Неточные совпадения
Она звучно втянула и выпустила воздух из напряженных ноздрей, вздрогнув, прижала острое ухо и вытянула крепкую
черную губу ко Вронскому, как бы желая поймать его за
рукав.
К Самгину подошли двое: печник, коренастый, с каменным лицом, и
черный человек, похожий на цыгана. Печник смотрел таким тяжелым, отталкивающим взглядом, что Самгин невольно подался назад и встал за бричку. Возница и
черный человек, взяв лошадей под уздцы, повели их куда-то в сторону, мужичонка подскочил к Самгину, подсучивая разорванный
рукав рубахи, мотаясь, как волчок, который уже устал вертеться.
Черными руками он закатал
рукава по локти и, перекрестясь на церковь, поклонился колоколам не сгибаясь, а точно падая грудью на землю, закинув длинные руки свои назад, вытянув их для равновесия.
Пришла Марина и с нею — невысокий, но сутуловатый человек в белом костюме с широкой
черной лентой на левом
рукаве, с тросточкой под мышкой, в сероватых перчатках, в панаме, сдвинутой на затылок. Лицо — смуглое, мелкие черты его — приятны; горбатый нос, светлая, остренькая бородка и закрученные усики напомнили Самгину одного из «трех мушкетеров».
— Это — ужасно, Клим! — воскликнула она, оправляя сетку на голове, и
черные драконы с
рукавов халата всползли на плечи ее, на щеки. — Подумай: погибает твоя страна, и мы все должны спасать ее, чтобы спасти себя. Столыпин — честолюбец и глуп. Я видела этого человека, — нет, он — не вождь! И вот, глупый человек учит царя! Царя…
Я бросился наверх, вскочил на пушку, смотрю: близко, в полуверсте, мчится на нас — в самом деле «бог знает что»:
черный крутящийся столп с дымом, похожий, пожалуй, и на пароход; но с неба, из облака, тянется к нему какая-то темная узкая полоса, будто
рукав; все ближе, ближе.
Третья партия японцев была лучше одета: кофты у них из тонкой, полупрозрачной
черной материи, у некоторых вытканы белые знаки на спинах и
рукавах — это гербы. Каждый, даже земледелец, имеет герб и право носить его на своей кофте. Но некоторые получают от своих начальников и вообще от высших лиц право носить их гербы, а высшие сановники — от сиогуна, как у нас ордена.
Квартира Шустовой была во втором этаже. Нехлюдов по указанию дворника попал на
черный ход и по прямой и крутой лестнице вошел прямо в жаркую, густо пахнувшую едой кухню. Пожилая женщина, с засученными
рукавами, в фартуке и в очках, стояла у плиты и что-то мешала в дымящейся кастрюле.
Оказалось, что грамотных было больше 20 человек. Англичанин вынул из ручного мешка несколько переплетенных Новых Заветов, и мускулистые руки с крепкими
черными ногтями из-за посконных
рукавов потянулись к нему, отталкивая друг друга. Он роздал в этой камере два Евангелия и пошел в следующую.
Когда он, маленький, в широкой
черной одежде и смешном ведерке на голове, сел за стол, высвободил руки из
рукавов и сказал: «Ну, давайте беседовать, дети мои!» — в классе сразу стало тепло, весело, повеяло незнакомо приятным.
Дядя Михаил особенно восхищался: пружинисто прыгал вокруг воза, принюхиваясь ко всему носом дятла, вкусно чмокая губами, сладко жмуря беспокойные глаза, сухой, похожий на отца, но выше его ростом и
черный, как головня. Спрятав озябшие руки в
рукава, он расспрашивал Цыгана...
Это был молодой человек, бедно и неряшливо одетый, в сюртуке, с засаленными до зеркального лоску
рукавами, с жирною, застегнутою доверху жилеткой, с исчезнувшим куда-то бельем, с
черным шелковым замасленным донельзя и скатанным в жгут шарфом, с немытыми руками, с чрезвычайно угреватым лицом, белокурый и, если можно так выразиться, с невинно-нахальным взглядом.
«Татарское селение; на заднем занавесе виден гребень Кавказа; молодежь съехалась на скачку и джигитовку; на одной стороне женщины, без покрывал, в цветных чалмах, в длинных шелковых, перетянутых туниками, сорочках и в шальварах; на другой мужчины, кои должны быть в архалуках, а некоторые из них и в
черных персидских чухах, обложенных галунами, и с закинутыми за плечи висячими
рукавами».
Когда новые постояльцы поселились у Миропы Дмитриевны, она в ближайшее воскресенье не преминула зайти к ним с визитом в костюме весьма франтоватом: волосы на ее висках были, сколько только возможно, опущены низко; бархатная
черная шляпка с длинными и высоко приподнятыми полями и с тульей несколько набекрень принадлежала к самым модным, называемым тогда шляпками Изабеллины; платье мериносовое, голубого цвета, имело надутые, как пузыри,
рукава; стан Миропы Дмитриевны перетягивал шелковый кушак с серебряной пряжкой напереди, и, сверх того, от всей особы ее веяло благоуханием мусатовской помады и духов амбре.
«Фу, как не славно! — закричала она, — и серого сукна недостало, и
черного сукна недостало!» Были и такие, у которых вся куртка была одного серого сукна, но только
рукава были темно-бурые.
Мальчик, как на пружинах, вскочил на резвые ноги и быстро, махая руками, вышел из сакли. Минут через десять он вернулся с черно-загорелым, жилистым, коротконогим чеченцем в разлезающейся желтой черкеске с оборванными бахромой
рукавами и спущенных
черных ноговицах. Хаджи-Мурат поздоровался с вновь пришедшим и тотчас же, также не теряя лишних слов, коротко сказал...
На имаме была покрытая коричневым сукном шуба с видневшимся около шеи и
рукавов черным мехом, стянутая на тонком и длинном стане
черным ремнем с кинжалом.
Рядом с Матвеем шагал длинный и похожий на скворешницу Пушкарь в невиданном, тёмно-зелёном мундире с позументами на воротнике и на
рукавах, с медными пуговицами на груди и большой
чёрной заплатой подмышкой. Иногда он, оборачиваясь назад, поднимал руку вверх и строго командовал...
Его радовало видеть, как свободно и грациозно сгибался ее стан, как розовая рубаха, составлявшая всю ее одежду, драпировалась на груди и вдоль стройных ног; как выпрямлялся ее стан и под ее стянутою рубахой твердо обозначались черты дышащей груди; как узкая ступня, обутая в красные старые черевики, не переменяя формы, становилась на землю; как сильные руки, с засученными
рукавами, напрягая мускулы, будто сердито бросали лопатой, и как глубокие
черные глаза взглядывали иногда на него.
Масса эта, в огромной
черной медвежьей шубе с широким воротником, спускавшимся до самого пояса, с аршинными отворотами на доходивших до пола
рукавах, в медвежьих сапогах и большой собольей шапке, — вошла, рыкнула: «где?» и, по безмолвному манию следовавшего за ним енота, прямо надвинулась на смотрителя: одно мгновение — что-то хлопнуло, и на полу, у ног медвежьей массы, закопошился смотритель.
Камзол красный,
рукава желтые,
черная перевязь Фараон.
Действительно, вид у Боброва был ужасный. Кровь запеклась
черными сгустками на его бледном лице, выпачканном во многих местах угольною пылью. Мокрая одежда висела клочьями на
рукавах и на коленях; волосы.падали беспорядочными прядями на лоб.
— Митрополит! — говорили остановившиеся прохожие, снимали шапки и кланялись возку, из окна которого митрополит в
черной рясе с широкими
рукавами и в белом клобуке с бриллиантовым крестом благословлял на обе стороны народ. Oн eхал к Кремлю.
Передо мной явился новый субъект, в опорках, одетый в
черную от грязи, подпоясанную веревкой женскую рубаху с короткими
рукавами, из-под которых высовывались страшно мускулистые, тяжелые руки; одну, без пальцев, отрубленных или отмороженных, он протянул мне.
Такое позволение, как видно, очень обрадовало Миклакова; он несколько раз и с улыбкою на губах перечитал письмецо княгини и часов с семи принялся одеваться: надев прежде всего белую крахмальную рубашку, он почувствовал какую-то свежесть во всем теле; новый
черный сюртучок, благодаря шелковой подкладке в
рукавах, необыкновенно свободно шмыгнул у него по рукам; даже самая грудь его, одетая уже не в грязную цветную жилетку, а в
черную, изящно отороченную ленточкой, стала как бы дышать большим благородством; словом, в этом костюме Миклаков помолодел по крайней мере лет на десять.
Около огня с засученными
рукавами двигался дьякон, и его длинная
черная тень радиусом ходила вокруг костра; он подкладывал хворост и ложкой, привязанной к длинной палке, мешал в котле.
Поглубже натянув картуз, Алексей остановился, взглянул на женщин; его жена, маленькая, стройная, в простеньком, тёмном платье, легко шагая по размятому песку, вытирала платком свои очки и была похожа на сельскую учительницу рядом с дородной Натальей, одетой в
чёрную, шёлковую тальму со стеклярусом на плечах и
рукавах; тёмно-лиловая головка красиво прикрывала её пышные, рыжеватые волосы.
Старик, осторожно засучив
рукава, повел щеткой вверх по дну площадки и взмутил воду; струя подхватила часть
черного песочка и унесла его с площадки.
И сколько Иван Ильич ни наводил после шурина на разговор о его внешнем виде, шурин отмалчивался. Приехала Прасковья Федоровна, шурин пошел к ней. Иван Ильич запер дверь на ключ и стал смотреться в зеркало — прямо, потом сбоку. Взял свой портрет с женою и сличил портрет с тем, что он видел в зеркале. Перемена была огромная. Потом он оголил руки до локтя, посмотрел, опустил
рукава, сел на отоманку и стал
чернее ночи.
Сказавши это, доктор с благородною осанкою вышел из комнаты. Ковалев не заметил даже лица его и в глубокой бесчувственности видел только выглядывавшие из
рукавов его
черного фрака рукавчики белой и чистой как снег рубашки.
Пришел портной — тощий, хромой человек, надел на меня
черный коленкоровый длинный саван с
рукавами и заметал его сверху донизу. Потом пришел парикмахер. Я в нем узнал того самого подмастерья от Теодора, который только что меня брил, и мы дружелюбно улыбнулись друг другу. Парикмахер надел на мою голову
черный парик с пейсами. Духовской вбежал в уборную и крикнул: «Васильев, гримируйтесь же!» Я сунул палец в какую-то краску, но сосед слева, суровый мужчина с глубокомысленным лбом, оборвал меня...
Дня два спустя Петр Васильич явился к своему соседу не в обыкновенном своем пальто-саке, а в сюртуке цвета воронова крыла, с высокой тальею, крошечными пуговицами и длинными
рукавами. Усы Петра Васильича казались почти
черными от фабры, а волосы, круто завитые спереди в виде двух продолговатых колбасок, ярко лоснились помадой. Большой бархатный галстук с атласным бантом туго сжимал шею Петра Васильича и придавал торжественную неподвижность и праздничную осанку всей верхней части его туловища.
— Премудрости Господни! — глубоко вздохнула старушка в темно-синем сарафане с набойчатыми
рукавами, покрытая
черным платком вроспуск. — А ведь сказывают, видят же иные люди ту святыню Божию.
Прибежала девочка — тоненькая, худенькая, лет тринадцати и лицом на
черного похожа. Видно, что дочь. Тоже — глаза
черные, светлые и лицом красивая. Одета в рубаху длинную, синюю, с широкими
рукавами и без пояса. На полах, на груди и на
рукавах оторочено красным. На ногах штаны и башмачки, а на башмачках другие с высокими каблуками; на шее монисто, всё из русских полтинников. Голова непокрытая, коса
черная, и в косе лента, а на ленте привешаны бляхи и рубль серебряный.
Стал лекарь на колени, вынул из кармана ящик с инструментами, одним ланцетом ловко разрезал
рукав, другим кровь пустил. Тихо потекла из ранки совсем почти
черная кровь.
Это не была Александра Ивановна, это легкая, эфирная, полудетская фигура в белом, но не в белом платье обыкновенного покроя, а в чем-то вроде ряски монастырской белицы. Стоячий воротничок обхватывает тонкую, слабую шейку, детский стан словно повит пеленой и широкие
рукава до локтей открывают тонкие руки, озаренные трепетным светом горящих свеч. С головы на плечи вьются светлые русые кудри, два
черные острые глаза глядят точно не видя, а уста шевелятся.
Себе Я напоминаю напудренного негра, который боится
рукавом стереть пудру и показать свою
черную кожу… ах, у Меня все еще
черная кожа!
Балуев, в
черной блузе, с застегнутыми у кистей
рукавами, сидел за столом, держал на расставленных пальцах блюдечко и пил чай вприкуску. Токарев радостно подошел.
По узкому переулку, мимо грязных, облупившихся домиков, Катя поднималась в гору. И вдруг из сумрака выплыло навстречу ужасное лицо; кроваво-красные ямы вместо глаз, лоб
черный, а под глазами по всему лицу въевшиеся в кожу черно-синие пятнышки от взорвавшегося снаряда. Человек в солдатской шинели шел, подняв лицо вверх, как всегда слепые, и держался рукою за плечо скучливо смотревшего мальчика-поводыря; свободный
рукав болтался вместо другой руки.
Стаскивая
рукав, Катя почувствовала в руке боль. Стыдясь своих нагих рук и плеч, она взглянула на руку. Выше локтевого сгиба, в измазанной кровью коже,
чернела маленькая дырка, такая же была на противоположной стороне руки. Катя засмеялась, а сама побледнела, глаза стали бледно-серыми, и она, склонившись головою, в бесчувствии упала на траву.
Кадриль кончилась. К Александре Михайловне подсел Лестман, в белом галстуке и шершавом
черном сюртуке. Громадные руки торчали из коротких
рукавов. Он обнимал Александру Михайловну за плечи, заглядывая в лицо.
Рукав Катиной кофточки был густо смочен кровью, капли крови
чернели на ее серой юбке. В сумерках глаза Леонида засветились теплой лаской.
Из залы неслись звуки лезгинки. Я видела из моего темного угла, как мелькали алые
рукава бешметов: это Бэлла плясала свой национальный танец с князем Израилом. Но я не пошла туда, откуда неслись призывные и веселые звуки чиунгури и звенящие колокольчики бубна. Я осталась на балконе, пытливо вглядываясь в кусты пурпуровых роз, казавшихся совсем
черными при бледном сиянии месяца.
Когда очередь дошла до меня и мои
черные косы накрыл широкий
рукав лиловой рясы, я еле сдержалась, чтобы не расплакаться навзрыд.
Измученная, потная, непривычная ходить под верхом, лошадь спотыкалась о пни и кочки. Теркин нервно понукал ее, весь
черный от дыма и сажи, без шапки, с разодранным
рукавом визитки.
В
черном суконном платье с узкими
рукавами и отложным воротником, похуделая в лице, Тася смотрела совсем девочкой и, подойдя ближе к нему, сказала тихо...
Короткая шея уходила в широкий косой ворот ночной рубашки, расшитый шелками, так же как и края
рукавов; на пальцах остались следы
чернил.
Брат Марьи Орестовны остановился в дверях — в длинном
черном сюртуке, с крепом на
рукаве и с плерезами на воротнике.
Весь персонал суда и адвокат были в
черных длинных тогах, с широкими обшитыми горностаем
рукавами, закинутыми на спину. На голове у них были круглые без козырька шапочки из
черного бархата, на околышках которых были нашиты серебряные галуны.
Затянутая в
черное платье, с массой кружев на шее и
рукавах, с острыми, локтями и длинными розовыми пальчиками, она напоминала портреты средневековых английских дам.