Неточные совпадения
Вышел за ворота и пошёл к реке, опустив голову, сопровождаемый старческим бормотанием, вздохами и плачущим голосом
читалки.
— Торопит больно Тимофей-то Гордеич… Крепко-накрепко наказывает, нимало б я не медлила, тотчас бы
читалку к нему отправляла… Ума не приложу… Яви милость, матушка!.. Вели скорее, — сдерживая рыданья, униженно молила Таисея.
Евдокеюшку послать — Виринеюшки жаль: восемь годов она сряду в
читалках жила, много пользы принесла обители, и матушке Виринее я святое обещанье дала, что на дальнюю службу племянницу ее больше не потребую… и что там ни будь, а старого друга, добрую мою старушку, мать Виринею, не оскорблю…
— Матушке Манефе велено деньги отдать, а у тебя
читалку просить, — сказал Петр Степаныч.
— Самоквасов да Панков
читалок требуют…
— А как же насчет читалки-то? — спросил Петр Степаныч, желая свести Таисею на иной разговор.
— Другую
читалку у Манефы возьму, — после недолгого раздумья молвила Таисея. — У них девиц много, пошлет одну и нас не обидит… Третью долю вклады, не то и всю половину отдаст… Сегодня ж к ней побреду.
Тихонько от Макара Тихоныча и от его
читалки молилась Манефа с Марьей Гавриловной за упокой раба Божия Евграфа.
Знать ее не знал, в глаза не видывал и, покаместь одна
читалка на Рогожском не покучилась ему свезти Назарете письмецо с посылочкой, во снях даже про такую старицу не слыхивал.
А уж насчет псалтыря нечего и говорить — мало бывает таких
читалок.
Чтоб это было еще повернее, в доме
читалку ради повседневной Божественной службы завел.
Теперича, матушка, оба эти благодетеля, Самоквасов Тимофей Гордеич и Панков Ермолай Васильич, ровно сговорились,
читалок на «годовую» просят по ихним покойникам.
— От Домны Васильевны, — отвечал Василий Борисыч. — В Антоновской палате в
читалках живет.
Так и дяденьке отпишите: хорошую, мол, девицу мать Таисея в
читалки к нам посылает.
— Ну, матушка Ираида, — садясь на лавку, сказала она своей казначее, — послушай-ка меня, надо нам с тобой посоветовать. Вечор некогда было и сегодня тож. Гости-то наши письма ко мне привезли: Тимофей Гордеич Самоквасов
читалку просит прислать, старичок-от у них преставился, дедушка-то… Слыхала, чай, что в подвале-то жил, в затворе спасался.
— Вот бы на клирос в нашу «певчую стаю» такого певца залучить, — закинув бойко голову, молвила молодая пригожая смуглянка с пылавшими страстным огнем очами. Звали ее Устиньей, прозывали Московкой, потому что не один год сряду в Москве у купцов в
читалках жила.
А здесь у нас на дому молятся хорошо — негасимую и всенощную читает ваша
читалка, Аринушка, прилежно и усердно, все чередом идет.
— Ну, вот насчет читалки-то и не знаю, как быть, — со вздохом ответила мать Таисея.
— Ведь это не в Баки́ аль не в Урень [Большие удельные села в захолустье Варнавинского уезда.] к сиволапым мужикам
читалку отправить.
— Пухнет вся, матушка, ноги стали что бревна, — возразила Ираида. — По моему замечанью, до весны вряд ли она и протянет… А что хорошего больную послать да немощную?.. От благодетелей остуда, да и ей невмоготу… За псалтырем-то день-ночь стоять и здоровый с непривычки как раз свалится… Как возможно, нездоровых
читалок в такие люди посылать?..
— А нам-то, по-твоему, без пения быть? — с жаром возразила Таисея. — Без Варвары на клиросе как запоют?.. Кто в лес, кто по дрова?.. Сама знаешь, сколь было соблазна, когда хворала она… А я-то для вас и гроша, должно быть, не стою?.. А кем обитель вся держится?.. У кого на вас есть знакомые благодетели?.. Через кого кормы, и доходы, и запасы?.. Слава Богу, тридцать годов игуменствую — голодные при мне не сидели… Не меня ль уж к Самоквасовым-то в
читалки послать? — с усмешкой она примолвила.
Случалось, что
читалка, после келейных молитв, с Макаром Тихонычем куда-то ночью в его карете ездила, но что ж тут поделаешь? — враг силен, крепких молитвенников всегда наводит на грех, а бренному человеку как устоять против демонского стреляния?
Мать Назарету утешал разговорами о племяннице ее Домнушке и о порядках, какие заведены в Антоновской палате, где она при старухах в
читалках живет.
Под именем «канонниц», или «
читалок», скитские артели отправляли в Москву и другие города молодых белиц к богатым одноверцам «стоять негасимую свечу», то есть день и ночь читать псалтырь по покойникам, «на месте их преставления», и учить грамоте малолетних детей в домах «христолюбивых благодетелей».
И в самом деле, все они были в мать — «ужасные
читалки и игралки», — то есть вечно были за книгой или за музыкальными занятиями, и их занимали живые бытовые вопросы и литература, а князя не занимало ничто.
Вырастивших его нянек со двора долой согнала; иргизскую канонницу, что грамоте его обучила, сменила старой, злой, бранчивой керженской
читалкой.
Читать и писать полууставом выучила их проживавшая при домашней моленной читалка-канонница; девочки были острые, к ученью способны и рачительны; еще детьми прочитали они все двадцать кафизм псалтыря, даже Ефрема Сирина и Маргарит Златоуста.
— А вы уж не больно строго, — сказал на то Марко Данилыч. — Что станешь делать при таком оскудении священства? Не то что попа, читалок-то нашего согласу по здешней стороне ни единой нет. Поневоле за Терентьиху примешься… На Кéрженец разве не спосылать ли?.. В скиты?..
— Слышали, родной, слышали… Пали и к нам вести об его кончине, — говорила Татьяна Андревна. — Мы все как следует справили, по-родственному: имечко святое твоего родителя в синодик записали,
читалка в нашей моленной наряду с другими сродниками поминает его… И в Вольске при часовне годовая была по нем заказана, и на Иргизе заказывали, и на Керженце, и здесь, на Рогожском. Как следует помянули Федора Меркулыча, дай Господи ему Царство Небесное, — три раза истово перекрестясь, прибавила Татьяна Андревна.