Неточные совпадения
Катавасов, войдя в свой вагон, невольно кривя душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых оказывалось, что они были отличные ребята.
На большой
станции в городе опять пение и крики встретили добровольцев, опять
явились с кружками сборщицы и сборщики, и губернские дамы поднесли букеты добровольцам и пошли за ними в буфет; но всё это было уже гораздо слабее и меньше, чем в Москве.
Наконец совершилось наше восхождение
на якутский, или тунгусский, Монблан. Мы выехали часов в семь со
станции и ехали незаметно в гору буквально по океану камней. Редко-редко где
на полверсты
явится земляная тропинка и исчезнет. Якутские лошади малорослы, но сильны, крепки, ступают мерно и уверенно. Мне переменили вчерашнюю лошадь, у которой сбились копыта, и дали другую, сильнее, с крупным шагом, остриженную a la мужик.
Наконец уже в четыре часа
явились люди со
станции снимать нас с мели, а между прочим, мы, в ожидании их, снялись сами. Отчего же просидели часа четыре
на одном месте — осталось неизвестно. Мы живо приехали
на станцию. Там встретили нас бабы с ягодами (брусникой), с капустой и с жалобами
на горемычное житье-бытье: обыкновенный припев!
Только в одном случае и доныне русский бюрократ всегда
является истинным бюрократом. Это —
на почтовой
станции, когда смотритель не дает ему лошадей для продолжения его административного бега. Тут он вытягивается во весь рост, надевает фуражку с кокардой (хотя бы это было в комнате), скрежещет зубами, сует в самый нос подорожную и возглашает...
И вот он едет, торопит ямщиков, насилу поспевает
на станцию — и
является в полк как раз за два часа до срока!
«Если б бросить,
на минутку, прямую дорогу и увлечься вправо, то не более как через две
станции можно бы было посетить еще одну знакомую даму, только что возвратившуюся из-за границы и находящуюся теперь в приятном для него, но весьма скучном для нее уездном уединении; а стало быть,
являлась возможность употребить время не менее интересно, чем и в Одессе, тем более что и там не уйдет…» Но он все еще колебался и не решался окончательно; он «ждал толчка».
Скрывать убийство было бы мучительно, но то, что
явится со
станции жандарм, который будет посвистывать и насмешливо улыбаться, придут мужики и крепко свяжут руки Якову и Аглае и с торжеством поведут их в волость, а оттуда в город, и дорогой все будут указывать
на них и весело говорить: «Богомоловых ведут!» — это представлялось Якову мучительнее всего, и хотелось протянуть как-нибудь время, чтобы пережить этот срам не теперь, а когда-нибудь после.
У меня сломался тарантас, понадобилось починять, и по рекомендации ямщика
явился ко мне
на станцию худощавый, бледный человек с нервными движениями, по всем приметам талант и большой пьяница.
Он знал, что самое главное не терять духа, ибо, как говорил Гете, «потерять дух — все потерять», и потому он
явился на суд с Сафронычем тем же самым твердым и решительным Пекторалисом, каким я его встретил некогда в холодной
станции Василева Майдана.
До Байкала мы ехали медленно, с долгими остановками. Теперь, по Забайкальской дороге, мы почти все время стояли. Стояли по пяти, по шести часов
на каждом разъезде; проедем десять верст, — и опять стоим часами. Так привыкли стоять, что, когда вагон начинал колыхаться и грохотать колесами,
являлось ощущение чего-то необычного; спохватишься, — уж опять стоим. Впереди, около
станции Карымской, произошло три обвала пути, и дорога оказалась загражденною.
Двинувшись далее, шайка поздно вечером
явилась у Чечевиц, перепилась и набуянила
на станции лежащей по шоссе от Могилёва в Бобруйск, разорвала телеграф, сожгла
на реке Друти мост, и в ту же ночь направилась в деревню Ядриву-Слободу.
У меня уже начинала
являться противная догадка о том, что вместо
станции я иду к черту
на кулички, когда деревья внезапно раздвинулись, точно провалились, и в нескольких шагах
на просветлевшем пространстве тускло блеснули мокрые рельсы.