, что Татьяна Павловна ушла;
мне очень хотелось вас видеть, а при ней нельзя было бы так, как теперь, говорить.
Мне кажется,
я перед вами
виновата в том, что тогда случилось. Да? Ведь да?
— Ах,
виновата я перед тобою, Аркадий; призналась бы тебе кое в чем, да боюсь тебя уж очень…
Я попал сюда нечаянно, Татьяна Павловна;
виновата одна ваша чухонка или, лучше сказать, ваше к ней пристрастие: зачем она
мне на мой вопрос не ответила и прямо
меня сюда привела?
Это чувство тоже входило, но
я, наверно, и тут перед ним
виновата: он так добр и великодушен, что, конечно, бы
меня простил.
— Для того, — проговорила она медленно и вполголоса. — Простите
меня,
я была
виновата, — прибавила она вдруг, слегка приподымая ко
мне руки.
Я никак не ожидал этого.
Я всего ожидал, но только не этих двух слов; даже от нее, которую знал уже.
— Помню, родной,
я всю жизнь перед тобой
виновата,
я тебя родила, а тебя не знала.
— Знает, да не хочет знать, это — так, это на него похоже! Ну, пусть ты осмеиваешь роль брата, глупого брата, когда он говорит о пистолетах, но мать, мать? Неужели ты не подумала, Лиза, что это — маме укор?
Я всю ночь об этом промучился; первая мысль мамы теперь: «Это — потому, что
я тоже была
виновата, а какова мать — такова и дочь!»