Я как выслушал его, как был — встал, подошел к окну, засветил светильню да и сел работу тачать. Жилетку чиновнику, что под нами жил, переделывал. А у самого так вот и горит, так и ноет в груди. То есть легче б, если б я всем гардеробом печь затопил. Вот и почуял, знать, Емеля, что меня зло схватило за сердце. Оно, сударь, коли злу человек причастен, так еще издали
чует беду, словно перед грозой птица небесная.
Неточные совпадения
Она будто не сама ходит, а носит ее посторонняя сила. Как широко шагает она, как прямо и высоко несет голову и плечи и на них — эту свою «
беду»! Она, не
чуя ног, идет по лесу в крутую гору; шаль повисла с плеч и метет концом сор и пыль. Она смотрит куда-то вдаль немигающими глазами, из которых широко глядит один окаменелый, покорный ужас.
Вечером поздно Серафима получила записку мужа, что он по неотложному делу должен уехать из Заполья дня на два. Это еще было в первый раз, что Галактион не зашел проститься даже с детьми. Женское сердце
почуяло какую-то неминуемую
беду, и первая мысль у Серафимы была о сестре Харитине. Там Галактион, и негде ему больше быть… Дети спали. Серафима накинула шубку и пешком отправилась к полуяновской квартире. Там еще был свет, и Серафима видела в окно, что сестра сидит у лампы с Агнией. Незачем было и заходить.
— Так жаль стало мне тебя, аж горло перехватывает,
чую!
Беда! А он хлещет…
Он даже прослезился, когда Феня торопливо пошла от него и скрылась в темноте, точно
чуяло его сердце
беду.
Таисья даже попятилась от такой неожиданности. Златоустовские поморцы-перекрещенцы не признавали о. Спиридония за святого и даже смеялись над ним, а тут вдруг выкатил сам Гермоген, первый раскольщик и смутьян…
Чуяло сердце Таисьи, что быть
беде! За Гермогеном показалась из тумана голова лошади, а на ней ехал верхом Макар Горбатый.
Положить-то я ее на печку положил, а сам так и трясусь. Вот, думаю, кака над нам
беда стряслась; поди, чай, сотской давно запах носом
чует да во стан лыжи навастривает… Добро как оживет убогая, а не оживет — ну, и плачь тутотка с нею за свою за добродетель. Думаю я это, а хозяйка моя смотрит на меня, словно в мыслях моих угадывает.
Высшие классы видят союзы, стачки, 1-е мая и
чуют ту
беду, которая угрожает им, и страх этот отравляет им жизнь.
Они
чуют ту
беду, которая угрожает им, и страх, который они испытывают, переходит в чувство самозащиты и в ненависть.
А ведь
чуяло мое сердце
беду…
Герасим обернулся, увидал замелькавшие огни и тени в окнах и,
почуяв сердцем
беду, схватил Муму под мышку, вбежал в каморку и заперся.
— И понимаем, что ты
почуял верную дорогу к жизни иной, справедливой. Но однако как забыть, что человек ты пьющий, значит — в себе не волен, сболтнёшь что-нибудь пьяным языком, а люди от того
беду принять могут.
«Воры!
Беда, — мелькнуло в голове у старика. — Вот оно, вещее,
чуяло…
беда». Иона судорожно вздохнул, в ужасе оглянулся, не зная, что делать, куда бежать, кричать.
Беда…
Не
чует погибели близкой Канут,
Он едет к
беде неминучей,
Кругом соловьи, заливаясь, поют,
Шиповник алеет пахучий…
Ох, Дунюшка, Дунюшка,
чует мое сердце, что на горе да на
беду подружилась ты с этой барышней!..
—
Чует мое сердце, что задумал ты покидать Новгород не в добрый час, не наживи, смотри,
беды неминучей; тоже надо ой с какой опаской быть близ грозного царя… И с чего тебе прыгать с места на место приспичило?.. Знаешь пословицу «От добра добра не ищут»? — говорил брату Афанасий Афанасьевич, когда тот высказал ему свою мысль о переезде.
Иван Павлович следил за ней тревожным взглядом. Он один из окружающих ее понимал страшную опасность, в которой она находится, видел быстрое развитие ее внутренних, нравственных страданий, в таких резких формах отражающихся на ее и без того слабом организме. Он
чуял приближающуюся
беду и оставался бессильным, немым зрителем угасающей юной, дорогой для него жизни.
Сердце ее болезненно сжималось, точно
чуя какую-то близкую
беду…
— Здорова-то я почти совсем здорова. Только сердце щемит, точно гложет его кто, покою не дает. Еще, что ли,
беду чует, смерть предрекает.
—
Чует мое сердце, что стряслась над ней какая ни на есть
беда… — толковала она, несмотря на уговоры окружающих баб, уверявших, что Настасья Лукьяновна, наверное, уехала к барину.
— Не знаю, родненькие, не знаю, но только
чует мое сердце, что
беда… — не унималась Оля.
— Какая, не нам то видать, а только
чует мое холопье сердце, что
беда не малая…
— Да уж
чует мое сердце материнское, быть
беде… Утешались мы с тобою, моя горемычная, как малые дети…
— Не знаю, миленькие, не знаю, только
чует мое сердце, что
беда… — настаивала девочка.
Князь Василий Прозоровский, не
чуя уже совсем нависшей над его головою
беды, встал в это утро позднее обыкновенного.