Неточные совпадения
Это было не очень приятно: он не стремился посмотреть, как
работает законодательный орган Франции, не любил больших собраний, не хотелось идти еще и потому, что он уже убедился, что очень плохо знает
язык французов.
Анисья стала еще живее прежнего, потому что работы стало больше: все она движется, суетится, бегает,
работает, все по слову хозяйки. Глаза у ней даже ярче, и нос, этот говорящий нос, так и выставляется прежде всей ее особы, так и рдеет заботой, мыслями, намерениями, так и говорит, хотя
язык и молчит.
Посмотри-ка на настоящих ратоборцев на этом поприще: им это нипочем; напротив, только этого им и нужно; иной двадцатый год
работает языком и все в одном направлении…
Я с завистью смотрел на них и втихомолку
работал над французским
языком, над наукой кланяться, не глядя на того, кому кланяешься, над разговором, танцеваньем, над вырабатываньем в себе ко всему равнодушия и скуки, над ногтями, на которых я резал себе мясо ножницами, — и все-таки чувствовал, что мне еще много оставалось труда для достижения цели.
Наша правдивая история близится к концу. Через некоторое время, когда Матвей несколько узнал
язык, он перешел
работать на ферму к дюжему немцу, который, сам страшный силач, ценил и в Матвее его силу. Здесь Матвей ознакомился с машинами, и уже на следующую весну Нилов, перед своим отъездом, пристроил его в еврейской колонии инструктором. Сам Нилов уехал, обещав написать Матвею после приезда.
На другое утро по всей его деревне ни одной коровенки не осталось! — заключил пильщик, разглаживая бородку, которая во все время разговора
работала вместе с
языком.
— Да, брат,
поработали мы сегодня порядком! — говорил кто-то за перегородкой на чистом польском
языке. — Hex его вшисцы дьябли везмо!.. [Ну его к дьяволу!.. (польск.)] Как он возился с нами — насилу угомонили!
Войдешь в него, когда он росой окроплен и весь горит на солнце… как риза, как парчовый, — даже сердце замирает, до того красиво! В третьем году цветочных семян выписали почти на сто рублей, — ни у кого в городе таких цветов нет, какие у нас. У меня есть книги о садоводстве, немецкому
языку учусь. Вот и
работаем, молча, как монахини, как немые. Ничего не говорим, а знаем, что думаем. Я — пою что-нибудь. Перестану, Вася, кричит: «Пой!» И вижу где-нибудь далеко — лицо ее доброе, ласковое…
Князь говорил мне, что и он тоже будет
работать и что,
заработав денег, мы поедем морем до Батума. В Батуме у него много знакомых, и он сразу найдёт мне место дворника или сторожа. Он хлопал меня по плечу и покровительственно говорил, сладко прищёлкивая
языком...
У Бенни была большая квартира; у него был или бывал иногда кое-какой кредит; он один, с его начитанностию и с знанием нескольких европейских
языков, мог
заработать втрое более, чем пять человек, не приготовленных к литературной работе.
Тетерев. Не хочу захотеть, ибо — противно мне. Мне благороднее пьянствовать и погибать, чем жить и
работать на тебя и подобных тебе. Можешь ли ты, мещанин, представить себе меня трезвым, прилично одетым и говорящим с тобою рабьим
языком слуги твоего? Нет, не можешь… (Поля входит и при виде Тетерева пятится назад. Он, заметив ее, широко улыбается и, кивая головой, говорит, протягивая ей руку.) Здравствуйте и не бойтесь… Я ничего не скажу вам больше… ибо всё знаю!
Например, чтобы получить под сорок лет кафедру, быть обыкновенным профессором, излагать вялым, скучным, тяжелым
языком обыкновенные и притом чужие мысли, — одним словом, для того, чтобы достигнуть положения посредственного ученого, ему, Коврину, нужно было учиться пятнадцать лет,
работать дни и ночи, перенести тяжелую психическую болезнь, пережить неудачный брак и проделать много всяких глупостей и несправедливостей, о которых приятно было бы не помнить.
Своим
языком — он был адвокатом — он
зарабатывал тысяч тридцать в год, и ни разу он не удивился и не задумался над этим обстоятельством.
Они беспокоились, что я, образованный человек, знающий
языки, вместо того чтобы заниматься наукой или литературным трудом, живу в деревне, верчусь как белка в колесе, много
работаю, но всегда без гроша.
Много бранили ее, бывало дело — и колачивали, но, возверзая печаль на Господа, мирилась она с оскорбителями, а
работать языком все-таки не переставала.
Они долго обсуждали, чем заняться Александре Михайловне. Выбор был небогатый, — Александра Михайловна толком ничего не умела делать; на
языке ее несколько раз вертелся упрек, что вот теперь бы и пригодилось, если бы Андрей Иванович вовремя позволил ей учиться; но высказать упрек она не осмелилась. Решили, что Александра Михайловна поступит пачечницей на ту же фабрику, где
работала Елизавета Алексеевна.
Поживите вы во Франции,
поработайте там, войдите в интересы лучшей доли французского общества, и, вернувшись в Петербург или Москву, вы будете поражены тем, как далеки все употребляющие у нас французский
язык от всего, что вам дорого в гении и свойствах французского народа.
— Тридцать… тридцать один. Взять бы, знаете, хорошую плетку, выйти да и показать им Биконсфильда. Ишь ведь как
языками брешут! Брехать легче, чем
работать. Стало быть, вы даму треф сбросили, а я-то и не сообразил.
Исполнители казни
работали живо, прибавлял мой избавитель: им все равно было, чья голова или чей
язык летели под их рукою, лишь бы счет головам и
языкам был верен.
— Юрка, друг! Нам с тобой на гражданских фронтах нужно бы сражаться, вот там мы с тобой показали бы, что за штука такая ленинский комсомол. Тогда винтовкой комсомол
работал, а не
языком трепал. Вот скажи мне сейчас Ленин али там какой другой наш вождь: «Товарищ Спиридон Кочерыгин! Видишь — сто белогвардейцев с пулеметами? Пойдешь на них один?» Пошел бы! И всю бы эту нечисть расколошматил. И получил бы боевой орден Красного Знамени. Мы с тобой, Юра, категорические герои!
— Да ты мне не жена что ли… — упавшим голосом произнес Вадим Григорьевич. — Вечно я слышу только от тебя один попрек — заплачено… Целый день высунув
язык бегаю, как бы дельце какое оборудовать, денег
заработать… все ведь, чай, для тебя, да для детей.
Все
работали усердно, кто шапкой, кто чем попало, раздувая огонь, и скоро пламя широкими
языками начало выбивать из окон.
— Ты месяц
поработал, да опять к себе на машину уйдешь! Норму накрутишь, а сам выполнять ее не будешь. Не видали мы, как ты, высуня
язык, с колодками бегал от конвейера к конвейеру?
Все
работали усердно, кто шапкой, кто чем попало, раздувая огонь, и скоро пламя широкими
языками начало выбиваться из окон.
Она говорила только потому, что ей физически надо было
поработать легкими и
языком.