Неточные совпадения
Я так и ждал, что он начнет таскать
собеседников, хотя никто в этом надобности и не
чувствовал.
— Мне кажется, Федор Иваныч, — произнесла, понизив голос, Лиза (когда она не соглашалась с своим
собеседником, она всегда понижала голос; притом она
чувствовала большое волнение), — счастье на земле зависит не от нас…
Я все еще стоял на том же месте, как дверь кабинета отворилась, и оба
собеседника вошли. Я опять
почувствовал на своей голове чью-то руку и вздрогнул. То была рука отца, нежно гладившая мои волосы.
У батюшки даже в глазах зарябило: до того пристально он смотрел на Иудушку. Поэтому, и
чувствуя, что светские приличия требуют, чтобы
собеседник хоть от времени до времени вставлял слово в общий разговор, он покачал головой и произнес...
Фома слушал его болтовню, посматривал на патронессу, озабоченно разговаривавшую о чем-то с полицмейстером, мычал в ответ своему
собеседнику, притворяясь занятым едой, и желал, чтоб все это скорее кончилось. Он
чувствовал себя жалким, глупым, смешным для всех и был уверен, что все подсматривают за ним, осуждают его.
— Пошел к черту! — вскричал Кувалда. Его разговоры с Объедком всегда так кончались. Вообще без учителя его речи, — он сам это знал, — только воздух портили, расплываясь в нем без оценки и внимания к ним; но не говорить — он не мог. И теперь, обругав своего
собеседника, он
чувствовал себя одиноким среди своих людей. А говорить ему хотелось, и потому он обратился к Симцову...
— Красивая девица, — сказал Тихон Павлович,
чувствуя, что неприязнь к нему всё возрастает у его
собеседника.
Петр Михайлыч сел на кровать. Он был рад, что шумел дождь и что в комнате было темно. Этак лучше: не так жутко и не нужно
собеседнику в лицо смотреть. Злобы у него уже не было, а были страх и досада на себя. Он
чувствовал, что дурно начал и что из этой его поездки не выйдет никакого толку.
Во время разговора архиерей обыкновенно подставлял
собеседнику ухо; и, покраснев от гнева, — он сам
чувствовал, как горячо стало его глазам, — губернатор сложил губы трубой и гулко загрохотал в наклоненное к нему бескровное, мягкое ухо, покрытое седеньким пушком...
Софья Кирилловна сильно восставала против брака, пришла наконец в волнение и,
почувствовав жар, выражалась очень красноречиво, хотя
собеседники ее ей почти не противоречили: она недаром любила Марлинского.
Глаза
собеседников разгорелись. Между ними разница лет была небольшая. Но Кантаков гораздо больше оселся,
чувствовал под собою почву, имел уже успех, мог считать свою адвокатскую дорогу расчищенной; а в студенте, несмотря на его очень взрослую наружность,"бродило" — как он сам называл — еще не унялось, и отвечать за то, куда он придет и чем кончит, — он не мог бы, да как будто и не желал.
Хотя она почти ничего до сих пор и не понимала из того, что говорил ей ее
собеседник, но
чувствовала, что он явился сюда для нее не добрым вестником.
Оба
собеседника были взволнованы. Борис Иванович
чувствовал, как замерло его сердце. Он понимал скорее инстинктом, чем разумом, что Татьяна Петровна вся во власти этого человека, сидевшего перед ним, что одним словом он может разрушить все его радужные планы.
Из троих
собеседников ему больше всего она верила, к нему была ближе душой. Мужа она совсем не
чувствовала сегодня, в этом разговоре, и давно уже не слыхала, чтобы он высказался прямо, смело, как прежде… Его блуждающая улыбка и уклончивая молчаливость смущали и печалили ее.
— Я не понимаю, — сказал Пьер, со страхом
чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего
собеседника, он боялся не верить ему. — Я не понимаю, — сказал он, — каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.