С ним хорошо было молчать — сидеть у окна, тесно прижавшись к нему, и молчать целый час, глядя, как в красном вечернем небе вокруг золотых луковиц Успенского храма вьются-мечутся черные галки, взмывают высоко вверх, падают вниз и, вдруг покрыв угасающее небо
черною сетью, исчезают куда-то, оставив за собою пустоту.
Он всходит справа от нас, месяц. Большой, красноватый и тусклый круг его поднимается над
чёрной сетью лесной чащи, как бы цепляясь за сучья, а они гибко поддерживают его, толкая всё выше в небо, к одиноким звёздам.
И прежде чем Даша успела опомниться, Валя, младшая из сестриц, светловолосая, с выпуклыми серыми глазами девочка, протянула руки к её голове, в один миг вытащила все шпильки из действительно густой и тяжелой прически Даши. Густая и мягкая волна удивительно красивых и пышных волос мягко скользнула вниз и окутала
черной сетью всю невысокую фигуру молоденькой гувернантки.
Неточные совпадения
На этот раз лошадей погнали вскачь, и минут через десять мы уже были в Заболотье. Оно предстало перед нами в виде беспорядочной
черной кучи, задернутой дождевой
сетью.
Словно
сетью застилал он перед нашими глазами и даль, в которую Волга катила свои волны, и плоские берега реки, на которых, по местам,
чернели сиротливые, точно оголенные избушки.
Проснулись птицы; серые московки пуховыми шариками падают с ветки на ветку, огненные клесты крошат кривыми носами шишки на вершинах сосен, на конце сосновой лапы качается белая аполлоновка, взмахивая длинными рулевыми перьями,
черный бисерный глазок недоверчиво косится на
сеть, растянутую мной.
Инженер пошел под акациями, сквозь
сеть солнечных лучей, шагая медленно длинными, сухими ногами, тщательно натягивая перчатку на тонкие пальцы правой руки, — маленький, досиня
черный гарсон отошел от двери ресторана, где он слушал эту беседу, и сказал рабочему, который рылся в кошельке, доставая медные монеты...
Жутко было, когда синий, холодный огонь на секунду грозно освещал кипение расплавленной земли, а по бокам дороги, из мокрой тьмы, сквозь стеклянную
сеть дождя, взлетали, подпрыгивая от страха,
чёрные деревья.
На набережной, поперек ее, во всю ширину, расстилаются
сети. На грубых камнях мостовой они кажутся нежными и тонкими, как паутина, а рыбаки ползают по ним на четвереньках, подобно большим
черным паукам, сплетающим разорванную воздушную западню. Другие сучат бечевку на белугу и на камбалу и для этого с серьезным, деловитым видом бегают взад и вперед по мостовой с веревкой через плечи, беспрерывно суча перед собой клубок ниток.
Мы подходим к противоположному берегу. Яни прочно устанавливается на носу, широко расставив ноги. Большой плоский камень, привязанный к веревке, тихо скользит у него из рук, чуть слышно плещет об воду и погружается на дно. Большой пробковый буек всплывает наверх, едва заметно
чернея на поверхности залива. Теперь совершенно беззвучно мы описываем лодкой полукруг во всю длину нашей
сети и опять причаливаем к берегу и бросаем другой буек. Мы внутри замкнутого полукруга.
Их такелаж обнимал собой мачты и казался цепкими водорослями, поднявшимися со дна вместе с этими
черными гигантами, опутанными их
сетью.
На наружных подоконниках уже образовались порядочные груды белой массы, рыхлой и источенной, как тающий сахар; мостовая, два часа тому назад серая, начинала белеть; темные ряды домов, мокрых, ослизлых, загадочно глядели, сквозь снежную
сеть, своими бесчисленными
черными окнами, словно тысячами потухших глаз.
— Потому, что ты был только окутан
черными пеленами, но когда архангел Господень, охраняющий всякого человека, внушил тебе оборвать таинственные
сети, сплетенные рукою дьявола, ты вышел из них.
— Потому что ты был только окутан
черными пеленами, но, когда ангел Господень охраняющий всякого человека, внушил тебе оборвать таинственные
сети, сплетенные рукою дьявола, ты вышел из них.
Голова его спустилась на грудь;
черные длинные волосы пали в беспорядке на прекрасное, разгоревшееся лицо и образовали над ним густую
сеть, сквозь которую глаза бросали отблеск пламенной и сумрачной души.
Голова его опустилась на грудь;
черные длинные волосы пали в беспорядке на прекрасное, разгоревшееся лицо и образовали над ним густую
сеть; в глазах начали толпиться думы; наконец, облако печали приосенило их.