Неточные совпадения
Ударили
к заутрене,
Как в город я вошла.
Ищу соборной площади,
Я знала: губернаторский
Дворец на площади.
Темна, пуста площадочка,
Перед дворцом начальника
Шагает часовой.
Скорым шагом удалялся он прочь от города, а за ним, понурив головы и едва поспевая, следовали обыватели. Наконец
к вечеру он пришел. Перед глазами его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой не замечалось ни одного бугорка, ни одной впадины. Куда ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно
шагать до бесконечности. Это был тоже бред, но бред точь-в-точь совпадавший с тем бредом, который гнездился в его голове…
И убедившись, что она одна, и желая застать ее врасплох, так как он не обещался быть нынче и она, верно, не думала, что он приедет пред скачками, он пошел, придерживая саблю и осторожно
шагая по песку дорожки, обсаженной цветами,
к террасе, выходившей в сад.
Свидригайлов очнулся, встал с постели и
шагнул к окну.
Он услышал поспешные шаги Разумихина и голос его, закрыл глаза и притворился спящим. Разумихин отворил дверь и некоторое время стоял на пороге, как бы раздумывая. Потом тихо
шагнул в комнату и осторожно подошел
к дивану. Послышался шепот Настасьи...
— Что ж, и ты меня хочешь замучить! — вскричал он с таким горьким раздражением, с таким отчаянием во взгляде, что у Разумихина руки опустились. Несколько времени он стоял на крыльце и угрюмо смотрел, как тот быстро
шагал по направлению
к своему переулку. Наконец, стиснув зубы и сжав кулаки, тут же поклявшись, что сегодня же выжмет всего Порфирия, как лимон, поднялся наверх успокоивать уже встревоженную долгим их отсутствием Пульхерию Александровну.
На другой день в назначенное время я стоял уже за скирдами, ожидая моего противника. Вскоре и он явился. «Нас могут застать, — сказал он мне, — надобно поспешить». Мы сняли мундиры, остались в одних камзолах и обнажили шпаги. В эту минуту из-за скирда вдруг появился Иван Игнатьич и человек пять инвалидов. Он потребовал нас
к коменданту. Мы повиновались с досадою; солдаты нас окружили, и мы отправились в крепость вслед за Иваном Игнатьичем, который вел нас в торжестве,
шагая с удивительной важностию.
Действительно, по саду,
шагая через клумбы, шел Базаров. Его полотняное пальто и панталоны были запачканы в грязи; цепкое болотное растение обвивало тулью [Тулья — верхняя часть шляпы.] его старой круглой шляпы; в правой руке он держал небольшой мешок; в мешке шевелилось что-то живое. Он быстро приблизился
к террасе и, качнув головою, промолвил...
А Павел Петрович вышел из саду и, медленно
шагая, добрался до леса. Он остался там довольно долго, и когда он вернулся
к завтраку, Николай Петрович заботливо спросил у него, здоров ли он? до того лицо его потемнело.
Пока он рассказывал, Самгин присмотрелся и увидал, что по деревне двигается на околицу
к запасному магазину густая толпа мужиков, баб, детей, — двигается не очень шумно, а с каким-то урчащим гулом; впереди
шагал небольшой, широкоплечий мужик с толстым пучком веревки на плече.
Дмитрий
шагнул к столу, отломил корку хлеба, положил ее в рот и забормотал...
— Когда роешься в книгах — время течет незаметно, и вот я опоздал домой
к чаю, — говорил он, выйдя на улицу, морщась от солнца. В разбухшей, измятой шляпе, в пальто, слишком широком и длинном для него, он был похож на банкрота купца, который долго сидел в тюрьме и только что вышел оттуда. Он
шагал важно, как гусь, держа руки в карманах, длинные рукава пальто смялись глубокими складками. Рыжие щеки Томилина сыто округлились, голос звучал уверенно, и в словах его Клим слышал строгость наставника.
Она повернулась
к двери, но, притворив ее, снова
шагнула к Самгину.
«Учится. Метит в университет, — а наскандалил где-то», — думал Самгин, переговорив с доктором,
шагая к воротам по дорожке больничного сада. В калитке ворот с ним столкнулся человек в легком не по сезону пальто, в шапке с наушниками.
— Выпейте с нами, мудрец, — приставал Лютов
к Самгину. Клим отказался и
шагнул в зал, встречу аплодисментам. Дама в кокошнике отказалась петь, на ее место встала другая, украинка, с незначительным лицом, вся в цветах, в лентах, а рядом с нею — Кутузов. Он снял полумаску, и Самгин подумал, что она и не нужна ему, фальшивая серая борода неузнаваемо старила его лицо. Толстый маркиз впереди Самгина сказал...
У Варавки болели ноги, он стал ходить опираясь на палку. Кривыми ногами
шагал по песку Иван Дронов, нелюдимо посматривая на взрослых и детей, переругиваясь с горничными и кухарками. Варавка возложил на него трудную обязанность выслушивать бесконечные капризы и требования дачников. Дронов выслушивал и каждый вечер являлся
к Варавке с докладом. Выслушав угрюмое перечисление жалоб и претензий, дачевладелец спрашивал, мясисто усмехаясь в бороду...
В тусклом воздухе закачались ледяные сосульки штыков,
к мостовой приросла группа солдат; на них не торопясь двигались маленькие, сердитые лошадки казаков; в середине
шагал, высоко поднимая передние ноги, оскалив зубы, тяжелый рыжий конь, — на спине его торжественно возвышался толстый, усатый воин с красным, туго надутым лицом, с орденами на груди; в кулаке, обтянутом белой перчаткой, он держал нагайку, — держал ее на высоте груди, как священники держат крест.
Потом на проспект выдвинулась похоронная процессия, хоронили героя, медные трубы выпевали мелодию похоронного марша, медленно
шагали черные лошади и солдаты, зеленоватые, точно болотные лягушки, размахивал кистями и бахромой катафалк, держась за него рукою, деревянно
шагала высокая женщина, вся в черной кисее, кисея летала над нею, вокруг ее, ветер как будто разрывал женщину на куски или хотел подбросить ее
к облакам.
Безбедов оторвался от стены,
шагнул к нему, ударился коленом об угол нар, охнул, сел на пол и схватил Самгина за ногу.
— Да, знал, — сказал Самгин и,
шагнув еще ближе
к нему, проговорил полушепотом...
Клим остался с таким ощущением, точно он не мог понять, кипятком или холодной водой облили его?
Шагая по комнате, он пытался свести все слова, все крики Лютова
к одной фразе. Это — не удавалось, хотя слова «удирай», «уезжай» звучали убедительнее всех других. Он встал у окна, прислонясь лбом
к холодному стеклу. На улице было пустынно, только какая-то женщина, согнувшись, ходила по черному кругу на месте костра, собирая угли в корзинку.
Клим
шагал к дому, плечо в плечо с Дроновым, внимательно слушая, но не удивляясь, не сочувствуя, а Дронов все бормотал, с трудом находя слова, выцарапывая их.
Самгин
шагнул к ней, — она взмахнула рукою, прикрывая грудь, мокрый шелк рубашки соскользнул
к ее ногам, она бросила свечу на пол и простонала негромко...
Пела она, размахивая пенсне на черном шнурке, точно пращой, и пела так, чтоб слушатели поняли: аккомпаниатор мешает ей. Татьяна, за спиной Самгина, вставляла в песню недобрые словечки, у нее, должно быть, был неистощимый запас таких словечек, и она разбрасывала их не жалея. В буфет вошли Лютов и Никодим Иванович, Лютов
шагал, ступая на пальцы ног, сафьяновые сапоги его мягко скрипели, саблю он держал обеими руками, за эфес и за конец, поперек живота; писатель, прижимаясь плечом
к нему, ворчал...
Клим видел, что Алина круто обернулась,
шагнула к жениху, но подошла
к Лидии и села рядом с ней, ощипываясь, точно курица пред дождем. Потирая руки, кривя губы, Лютов стоял, осматривая всех возбужденно бегающими глазами, и лицо у него как будто пьянело.
Знакомые адвокаты раскланивались с Климом сухо, пожимали руку его молча и торопливо; бывший поверенный Марины, мелко
шагая коротенькими ногами, подбежал
к нему и спросил...
Зимними вечерами приятно было
шагать по хрупкому снегу, представляя, как дома, за чайным столом, отец и мать будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал от фонаря
к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла. Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский, провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь переходил с угла на угол.
Самгину очень понравилось, что этот человек помешал петь надоевшую, неумную песню. Клим, качаясь на стуле, смеялся. Пьяный
шагнул к нему, остановился, присмотрелся и тоже начал смеяться, говоря...
Как-то вечером Самгин сидел за чайным столом, перелистывая книжку журнала. Резко хлопнула дверь в прихожей, вошел, тяжело
шагая, Безбедов, грузно сел
к столу и сипло закашлялся; круглое, пухлое лицо его противно шевелилось, точно под кожей растаял и переливался жир, — глаза ослепленно мигали, руки тряслись, он ими точно паутину снимал со лба и щек.
В стороне Исакиевской площади ухала и выла медь военного оркестра, туда поспешно
шагали группы людей, проскакал отряд конных жандармов, бросалось в глаза обилие полицейских в белых мундирах, у Казанского собора толпился верноподданный народ, Самгин подошел
к одной группе послушать, что говорят, но полицейский офицер хотя и вежливо, однако решительно посоветовал...
Самгин с наслаждением выпил стакан густого холодного молока, прошел в кухню, освежил лицо и шею мокрым полотенцем, вышел на террасу и, закурив, стал
шагать по ней, прислушиваясь
к себе, не слыша никаких мыслей, но испытывая такое ощущение, как будто здесь его ожидает что-то новое, неиспытанное.
Спивак пошла провожать его и вернулась раньше, чем Самгин успел сообразить, как должен отнестись он
к аресту Кутузова. Рядом с нею, так же картинно, как на террасе ресторана,
шагал Корвин, похожий на разбогатевшего парикмахера.
По панелям, смазанным жидкой грязью, люди
шагали чрезмерно торопливо и были неестественно одноцветны. Каменные и тоже одноцветные серые дома, не разъединенные заборами, тесно прижатые один
к другому, являлись глазу как единое и бесконечное здание. Его нижний этаж, ярко освещенный, приплюснут
к земле и вдавлен в нее, а верхние, темные, вздымались в серую муть, за которой небо не чувствовалось.
Дядя Яков действительно вел себя не совсем обычно. Он не заходил в дом, здоровался с Климом рассеянно и как с незнакомым; он
шагал по двору, как по улице, и, высоко подняв голову, выпятив кадык, украшенный седой щетиной, смотрел в окна глазами чужого. Выходил он из флигеля почти всегда в полдень, в жаркие часы, возвращался
к вечеру, задумчиво склонив голову, сунув руки в карманы толстых брюк цвета верблюжьей шерсти.
— Пойдемте чай пить, — предложила жена. Самгин отказался, не желая встречи с Кутузовым, вышел на улицу, в сумрачный холод короткого зимнего дня. Раздраженный бесплодным визитом
к богатому барину, он
шагал быстро, пред ним вспыхивали фонари, как бы догоняя людей.
Вечером он все-таки не очень охотно
шагал к Дронову, — смущала возможность встречи с Тагильским. Он не мог забыть, что, увидав Тагильского у Дронова, постыдно испугался чего-то и несколько отвратительных секунд соображал: подойти
к Тагильскому или не нужно? Но Тагильский сам подошел, кругленький, щеголевато одетый, с добродушной усмешкой на красной роже.
Клим догадался, что при Инокове она не хочет говорить по поводу обыска. Он продолжал
шагать по двору, прислушиваясь, думая, что
к этой женщине не привыкнуть, так резко изменяется она.
Учитель помолчал, приглаживая волосы ладонями, затем,
шагая к столу, сказал строго...
Он встал,
шагнул к дивану, вытянув руки вперед, как слепой, бросился на него, точно в воду, лег и забормотал...
«Писатель вроде Катина или Никодима Ивановича сделал бы из этого анекдота жалобный рассказ», — думал он,
шагая по окраине города, мимо маленьких, придавленных
к земле домиков неизвестно чем и зачем живущей бедноты.
Ночные женщины
шагали по панели от фонаря
к фонарю, как солдаты на часах, таскали тени свои по истоптанному кирпичу.
Он зорко присматривался
к лицам людей, — лица такие же, как у тех, что три года тому назад
шагали не торопясь в Кремль
к памятнику Александра Второго, да, лица те же, но люди — другие.
Шагая к двери, дама сказала ему...
«Именно этим и объясняется мое равнодушие
к проповеди Кутузова, — решил Клим, снова
шагая по комнате. — Это не подсказано мне, я сам и давно понимал это…»
Вот
шагает Макаров, размахивая полотенцем, подошел
к мосткам купальни, свесил босую ногу в воду, выдернул и потряс ею, точно собака.
Было уже темно, когда вбежала Лидия, а Макаров ввел под руку Диомидова. Самгину показалось, что все в комнате вздрогнуло и опустился потолок. Диомидов
шагал прихрамывая, кисть его левой руки была обернута фуражкой Макарова и подвязана обрывком какой-то тряпки
к шее. Не своим голосом он говорил, задыхаясь...
— Не знаю, — решительно ответил Самгин и,
шагнув вперед, заставил Николая прижаться
к стене.
Маракуев
шагнул к нему так быстро, точно хотел ударить.
Дослушав речь протопопа, Вера Петровна поднялась и пошла
к двери, большие люди сопровождали ее, люди поменьше, вставая, кланялись ей, точно игуменье; не отвечая на поклоны, она
шагала величественно, за нею, по паркету, влачились траурные плерезы, точно сгущенная тень ее.
— Убирайтесь
к черту! — закричал Самгин, сорвав очки с носа, и даже топнул ногой, а Попов, обернув
к нему широкую спину свою,
шагая к двери, пробормотал невнятное, но, должно быть, обидное.