Неточные совпадения
Ему даже казалось, что она, истощенная, состаревшаяся, уже некрасивая женщина и ничем не замечательная, простая, только
добрая мать семейства, по
чувству справедливости должна быть снисходительна.
Вернувшись в этот день домой, Левин испытывал радостное
чувство того, что неловкое положение кончилось и кончилось так, что ему не пришлось лгать. Кроме того, у него осталось неясное воспоминание о том, что то, что говорил этот
добрый и милый старичок, было совсем не так глупо, как ему показалось сначала, и что тут что-то есть такое, что нужно уяснить.
Все эти хлопоты, хождение из места в место, разговоры с очень
добрыми, хорошими людьми, понимающими вполне неприятность положения просителя, но не могущими пособить ему, всё это напряжение, не дающее никаких результатов, произвело в Левине
чувство мучительное, подобное тому досадному бессилию, которое испытываешь во сне, когда хочешь употребить физическую силу.
Несмотря на то, что она только что говорила, что он лучше и
добрее ее, при быстром взгляде, который она бросила на него, охватив всю его фигуру со всеми подробностями,
чувства отвращения и злобы к нему и зависти за сына охватили ее. Она быстрым движением опустила вуаль и, прибавив шагу, почти выбежала из комнаты.
— Сколько ни делай
добра людям, как ни будь привязан, видно, благодарности нельзя ожидать, Николай? — говорил Карл Иваныч с
чувством.
У него иногда, брат,
добрые чувства.
— Полно, папаша, полно, сделай одолжение! — Аркадий ласково улыбнулся. «В чем извиняется!» — подумал он про себя, и
чувство снисходительной нежности к
доброму и мягкому отцу, смешанное с ощущением какого-то тайного превосходства, наполнило его душу. — Перестань, пожалуйста, — повторил он еще раз, невольно наслаждаясь сознанием собственной развитости и свободы.
Базаров ушел, а Аркадием овладело радостное
чувство. Сладко засыпать в родимом доме, на знакомой постели, под одеялом, над которым трудились любимые руки, быть может руки нянюшки, те ласковые,
добрые и неутомимые руки. Аркадий вспомнил Егоровну, и вздохнул, и пожелал ей царствия небесного… О себе он не молился.
Он не возбуждал каких-либо
добрых чувств, не возбуждал и снисходительной жалости, наоборот, Климу хотелось дразнить его, хотелось посмотреть, куда еще может подпрыгнуть и броситься этот человек?
Наблюдая ее, Самгин опасался, что люди поймут, как смешна эта старая женщина, искал в себе какого-нибудь
доброго чувства к ней и не находил ничего, кроме досады на нее.
Убийство Тагильского потрясло и взволновало его как почти моментальное и устрашающее превращение живого, здорового человека в труп, но смерть сына трактирщика и содержателя публичного дома не возбуждала жалости к нему или каких-либо «
добрых чувств». Клим Иванович хорошо помнил неприятнейшие часы бесед Тагильского в связи с убийством Марины.
Ему не то чтобы хотелось дружбы, не то чтобы сердце развернулось к прежним,
добрым чувствам.
— Вот это другое дело; благодарю вас, благодарю! — торопливо говорил он, скрадывая волнение. — Вы делаете мне большое
добро, Вера Васильевна. Я вижу, что дружба ваша ко мне не пострадала от другого
чувства, значит, она сильна. Это большое утешение! Я буду счастлив и этим… со временем, когда мы успокоимся оба…
Я вижу, где обман, знаю, что все — иллюзия, и не могу ни к чему привязаться, не нахожу ни в чем примирения: бабушка не подозревает обмана ни в чем и ни в ком, кроме купцов, и любовь ее, снисхождение, доброта покоятся на теплом доверии к
добру и людям, а если я… бываю снисходителен, так это из холодного сознания принципа, у бабушки принцип весь в
чувстве, в симпатии, в ее натуре!
Не то чтоб он меня так уж очень мучил, но все-таки я был потрясен до основания; и даже до того, что обыкновенное человеческое
чувство некоторого удовольствия при чужом несчастии, то есть когда кто сломает ногу, потеряет честь, лишится любимого существа и проч., даже обыкновенное это
чувство подлого удовлетворения бесследно уступило во мне другому, чрезвычайно цельному ощущению, именно горю, сожалению о Крафте, то есть сожалению ли, не знаю, но какому-то весьма сильному и
доброму чувству.
— Друг мой, не претендуй, что она мне открыла твои секреты, — обратился он ко мне, — к тому же она с
добрым намерением — просто матери захотелось похвалиться
чувствами сына. Но поверь, я бы и без того угадал, что ты капиталист. Все секреты твои на твоем честном лице написаны. У него «своя идея», Татьяна Павловна, я вам говорил.
И потому делай им
добро, скрепя свои
чувства, зажимая нос и закрывая глаза (последнее необходимо).
Не умею я это выразить; впоследствии разъясню яснее фактами, но, по-моему, он был довольно грубо развит, а в иные
добрые, благородные
чувства не то что не верил, но даже, может быть, не имел о них и понятия.
— Вы сказали сейчас, что я
добрый; вы не поверите, как я весь изменяюсь у вас к лучшему и как мне приятно быть у вас, Анна Андреевна, — сказал я с
чувством.
— Если вы говорите, что вы предвидели, что меня доведут до этого, то со стороны Катерины Николаевны, разумеется, было лишь недоумение… хотя правда и то, что она слишком уж скоро променяла свои
добрые чувства ко мне на это недоумение…
Что мог я извлечь и из этого? Тут было только беспокойство обо мне, об моей материальной участи; сказывался отец с своими прозаическими, хотя и
добрыми,
чувствами; но того ли мне надо было ввиду идей, за которые каждый честный отец должен бы послать сына своего хоть на смерть, как древний Гораций своих сыновей за идею Рима?
Представлял я тоже себе, сколько перенесу я от мальчишек насмешек, только что она уйдет, а может, и от самого Тушара, — и ни малейшего
доброго чувства не было к ней в моем сердце.
С самыми лучшими
чувствами симпатии и
добрых воспоминаний обращаюсь я постоянно к этой эпохе плавания по морям, к кругу этих отличных людей и встречаюсь с ними всегда, как будто не расставался никогда.
Он жил в своем особом мире идей, знаний,
добрых чувств — и в сношениях со всеми нами был одинаково дружелюбен, приветлив.
Видите, это для вас, — сказал он, — пусть бранят меня, если недостанет зелени до мыса
Доброй Надежды!» Я с
чувством пожал ему руку.
Нехлюдов пустил ее, и ему стало на мгновенье не только неловко и стыдно, но гадко на себя. Ему бы надо было поверить себе, но он не понял, что эта неловкость и стыд были самые
добрые чувства его души, просившиеся наружу, а, напротив, ему показалось, что это говорит в нем его глупость, что надо делать, как все делают.
И Нехлюдову, несмотря на то, что он ничего, кроме самых
добрых чувств, не питал к сестре и ничего не скрывал от нее, теперь было тяжело, неловко с ней, и хотелось поскорее освободиться от нее.
Он показал ей, что и где писать, и она села за стол, оправляя левой рукой рукав правой; он же стоял над ней и молча глядел на ее пригнувшуюся к столу спину, изредка вздрагивавшую от сдерживаемых рыданий, и в душе его боролись два
чувства — зла и
добра: оскорбленной гордости и жалости к ней, страдающей, и последнее
чувство победило.
В-третьих, подвергаясь постоянной опасности жизни, — не говоря уже об исключительных случаях солнечных ударов, утопленья, пожаров, — от постоянных в местах заключения заразных болезней, изнурения, побоев, люди эти постоянно находились в том положении, при котором самый
добрый, нравственный человек из
чувства самосохранения совершает и извиняет других в совершении самых ужасных по жестокости поступков.
Эти простые слова растрогали Привалова, и он с особенным
чувством поцеловал руку у
доброй старухи.
Явилось место жалости и
доброму чувству именно потому, что была пред тем чиста совесть.
— Кто это мне под голову подушку принес? Кто был такой
добрый человек! — воскликнул он с каким-то восторженным, благодарным
чувством и плачущим каким-то голосом, будто и бог знает какое благодеяние оказали ему.
Добрый человек так потом и остался в неизвестности, кто-нибудь из понятых, а может быть, и писарек Николая Парфеновича распорядились подложить ему подушку из сострадания, но вся душа его как бы сотряслась от слез. Он подошел к столу и объявил, что подпишет все что угодно.
И хотя бы мы были заняты самыми важными делами, достигли почестей или впали бы в какое великое несчастье — все равно не забывайте никогда, как нам было раз здесь хорошо, всем сообща, соединенным таким хорошим и
добрым чувством, которое и нас сделало на это время любви нашей к бедному мальчику, может быть, лучшими, чем мы есть в самом деле.
Ну, а кто нас соединил в этом
добром хорошем
чувстве, об котором мы теперь всегда, всю жизнь вспоминать будем и вспоминать намерены, кто как не Илюшечка,
добрый мальчик, милый мальчик, дорогой для нас мальчик на веки веков!
— Ты ошибся, мой
добрый Алеша, — проговорил он с выражением лица, которого никогда еще Алеша у него не видел, — с выражением какой-то молодой искренности и сильного неудержимо откровенного
чувства, — никогда Катерина Ивановна не любила меня!
Вся душа его,
добрая и теплая, казалось, была проникнута насквозь, пресыщена одним
чувством.
— Нет, Вера Павловна, у меня другое
чувство. Я вам хочу сказать, какой он
добрый; мне хочется, чтобы кто-нибудь знал, как я ему обязана, а кому сказать кроме вас? Мне это будет облегчение. Какую жизнь я вела, об этом, разумеется, нечего говорить, — она у всех таких бедных одинакая. Я хочу сказать только о том, как я с ним познакомилась. Об нем так приятно говорить мне; и ведь я переезжаю к нему жить, — надобно же вам знать, почему я бросаю мастерскую.
Разумеется, что при такой обстановке я был отчаянный патриот и собирался в полк; но исключительное
чувство национальности никогда до
добра не доводит; меня оно довело до следующего. Между прочими у нас бывал граф Кенсона, французский эмигрант и генерал-лейтенант русской службы.
Правда, подчас кажется, что еще есть в груди
чувства, слова, которых жаль не высказать, которые сделали бы много
добра, по крайней мере, отрады слушающему, и становится жаль, зачем все это должно заглохнуть и пропасть в душе, как взгляд рассеивается и пропадает в пустой дали… но и это — скорее догорающее зарево, отражение уходящего прошедшего.
— Вот теперь вы правильно рассуждаете, — одобряет детей Марья Андреевна, — я и маменьке про ваши
добрые чувства расскажу. Ваша маменька — мученица. Папенька у вас старый, ничего не делает, а она с утра до вечера об вас думает, чтоб вам лучше было, чтоб будущее ваше было обеспечено. И, может быть, скоро Бог увенчает ее старания новым успехом. Я слышала, что продается Никитское, и маменька уже начала по этому поводу переговоры.
Балмашевские, конечно, тоже не злодеи. Они выступали на свою дорогу с
добрыми чувствами, и, если бы эти
чувства требовались по штату, поощрялись или хоть терпелись, они бы их старательно развивали. Но жестокий, тусклый режим школы требовал другого и производил в течение десятилетий систематический отбор…
Это бы очень хорошо рекомендовало мое юное сердце и давало бы естественный повод для эффектных картин: в глухом городе неиспорченное детское
чувство несется навстречу
доброму царю и народной свободе…
А виновник ее одиночества сидел на скамье подсудимых такой несчастный, жалкий, даже не вызывавший в ней прежних
добрых чувств, точно он был далеко-далеко и точно он был ее мужем давно-давно.
В те дни мысли и
чувства о боге были главной пищей моей души, самым красивым в жизни, — все же иные впечатления только обижали меня своей жестокостью и грязью, возбуждая отвращение и грусть. Бог был самым лучшим и светлым из всего, что окружало меня, — бог бабушки, такой милый друг всему живому. И, конечно, меня не мог не тревожить вопрос: как же это дед не видит
доброго бога?
Назначение тюрьмы, кроме кары за преступления, состоит и в возбуждении нравственно
добрых чувств в заключенных, особенно, чтобы они, в такой своей участи, не дошли до совершенного отчаяния».
Оттого-то именно в них нет и
чувства справедливости и сознания высшего нравственного
добра, а вместо этого есть только
чувство законности, в ее установленном и тесном смысле.
И к Русакову могли иметь некоторое применение стихи, поставленные эпиграфом этой статьи: и он имеет
добрые намерения, и он желает пользы для других, но «напрасно просит о тени» и иссыхает от палящих лучей самодурства. Но всего более идут эти стихи к несчастным, которые, будучи одарены прекраснейшим сердцем и чистейшими стремлениями, изнемогают под гнетом самодурства, убивающего в них всякую мысль и
чувство. О них-то думая, мы как раз вспоминали...
Ну, на это уж их
добрая воля или, может, особым образом понятое то же
чувство законности!..
А потом, когда она свыкнется с своим положением и будет безмятежно продавать свои
чувства и наслаждаться пышной праздностью, — тогда, при счастливом случае, открытое поклонение, зависть и низости окружающих выгонят из нее окончательно всякое
доброе чувство и втиснут ее в самую глубину разврата…
— Вы сделали прекрасно, — сказал князь, — среди злых мыслей вы навели его на
доброе чувство.