Неточные совпадения
— Ты смотришь на
меня, — сказала она, — и думаешь, могу ли
я быть счастлива в моем положении? Ну, и что ж! Стыдно признаться; но
я…
я непростительно счастлива.
Со мной случилось что-то волшебное, как сон, когда сделается страшно, жутко, и вдруг проснешься и чувствуешь, что всех
этих страхов нет.
Я проснулась.
Я пережила мучительное, страшное и теперь
уже давно, особенно с тех пор, как мы здесь, так счастлива!.. — сказала она, с робкою улыбкой вопроса глядя на Долли.
— Ну, вот еще! Куда бы
я ни отправился, что бы
со мной ни
случилось, — ты бы остался у них провидением.
Я, так сказать, передаю их тебе, Разумихин. Говорю
это, потому что совершенно знаю, как ты ее любишь и убежден в чистоте твоего сердца. Знаю тоже, что и она тебя может любить, и даже, может быть,
уж и любит. Теперь сам решай, как знаешь лучше, — надо иль не надо тебе запивать.
— Андрей Петрович, — схватил
я его за руку, не подумав и почти в вдохновении, как часто
со мною случается (дело было почти в темноте), — Андрей Петрович,
я молчал, — ведь вы видели
это, —
я все молчал до сих пор, знаете для чего? Для того, чтоб избегнуть ваших тайн.
Я прямо положил их не знать никогда.
Я — трус,
я боюсь, что ваши тайны вырвут вас из моего сердца
уже совсем, а
я не хочу
этого. А коли так, то зачем бы и вам знать мои секреты? Пусть бы и вам все равно, куда бы
я ни пошел! Не так ли?
Случилось это со мной уже давно, леть шесть или семь.
Раз
это со мной уже и
случилось.
Но
со всем
этим к 1 марту, то есть через полгода, не только в кассе не было ничего, но
уже доля залога пошла на уплату штрафов. Гибель была неминуема. Прудон значительно ускорил ее.
Это случилось так: раз
я застал у него в С.-Пелажи д'Альтон-Ше и двух из редакторов. Д'Альтон-Ше — тот пэр Франции, который скандализовал Пакье и испугал всех пэров, отвечая с трибуны на вопрос...
Это говорил Алемпиев собеседник. При
этих словах во
мне совершилось нечто постыдное.
Я мгновенно забыл о девочке и с поднятыми кулаками, с словами: «Молчать, подлый холуй!» — бросился к старику.
Я не помню, чтобы
со мной случался когда-либо такой припадок гнева и чтобы он выражался в таких формах, но очевидно, что крепостная практика
уже свила во
мне прочное гнездо и ожидала только случая, чтобы всплыть наружу.
Епиходов. Несомненно, может, вы и правы. (Вздыхает.) Но, конечно, если взглянуть с точки зрения, то вы, позволю себе так выразиться, извините за откровенность, совершенно привели
меня в состояние духа.
Я знаю свою фортуну, каждый день
со мной случается какое-нибудь несчастье, и к
этому я давно
уже привык, так что с улыбкой гляжу на свою судьбу. Вы дали
мне слово, и хотя
я…
— Нельзя будет;
я уверен, что
я от страха заговорю и от страха разобью вазу. Может быть,
я упаду на гладком полу, или что-нибудь в
этом роде выйдет, потому что
со мной уж случалось;
мне это будет сниться всю ночь сегодня; зачем вы заговорили!
Я не успел помолиться на постоялом дворе; но так как
уже не раз замечено
мною, что в тот день, в который
я по каким-нибудь обстоятельствам забываю исполнить
этот обряд,
со мною случается какое-нибудь несчастие,
я стараюсь исправить свою ошибку: снимаю фуражку, поворачиваясь в угол брички, читаю молитвы и крещусь под курточкой так, чтобы никто не видал
этого. Но тысячи различных предметов отвлекают мое внимание, и
я несколько раз сряду в рассеянности повторяю одни и те же слова молитвы.
—
Случилось это, — отвечал Живин, встав
уже со своего стула и зашагав по балкону… — возвратилась она от братьев,
я пришел, разумеется, к ним, чтобы наведаться об тебе; она, знаешь, так
это ласково и любезно приняла
меня, что
я, разумеется, стал у них часто бывать, а там… слово за слово, ну, и натопленную печь раскалить опять нетрудно, — в сердчишке-то у
меня опять прежний пламень вспыхнул, — она тоже, вижу, ничего: приемлет благосклонно разные мои ей заявления;
я подумал: «Что, мол, такое?!» — пришел раз домой и накатал ей длиннейшее письмо: так и так, желаю получить вашу руку и сердце; ну, и получил теперь все оное!
— Рассказ очень короткий, — отозвался Аносов. —
Это было на Шипке, зимой,
уже после того как
меня контузили в голову. Жили мы в землянке, вчетвером. Вот тут-то
со мною и
случилось страшное приключение. Однажды поутру, когда
я встал с постели, представилось
мне, что
я не Яков, а Николай, и никак
я не мог себя переуверить в том. Приметив, что у
меня делается помрачение ума, закричал, чтобы подали
мне воды, помочил голову, и рассудок мой воротился.
— Что же за стыд, когда
я ей обучался, да не мог понять!
Это со всяким может
случиться, — отвечал дьякон и, не высказывая
уже более никаких догадок, продолжал тайно сгорать любопытством — что будет?
Это уж, брат,
со мной всегда так
случается.
— Здравствуй, здравствуй, братец, — отвечал страдавший за
меня дядя, — ведь мы
уж здоровались. Да не конфузься, пожалуйста, — прибавил он шепотом, —
это, брат,
со всеми
случается, да еще как! Бывало, хоть провалиться в ту ж пору!.. Ну, а теперь, маменька, позвольте вам рекомендовать: вот наш молодой человек; он немного сконфузился, но вы его верно полюбите. Племянник мой, Сергей Александрович, — добавил он, обращаясь ко всем вообще.
Аксюша. Ах, милый мой! Да я-то про что ж говорю? Все про то же. Что жить-то так можно, да только не стоит. И как
это случилось со мной, не понимаю! Ведь
уж мне не шестнадцать лет! Да и тогда
я с рассудком была, а тут вдруг… Нужда да неволя
уж очень душу сушили, ну и захотелось душе-то хоть немножко поиграть, хоть маленький праздничек себе дать. Вот, дурачок ты мой, сколько
я из-за тебя горя терплю. (Обнимает его.)
— Знаю, что много. А коли в ревизские сказки заглянешь, так даже удивишься, сколько их там. Да ведь не в ревизских сказках дело. Тамошние люди — сами по себе, а служащие по судебному ведомству люди — сами по себе. И то
уж Семен Григорьич при
мне на днях брату отчеканил:"Вам, Павел Григорьич, не в судебном бы ведомстве служить, а кондуктором на железной дороге!"Да и
это ли одно!
со мной, мой друг, такая недавно штука
случилась, такая штука!.. ну, да, впрочем,
уж что!
— Нет, вы представьте себе, какая
со мной штука
случилась, — воскликнул он наконец, — все дело
уж было на мази, и денег
я с три пропасти рассорил, вдруг — хлоп решение: вести от Изюма дорогу несвоевременно!
Это от Изюма-то!
Я пришел назад в город очень поздно, и
уже пробило десять часов, когда
я стал подходить к квартире. Дорога моя шла по набережной канала, на которой в
этот час не встретишь живой души. Правда,
я живу в отдаленнейшей части города.
Я шел и пел, потому что, когда
я счастлив,
я непременно мурлыкаю что-нибудь про себя, как и всякий счастливый человек, у которого нет ни друзей, ни добрых знакомых и которому в радостную минуту не с кем разделить свою радость. Вдруг
со мной случилось самое неожиданное приключение.
Если б
это случилось со мной в поре зрелого возраста, когда охота к рыбной ловле была
уже развита во
мне вполне, если б
это случилось даже теперь
со мною — кажется, впечатление было бы еще сильнее.
Я приходил в себя недолго; все разом, без усилий, тотчас же
мне вспомнилось, как будто так и сторожило
меня, чтоб опять накинуться. Да и в самом забытьи все-таки в памяти постоянно оставалась как будто какая-то точка, никак не забывавшаяся, около которой тяжело ходили мои сонные грезы. Но странно было: все, что
случилось со мной в
этот день, показалось
мне теперь, по пробуждении,
уже давным-давно прошедшим, как будто
я уже давно-давно выжил из всего
этого.
Да. Да. Такова была моя мысль. Кстати, вы обратите, конечно, внимание на мой почерк, и
я прошу вас не придавать значения тому, что он иногда дрожит и как будто меняется.
Я давно
уже не писал, события последнего времени и бессонница сильно ослабили
меня, и вот рука иногда вздрагивает.
Это и раньше
случалось со мной.
Однако все
это шевелилось где-то слишком глубоко, как
это случается часто… Теперь, когда
я вспоминаю весь
этот эпизод,
эти соображения
меня трогают и разнеживают, но в то время
я их почти не сознавал. Как будто они тихо всплывали
со дна души, но на поверхности сознания появились
уже значительно позже.
— Отец Александр на другой же день приезжал после того к нашей госпоже и чуть не в ноги ей поклонился. «Матушка, говорит, Катерина Евграфовна, не погубите, вот что
со мной случилось, и сколь ни прискорбно вашему сердцу
я как пастырь церкви, прошу милости новобрачным: бог соединил, человек не разлучает, молодые завтрашний день желают быть у вас». Генеральша наша на
это ему только и сказала: «Вас, говорит, отец Александр,
я не виню, но как поступить
мне с моей внукой,
я уж это сама знаю».
Безгранично предаваясь пылу молодого восторга при чтении его прежних пустяков,
я уже не мог воспламеняться до самозабвения, читая его новейшие сочинения, как
это случилось со мной при чтении «Ирода и Мариамны».
— Господи, господи, что же
это такое! — сказала Александра Михайловна. — То-то
я сегодня утром шла, смотрю, как будто на той стороне Таня идет; кутает лицо платком, отвертывается… Нет, думаю, не она. А выходит, к нему шла… И какой
со мною грех
случился! — стала она оправдываться перед собою. — Хотела к ней утром зайти, не поспела, девчонка задержала. А после работы зашла,
уж не было ее дома…
В чем же дело? До сих пор не могу понять, как
это случилось, — но всю первую часть книги
я принял за… предисловие. А
это я уже и тогда знал, что предисловия авторы пишут для собственного удовольствия, и читатель вовсе их не обязан читать. И начал
я, значит, прямо
со второй части…
Я уже писал вам, как после истории с медом на кинжале
эти люди смешно от
меня удалялись, но они еще смешнее опять
со мною сблизились:
это случилось за ужином, к которому он подвел
меня под руку, а потом вскоре сказал...