Так как ближайший и наиболее удобный путь в Елизаветград, корпусный
штаб дивизии, в которой первым полком состоял кирасирский Военного Ордена, лежал через Киев, то заветным двум повозкам пришлось снова сослужить службу, увозя нас с отцом, братом Васей и тремя нашими слугами в Киев.
А поручику Шестову все никак не удавалось узнать, где находится
штаб дивизии. Поэтому он снова лег в здешний госпиталь. Когда мы пили у врачей чай, он зашел к ним. Неожиданно увидев нас, поручик напряженно нахмурился, молчаливо сел в уголок и стал перелистывать истрепанный том «Нивы».
Неточные совпадения
‹…› Так как 6-месячный срок к производству в офицеры, на основании университетского диплома, кончался, то я был вытребован официальною бумагою из полкового
штаба в дивизионный, в юнкерскую команду, состоявшую под ближайшим наблюдением начальника
дивизии.
В Новой Праге, где дивизионный
штаб совмещался с полковым
штабом принца Альберта Прусского полка, юнкерская команда состояла из юнкеров всех четырех полков
дивизии, и командиром ее был поручик полка принца Петра Ольденбургского Крит. Немца этого нельзя было назвать иначе, как человеком хорошим и ревностным служакой. Юнкера размещались кто как мог на наемных квартирах, и через день в 8 часов утра всю зиму появлялись в манеже на учениях.
Пустое, мрачное помещение. Надпись: «
Штаб 1-й кинной
дивизии». Штандарт голубой с желтым. Керосиновый фонарь у входа. Вечер. За окнами изредка стук лошадиных копыт. Тихо наигрывает гармоника знакомые мотивы.
Телефонист. Та це ж я! Я из
штабу, Франько, включився в цепь! Це
штаб кинной
дивизии!.. Слухаете?.. Тьфу ты, черт!..
Телефонист (по телефону). Це я, Франько, вновь включився в цепь… В цепь, кажу!.. Слухаете?.. Це
штаб кинной
дивизии.
Надо было не допустить этой встречи по крайней мере хоть до тех пор, когда все уже будет кончено, когда рекомендательное письмо от очень значительного лица из Главного
Штаба к полковому командиру и начальнику
дивизии будет добыто чрез Чарыковского, когда деньги и подорожная будут лежать в кармане, так что только бы завтра сесть и ехать, тогда пусть себе на прощанье повидается.
Эвакуировался один из адъютантов
штаба нашей
дивизии, по доброй воле поехавший на войну.
Из
штаба нашего корпуса пришел приказ: обоим госпиталям немедленно свернуться и завтра утром идти в деревню Сахотаза, где ждать дальнейших приказаний. А как же быть с больными, на кого их бросить? На смену нам должны были прийти госпитали другой
дивизии нашего корпуса, но поезд наместника остановил на железной дороге все движение, и было неизвестно, когда они придут. А нам приказано завтра уходить!
Там мне объявили, что я призван на действительную службу и должен явиться в Тамбов, в
штаб 72 пехотной
дивизии.
Лежал там и ординарец из
штаба нашей
дивизии, поручик Шестов.
Штабу нашей
дивизии очень был нужен овес, Султанов ему перепродал сто пудов.
— Я уж не знаю. Я вызван сюда, в Тамбов, с предписанием явиться в
штаб 72 пехотной
дивизии. Вот бумага.
За оградою перрона наши солдаты складывали на землю мешки с овсом; главный врач стоял около и считал мешки. К нему быстро подошел офицер, ординарец
штаба нашей
дивизии.
В
штабе я познакомился с главным врачом другого госпиталя нашей
дивизии, д-ром Мутиным.
Султанову пришлось подать рапорт о болезни, и он вместе с Новицкою уехал в Харбин. Через месяц Султанов воротился обратно в качестве главного врача госпиталя другой
дивизии нашего корпуса. С этих пор рядом со
штабом корпуса стали ставить этот госпиталь. Что касается д-ра Васильева, то корпусный командир устроил так, что его перевели из его корпуса куда-то в другой.
Офицер обратился к начальнику
дивизии и рассказал ему, как было дело. Пригласили д-ра Васильева. Генерал, начальник его
штаба и два штаб-офицера разобрали дело и порешили: смотритель был обязан крикнуть: «встать!» От ареста его освободили, но перевели из госпиталя в строй.
Нашему корпусному командиру приказано выставить
дивизию на позиции перед Телином, а в
штабе не знают, где полки. Все растеряли.