Неточные совпадения
Обеды, балы следовали
друг за
другом, с танцами, с патриотическими тостами, с пением модного тогдашнего романса о воеводе Пальмерстоне, который какой-то проезжий итальянец положил, по просьбе полициймейстера, на музыку и немилосердно коверкал при взрыве общего
энтузиазма.
— Messieurs, последнее слово этого дела — есть всепрощение. Я, отживший старик, я объявляю торжественно, что дух жизни веет по-прежнему и живая сила не иссякла в молодом поколении.
Энтузиазм современной юности так же чист и светел, как и наших времен. Произошло лишь одно: перемещение целей, замещение одной красоты
другою! Все недоумение лишь в том, что прекраснее: Шекспир или сапоги, Рафаэль или петролей?
Поэтому они обкладывали не себя, а
других, обкладывали всякого, кого им было под силу обложить, обкладывали без
энтузиазма и без праздной политико-экономической игры слов.
Но особенно рельефно выразился всеобщий
энтузиазм того времени к великому начинанию — в речи, которая произнесена была представителем всех депутатов, 27 сентября 1767 года, при поднесении императрице титула Премудрой, Великой, Матери отечества. Мы приведем из этой речи, помещенной в Полном собрании законов (№ 12978), две тирады: одна изображает мрачное положение России пред вступлением на престол Екатерины,
другая — благоденствие отечества под ее правлением.
За
энтузиазмом сцены первого свидания последовало бы несколько
других высокопоэтических минут, тихая прелесть первой половины повести возвысилась бы до патетической очаровательности во второй половине, и вместо первого акта из «Ромео и Джульетты» с окончанием во вкусе Печорина мы имели бы нечто действительно похожее на Ромео и Джульетту или по крайней мере на один из романов Жоржа Занда.
Откроет ли он рот, хоть бы даже для того чтобы чихнуть или кашлянуть, присутствующие нетерпеливо моргают глазами, толкают
друг друга локтем и со всех сторон слышится уже шепот: — «Сейчас заговорит!.. сейчас говорить будет!!..» Когда заговорит он, (и это совершенно все равно: скажет ли самую обыкновенную вещь или даже попросту ляпнет), — все переполняются неподдельным
энтузиазмом, подымаются с мест и со слезами на глазах кидаются жать ему руку.
— Вон пишут в газетах: «пламенный
энтузиазм». Почему у нас соревнования подписывают? Коммунисты — потому что обязаны,
другие — что хотят кой-чего получить. А нам получать нечего.
«Я вам пишу по-русски, мой добрый
друг», — писала Жюли, — потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через
энтузиазм к нашему обожаемому императору.