Неточные совпадения
Он сидит подле столика, на котором стоит кружок с парикмахером, бросавшим тень на его лицо; в одной руке он держит книгу, другая покоится на ручке кресел; подле него лежат часы с нарисованным егерем на циферблате, клетчатый платок,
черная круглая табакерка, зеленый футляр для
очков, щипцы на лоточке.
— Ничего, это все ничего, ты слушай, пожалуйста. Вот я пошла. Ну-с, прихожу в большой страшеннейший магазин; там куча народа. Меня затолкали; однако я выбралась и подошла к
черному человеку в
очках. Что я ему сказала, я ничего не помню; под конец он усмехнулся, порылся в моей корзине, посмотрел кое-что, потом снова завернул, как было, в платок и отдал обратно.
Отражалось в зеркале и удлиненное, остробородое лицо в
очках, а над ним — синенькие струйки дыма папиросы; они очень забавно ползают по крыше, путаются в
черных ветвях дерева.
Лидия приняла его в кабинете, за столом. В дымчатых
очках, в китайском желтом халате, вышитом
черными драконами, в неизбежной сетке на курчавых волосах, она резала ножницами газету. Смуглое лицо ее показалось вытянутым и злым.
И не только жалкое, а, пожалуй, даже смешное; костлявые, старые лошади ставили ноги в снег неуверенно,
черные фигуры в цилиндрах покачивались на белизне снега, тяжело по снегу влачились их тени, на концах свечей дрожали ненужные бессильные язычки огней — и одинокий человек в
очках, с непокрытой головой и растрепанными жидкими волосами на ней.
Спивак, глядя в грудь его
черными стеклами
очков, робко ответил...
Товарки певицы осторожно хихикали, опасливо оглядывались, за ними торжественно следовал хозяин фабрики, столетний слепец Ермолаев, в
черных кружочках
очков на зеленоватом, длиннобородом лице усопшего.
Черные глаза ее необыкновенно обильно вспотели слезами, и эти слезы показались Климу тоже
черными. Он смутился, — Лидия так редко плакала, а теперь, в слезах, она стала похожа на других девочек и, потеряв свою несравненность, вызвала у Клима чувство, близкое жалости. Ее рассказ о брате не тронул и не удивил его, он всегда ожидал от Бориса необыкновенных поступков. Сняв
очки, играя ими, он исподлобья смотрел на Лидию, не находя слов утешения для нее. А утешить хотелось, — Туробоев уже уехал в школу.
Самгин привычно отметил, что зрители делятся на три группы: одни возмущены и напуганы, другие чем-то довольны, злорадствуют, большинство осторожно молчит и уже многие поспешно отходят прочь, — приехала полиция: маленький пристав, остроносый, с
черными усами на желтом нездоровом лице, двое околоточных и штатский — толстый, в круглых
очках, в котелке; скакали четверо конных полицейских, ехали еще два экипажа, и пристав уже покрикивал, расталкивая зрителей...
Против него твердо поместился, разложив локти по столу, пожилой, лысоватый человек, с большим лицом и очень сильными
очками на мягком носу, одетый в серый пиджак, в цветной рубашке «фантазия», с
черным шнурком вместо галстука. Он сосредоточенно кушал и молчал. Варавка, назвав длинную двойную фамилию, прибавил...
Придерживая
очки, Самгин взглянул в щель и почувствовал, что он как бы падает в неограниченный сумрак, где взвешено плоское, правильно круглое пятно мутного света. Он не сразу понял, что свет отражается на поверхности воды, налитой в чан, — вода наполняла его в уровень с краями, свет лежал на ней широким кольцом; другое, более узкое, менее яркое кольцо лежало на полу,
черном, как земля. В центре кольца на воде, — точно углубление в ней, — бесформенная тень, и тоже трудно было понять, откуда она?
Поздно вечером к нему явились люди, которых он встретил весьма любезно, полагая, что это — клиенты: рослая, краснощекая женщина, с темными глазами на грубоватом лице, одетая просто и солидно, а с нею — пожилой лысоватый человек, с остатками
черных, жестких кудрей на остром черепе, угрюмый, в дымчатых
очках, в измятом и грязном пальто из парусины.
Слева распахнулась не замеченная им драпировка, и бесшумно вышла женщина в
черном платье, похожем на рясу монахини, в белом кружевном воротнике, в дымчатых
очках; курчавая шапка волос на ее голове была прикрыта жемчужной сеткой, но все-таки голова была несоразмерно велика сравнительно с плечами. Самгин только по голосу узнал, что это — Лидия.
Купец, седой китаец, в синем халате, с косой, в
очках и туфлях, да два приказчика, молодые, с длинными-предлинными, как
черные змеи, косами, с длинными же, смугло-бледными, истощенными лицами и с ногтистыми, как у птиц когти, пальцами.
Квартира Шустовой была во втором этаже. Нехлюдов по указанию дворника попал на
черный ход и по прямой и крутой лестнице вошел прямо в жаркую, густо пахнувшую едой кухню. Пожилая женщина, с засученными рукавами, в фартуке и в
очках, стояла у плиты и что-то мешала в дымящейся кастрюле.
В это время в комнату вошел, как всегда, высоко неся голову и выпятив широкую грудь, мягко и легко ступая и улыбаясь, Игнатий Никифорович, блестя своими
очками, лысиной и
черной бородой.
Это был худощавый сутулый человек, с белым лицом в
черной раздвоенной бородке, с добрыми глазами, в
очках. Был он молчалив, незаметен и, когда его приглашали обедать, чай пить, неизменно отвечал...
Он снял
очки, протер их платком в красных и
черных пятнах и сказал...
За ними вышла тощая, желтая тетка их, в
черном платке, и наконец показалась бабушка семейства, старенькая старушка в
очках.
И во-первых, надевал
очки, развертывал большую старинную книгу в
черном кожаном переплете, ну, и при этом седая борода, две медали за пожертвования.
Суета на балконе затихла. Барыня с мальчиком и господин в золотых
очках подошли к самым перилам; остальные почтительно остановились на заднем плане. Из глубины сада пришел садовник в фартуке и стал неподалеку от дедушки. Откуда-то вылезший дворник поместился позади садовника. Это был огромный бородатый мужчина с мрачным, узколобым, рябым лицом. Одет он был в новую розовую рубашку, по которой шли косыми рядами крупные
черные горошины.
Однажды Власову остановил на улице трактирщик Бегунцов, благообразный старичок, всегда носивший
черную шелковую косынку на красной дряблой шее, а на груди толстый плюшевый жилет лилового цвета. На его носу, остром и блестящем, сидели черепаховые
очки, и за это его звали — Костяные Глаза.
Она имела при конторе маленькую комнатку, поминутно шмыгала из нее в контору: остановится в дверях и смотрит сквозь
очки, стриженая, в короткой юбке и
черной кофте.
Я пошел; высокий, бородатый буфетчик, в
черной шелковой шапочке без козырька, посмотрел на меня сквозь
очки мутными глазами и тихо сказал...
Дед, бабушка да и все люди всегда говорили, что в больнице морят людей, — я считал свою жизнь поконченной. Подошла ко мне женщина в
очках и тоже в саване, написала что-то на
черной доске в моем изголовье, — мел сломался, крошки его посыпались на голову мне.
Нигилистки коротко стриглись, носили такие же
очки, красные рубахи-косоворотки, короткие
черные юбки и
черные маленькие шляпки, вроде кучерских.
К седому итальянцу подошли еще двое: старик, в
черном сюртуке, в
очках, и длинноволосый юноша, бледный, с высоким лбом, густыми бровями; они все трое встали к борту, шагах в пяти от русских, седой тихонько говорил...
Обыкновенно он сидел среди комнаты за столом, положив на него руки, разбрасывал по столу свои длинные пальцы и всё время тихонько двигал ими, щупая карандаши, перья, бумагу; на пальцах у него разноцветно сверкали какие-то камни, из-под
чёрной бороды выглядывала жёлтая большая медаль; он медленно ворочал короткой шеей, и бездонные, синие стёкла
очков поочерёдно присасывались к лицам людей, смирно и молча сидевших у стен.
Косой заметил, что Евсей смотрит на его разбегающиеся глаза, и надел
очки в оправе из черепахи. Он двигался мягко и ловко, точно
чёрная кошка, зубы у него были мелкие, острые, нос прямой и тонкий; когда он говорил, розовые уши шевелились. Кривые пальцы всё время быстро скатывали в шарики мякиш хлеба и раскладывали их по краю тарелки.
— Нехорошо там, Климков, а? — спрашивал его
чёрный человек, чмокая толстой, красной нижней губой. Его высокий голос странно хлюпал, как будто этот человек внутренне смеялся. В синих стёклах
очков отражался электрический свет, от них в пустую грудь Евсея падали властные лучи и наполняли его рабской готовностью сделать всё, что надо, чтобы скорее пройти сквозь эти вязкие дни, засасывающие во тьму, грозящую безумием.
Над столом возвышалось чьё-то белое лицо в раме густой,
чёрной бороды, блестели синие
очки.
Только к рассвету засыпала мать, а утром, проснувшись поздно, надевала свое
черное шелковое платье, чесалась аккуратно, шла в столовую и, вынув из футляра
очки, медленно прочитывала газету.
Тут я заметил остальных. Это были двое немолодых людей. Один — нервный человек с
черными баками, в пенсне с широким шнурком. Он смотрел выпукло, как кукла, не мигая и как-то странно дергая левой щекой. Его белое лицо в
черных баках, выбритые губы, имевшие слегка надутый вид, и орлиный нос, казалось, подсмеиваются. Он сидел, согнув ногу треугольником на колене другой, придерживая верхнее колено прекрасными матовыми руками и рассматривая меня с легким сопением. Второй был старше, плотен, брит и в
очках.
Третий звонок. Входит молодой доктор в новой
черной паре, в золотых
очках и, конечно, в белом галстуке. Рекомендуется. Прошу садиться и спрашиваю, что угодно. Не без волнения молодой жрец науки начинает говорить мне, что в этом году он выдержал экзамен на докторанта и что ему остается теперь только написать диссертацию. Ему хотелось бы поработать у меня, под моим руководством, и я бы премного обязал его, если бы дал ему тему для диссертации.
— Можно убрать, — сказали за спиною, он круто обернулся; в двери стояла старуха с одним глазом, с половой щёткой и тряпками в руках. Он молча вышел в коридор и наткнулся на человека в тёмных
очках, в
чёрной шляпе; человек сказал в щель неприкрытой двери...
Поглубже натянув картуз, Алексей остановился, взглянул на женщин; его жена, маленькая, стройная, в простеньком, тёмном платье, легко шагая по размятому песку, вытирала платком свои
очки и была похожа на сельскую учительницу рядом с дородной Натальей, одетой в
чёрную, шёлковую тальму со стеклярусом на плечах и рукавах; тёмно-лиловая головка красиво прикрывала её пышные, рыжеватые волосы.
Квач. Узнаем! А помните там, на Брянском,
черный такой был в
очках? Учитель Савицкий? То он тоже был недавно опять арестован… Ну, только умер он в тюрьме… Очень больной был! Мало вас все-таки!
Назаров снял картуз, шаркая по земле толстыми подошвами сапог. Яков Ильич выпрямил спину, вытянул под столом тонкие длинные ноги и несколько секунд молча смотрел сквозь круглые
очки в лицо гостя, потом его редкие, жёлтые усы, концами вниз, дрогнули, обнажив
чёрные зубы.
После завтрака он разбирал в кабинете доставленную из города корреспонденцию. Хмуро и рассеянно, поблескивая
очками, он разбирал конверты, одни откладывая в сторону, другие обрезая ножницами и невнимательно прочитывая. Одно письмо в узком конверте из дешевой тонкой бумаги, сплошь залепленное копеечными желтыми марками, подвернулось под руку и, как другие, было тщательно обрезано по краю. Отложив конверт, он развернул тонкий, промокший от
чернил лист и прочел...
Иван Вианорыч степенно двигался по деревянному тротуару, часто и внушительно постукивая большими кожаными калошами. На Дворянской его обогнал десяток гимназистов разного возраста. Они шли парами, громко смеясь и сталкивая друг друга с помоста в снег. Сзади шагал долговязый молодой учитель в синих
очках, с козлиной
черной бородкой; в зубах у него была папироса. Проходя мимо Наседкина, учитель поглядел ему прямо в лицо тем открытым, дружеским взглядом, которым так славно смотрят весной очень молодые люди.
О. Игнатий усмехнулся и встал. Закрыв книгу, он снял
очки, положил их в футляр и задумался. Большая
черная борода, перевитая серебряными нитями, красивым изгибом легла на его грудь и медленно подымалась при глубоком дыхании.
Индеец не мог бы придумать для себя лучшей татуировки. Глаза Вассы, замкнутые в
черных кольцах, были точно в
очках… На конце носа сидела комическая клякса из сажи… Над бровями были выведены другие брови… Вокруг рта, на лбу, на щеках целая географическая карта рек с притоками морей и озер… Сажа, образовавшаяся от копоти над дном блюдечка, сделала свое дело!
Висленев, с помощью крапа и сыпных
очков, готовился с чувством и с любовью доказать, что
черное бело и белое черно.
Борисоглебский стоял на берегу — огромный, мускулистый и голый, обросший жесткими
черными волосами, с странно щурившимися без
очков глазами. Протянув руку вперед, он пел своею глубокою, рычащею октавою...
Помню его несколько суровую наружность, с
черной бородой и в
очках — как он едет в санях в консисторию, где состоял членом.
Из двух оставшихся мест занял одно блондин, прилизанный, немецкого профиля, в
черном сюртуке и
очках, с чуть заметной бородкой и усами — балтийский уроженец, дерптский кандидат прав, проживавший в Москве для практики русского языка.
— Ну, что же скажешь? — спросил Взломцев, снял
очки и заткнул гусиное перо за ухо. Стальными он не писал. Глаза его,
черные, умные и немного смеющиеся, говорили, что долго ему некогда растабарывать с племянником.
Друг против друга сидели, в креслах, Стягин и Викентий Ильич Бедров — уже тайный советник и"на линии сановника", как определил его Лебедянцев, — сухощавый, лысенький, с маленькими бакенбардами брюнет, хорошо выбритый, в
черном сюртуке и серых панталонах солидного покроя, с манерами светского чиновника, в золотых
очках.