Неточные совпадения
Но смысл закона был ясен, и откупщик на
другой же день
явился к градоначальнику.
Когда почва была достаточно взрыхлена учтивым обращением и народ отдохнул от просвещения, тогда сама собой стала на очередь потребность в законодательстве. Ответом на эту потребность
явился статский советник Феофилакт Иринархович Беневоленский,
друг и товарищ Сперанского по семинарии.
На
другой день, проснувшись рано, стали отыскивать"языка". Делали все это серьезно, не моргнув. Привели какого-то еврея и хотели сначала повесить его, но потом вспомнили, что он совсем не для того требовался, и простили. Еврей, положив руку под стегно, [Стегно́ — бедро.] свидетельствовал, что надо идти сначала на слободу Навозную, а потом кружить по полю до тех пор, пока не
явится урочище, называемое Дунькиным вра́гом. Оттуда же, миновав три повёртки, идти куда глаза глядят.
— Если поискать, то найдутся
другие. Но дело в том, что искусство не терпит спора и рассуждений. А при картине Иванова для верующего и для неверующего
является вопрос: Бог это или не Бог? и разрушает единство впечатления.
Теперь Алексей Александрович намерен был требовать: во-первых, чтобы составлена была новая комиссия, которой поручено бы было исследовать на месте состояние инородцев; во-вторых, если окажется, что положение инородцев действительно таково, каким оно
является из имеющихся в руках комитета официальных данных, то чтобы была назначена еще
другая новая ученая комиссия для исследования причин этого безотрадного положения инородцев с точек зрения: а) политической, б) административной, в) экономической, г) этнографической, д) материальной и е) религиозной; в-третьих, чтобы были затребованы от враждебного министерства сведения о тех мерах, которые были в последнее десятилетие приняты этим министерством для предотвращения тех невыгодных условий, в которых ныне находятся инородцы, и в-четвертых, наконец, чтобы было потребовано от министерства объяснение о том, почему оно, как видно из доставленных в комитет сведений за №№ 17015 и 18308, от 5 декабря 1863 года и 7 июня 1864, действовало прямо противоположно смыслу коренного и органического закона, т…, ст. 18, и примечание в статье 36.
Когда Татарин
явился со счетом в двадцать шесть рублей с копейками и с дополнением на водку, Левин, которого в
другое время, как деревенского жителя, привел бы в ужас счет на его долю в четырнадцать рублей, теперь не обратил внимания на это, расплатился и отправился домой, чтобы переодеться и ехать к Щербацким, где решится его судьба.
У тоненького в три года не остается ни одной души, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь — и
явился где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в
другом конце
другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями.
Хотя я знаю, что это будет даже и не в урок
другим, потому что наместо выгнанных
явятся другие, и те самые, которые дотоле были честны, сделаются бесчестными, и те самые, которые удостоены будут доверенности, обманут и продадут, — несмотря на все это, я должен поступить жестоко, потому что вопиет правосудие.
— Ничего, мой
друг. Ха, ха, ха! Ступай к себе, мы сейчас
явимся обедать. Ха, ха, ха!
Голос его был строг и не имел уже того выражения доброты, которое тронуло меня до слез. В классной Карл Иваныч был совсем
другой человек: он был наставник. Я живо оделся, умылся и, еще с щеткой в руке, приглаживая мокрые волосы,
явился на его зов.
Другая неприятность тоже отчасти способствовала раздражению Катерины Ивановны: на похоронах из жильцов, званных на похороны, кроме полячка, который успел-таки забежать и на кладбище, никто почти не был; к поминкам же, то есть к закуске,
явились из них всё самые незначительные и бедные, многие из них не в своем даже виде, так, дрянь какая-то.
Петр Петрович Лужин, например, самый, можно сказать, солиднейший из всех жильцов, не
явился, а между тем еще вчера же вечером Катерина Ивановна уже успела наговорить всем на свете, то есть Амалии Ивановне, Полечке, Соне и полячку, что это благороднейший, великодушнейший человек, с огромнейшими связями и с состоянием, бывший
друг ее первого мужа, принятый в доме ее отца и который обещал употребить все средства, чтобы выхлопотать ей значительный пенсион.
— «Почему на
другой день не
явился с Митреем на работу?» — «Потому, этта, я загулял».
Через минуту
явилось письмо. Так и есть: от матери, из Р—й губернии. Он даже побледнел, принимая его. Давно уже не получал он писем; но теперь и еще что-то
другое вдруг сжало ему сердце.
В коридоре они столкнулись с Лужиным: он
явился ровно в восемь часов и отыскивал нумер, так что все трое вошли вместе, но не глядя
друг на
друга и не кланяясь. Молодые люди прошли вперед, а Петр Петрович, для приличия, замешкался несколько в прихожей, снимая пальто. Пульхерия Александровна тотчас же вышла встретить его на пороге. Дуня здоровалась с братом.
Мы условились драться за скирдами, что находились подле крепости, и
явиться туда на
другой день в седьмом часу утра.
На
другой день в назначенное время я стоял уже за скирдами, ожидая моего противника. Вскоре и он
явился. «Нас могут застать, — сказал он мне, — надобно поспешить». Мы сняли мундиры, остались в одних камзолах и обнажили шпаги. В эту минуту из-за скирда вдруг появился Иван Игнатьич и человек пять инвалидов. Он потребовал нас к коменданту. Мы повиновались с досадою; солдаты нас окружили, и мы отправились в крепость вслед за Иваном Игнатьичем, который вел нас в торжестве, шагая с удивительной важностию.
Савельич
явился меня раздевать; я объявил ему, чтоб на
другой же день готов он был ехать в дорогу с Марьей Ивановной. Он было заупрямился. «Что ты, сударь? Как же я тебя-то покину? Кто за тобою будет ходить? Что скажут родители твои?»
Те же и множество
других гостей. Между прочими Загорецкий. Мужчины
являются, шаркают, отходят в сторону, кочуют из комнаты в комнату и проч. София от себя выходит, все к ней навстречу.
Базаров
явился к нему на
другой день, часов в восемь. Он успел уже уложиться и выпустить на волю всех своих лягушек, насекомых и птиц.
В двери
явилась Лидия. Она встала, как бы споткнувшись о порог, которого не было; одной рукой схватилась за косяк,
другой прикрыла глаза.
Снова
явилась мысль о возможности ее службы в департаменте полиции, затем он вспомнил, что она дважды поручала ему платить штрафы за что-то: один раз — полтораста рублей,
другой — пятьсот.
Забавно было наблюдать колебание ее симпатии между madame Рекамье и madame Ролан, портреты той и
другой поочередно
являлись на самом видном месте среди портретов
других знаменитостей, и по тому, которая из двух француженок выступала на первый план, Самгин безошибочно определял, как настроена Варвара: и если на видном месте
являлась Рекамье, он говорил, что искусство — забава пресыщенных, художники — шуты буржуазии, а когда Рекамье сменяла madame Ролан, доказывал, что Бодлер революционнее Некрасова и рассказы Мопассана обнажают ложь и ужасы буржуазного общества убедительнее политических статей.
На
другой день
явился дядя Миша, усталый, запыленный; он благосклонно пожал руку Самгина и попросил Анфимьевну...
Клим, зная, что Туробоев влюблен в Спивак и влюблен не без успеха, — если вспомнить три удара в потолок комнаты брата, — удивлялся. В отношении Туробоева к этой женщине
явилось что-то насмешливое и раздражительное. Туробоев высмеивал ее суждения и вообще как будто не хотел, чтоб при нем она говорила с
другими.
При второй встрече с Климом он сообщил ему, что за фельетоны Робинзона одна газета была закрыта,
другая приостановлена на три месяца, несколько газет получили «предостережение», и во всех городах, где он работал, его врагами всегда
являлись губернаторы.
Шел он торопливо, хотелось обернуться, взглянуть на старика, но — не взглянул, как бы опасаясь, что старик пойдет за ним. Мысли тоже торопливо
являлись, исчезали, изгоняя одна
другую.
Уже смеркалось, когда
явился веселый, румяный Фроленков и с ним трое мужиков: один — тоже высокий, широколобый, рыжий, на деревянной ноге, с палочкой в мохнатой лапе, суровое, носатое лицо окружено аккуратно подстриженной бородой, глаза спрятаны под густыми бровями, на его могучей фигуре синий кафтан;
другой — пониже ростом, лысый, седобородый, курносый, в полукафтанье на вате, в сапогах из какой-то негнущейся кожи, точно из кровельного железа.
Думать в этом направлении пришлось недолго. Очень легко
явилась простая мысль, что в мире купли-продажи только деньги, большие деньги, могут обеспечить свободу, только они позволят отойти в сторону из стада людей, каждый из которых бешено стремится к независимости за счет
других.
По панелям, смазанным жидкой грязью, люди шагали чрезмерно торопливо и были неестественно одноцветны. Каменные и тоже одноцветные серые дома, не разъединенные заборами, тесно прижатые один к
другому,
являлись глазу как единое и бесконечное здание. Его нижний этаж, ярко освещенный, приплюснут к земле и вдавлен в нее, а верхние, темные, вздымались в серую муть, за которой небо не чувствовалось.
Приходя к ней, он заставал Гогиных, — брат и сестра всегда
являлись вместе; заставал мрачного Гусарова, который огорченно беспокоился о том, что «Манифест» социал-демократической партии не только не объединяет марксистов с народниками, а еще дальше отводит их
друг от
друга.
Один за
другим являлись люди, и каждый из них, как пчела взятку, приносил какую-нибудь новость: анекдот, факт, сплетню.
На
другой день, утром, неожиданно
явился Варавка, оживленный, сверкающий глазками, неприлично растрепанный. Вера Петровна с первых же слов спросила его...
Тут пришел Варавка, за ним
явился Настоящий Старик, начали спорить, и Клим еще раз услышал не мало такого, что укрепило его в праве и необходимости выдумывать себя, а вместе с этим вызвало в нем интерес к Дронову, — интерес, похожий на ревность. На
другой же день он спросил Ивана...
Затем она хлопала ладонями,
являлись две горничные, брюнетка в красном и рыжая в голубом; они, ловко надев на нее платье, сменяли его
другим, третьим, в партере, в ложах был слышен завистливый шепот, гул восхищения.
Сидя за столом, поддерживая голову ладонью, Самгин смотрел, как по зеленому сукну стелются голубые струйки дыма папиросы, если дохнуть на них — они исчезают. Его думы ползли одна за
другой так же, как этот легкий дымок, и так же быстро исчезали, когда над ними
являлись мысли
другого порядка.
Соседями аккомпаниатора сидели с левой руки — «последний классик» и комическая актриса, по правую — огромный толстый поэт. Самгин вспомнил, что этот тяжелый парень еще до 905 года одобрил в сонете известный, но никем до него не одобряемый, поступок Иуды из Кариота. Память механически подсказала Иудино дело Азефа и
другие акты политического предательства. И так же механически подумалось, что в XX веке Иуда весьма часто
является героем поэзии и прозы, — героем, которого объясняют и оправдывают.
Клим открыл в доме даже целую комнату, почти до потолка набитую поломанной мебелью и множеством вещей, былое назначение которых уже
являлось непонятным, даже таинственным. Как будто все эти пыльные вещи вдруг, толпою вбежали в комнату, испуганные, может быть, пожаром; в ужасе они нагромоздились одна на
другую, ломаясь, разбиваясь, переломали
друг друга и умерли. Было грустно смотреть на этот хаос, было жалко изломанных вещей.
На
другой день утром Дронов
явился с покупателем.
Вошли двое: один широкоплечий, лохматый, с курчавой бородой и застывшей в ней неопределенной улыбкой, не то пьяной, не то насмешливой. У печки остановился, греясь, кто-то высокий, с черными усами и острой бородой. Бесшумно
явилась молодая женщина в платочке, надвинутом до бровей. Потом один за
другим пришло еще человека четыре, они столпились у печи, не подходя к столу, в сумраке трудно было различить их. Все молчали, постукивая и шаркая ногами по кирпичному полу, только улыбающийся человек сказал кому-то...
Когда мысли этого цвета и порядка
являлись у Самгина, он хорошо чувствовал, что вот это — подлинные его мысли, те, которые действительно отличают его от всех
других людей. Но он чувствовал также, что в мыслях этих есть что-то нерешительное, нерешенное и робкое. Высказывать их вслух не хотелось. Он умел скрывать их даже от Лидии.
Француз не сказал, каковы эти признаки, но в минуты ожидания
другой женщины Самгин решил, что они уже замечены им в поведении Варвары, — в ее движениях
явилась томная ленца и набалованность, раньше не свойственная ей, так набалованно и требовательно должна вести себя только женщина, которую сильно и нежно любят.
Послом действительности к нему чаще
других являлась Любаша Сомова, всегда окрыленная радостями.
Рядом с ним
явился старичок, накрытый красным одеялом, поддерживая его одною рукой у ворота,
другую он поднимал вверх, но рука бессильно падала. На сморщенном, мокром от слез лице его жалобно мигали мутные, точно закоптевшие глаза, а веки были красные, как будто обожжены.
На
другой день утром
явился Гогин и предложил ему прочитать два-три доклада о кровавом воскресенье в пользу комитета.
При серьезном отношении к ней она, даже и неверно формулированная, может
явиться возбудителем бесконечного ряда
других, как звезда, она разбрасывает лучи свои во все стороны.
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых учат ходить по земле плечо в плечо
друг с
другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки,
явились солдаты в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
Вообще пред ним все чаще
являлось нечто сновидное, такое, чего ему не нужно было видеть. Зачем нужна глупая сцена ловли воображаемого сома, какой смысл в нелепом смехе Лютова и хромого мужика? Не нужно было видеть тягостную возню с колоколом и многое
другое, что, не имея смысла, только отягощало память.
Клим прислонился к стене, изумленный кротостью, которая внезапно
явилась и бросила его к ногам девушки. Он никогда не испытывал ничего подобного той радости, которая наполняла его в эти минуты. Он даже боялся, что заплачет от радости и гордости, что вот, наконец, он открыл в себе чувство удивительно сильное и, вероятно, свойственное только ему, недоступное
другим.
В общем было как-то непоколебимо, навсегда скучно, и
явилась мысль, что Иноковы, Кутузовы и
другие люди этого типа рискуют свободой и жизнью — бесполезно, не победить им, не разрушить эту теплую, пыльную скуку.