Неточные совпадения
Ему хотелось оглянуться назад, но он не смел этого сделать и старался успокоивать
себя и не посылать лошади, чтобы приберечь в ней запас,
равный тому, который, он
чувствовал, оставался в Гладиаторе.
Я не мог наглядеться на князя: уважение, которое ему все оказывали, большие эполеты, особенная радость, которую изъявила бабушка, увидев его, и то, что он один, по-видимому, не боялся ее, обращался с ней совершенно свободно и даже имел смелость называть ее ma cousine, внушили мне к нему уважение,
равное, если не большее, тому, которое я
чувствовал к бабушке. Когда ему показали мои стихи, он подозвал меня к
себе и сказал...
Еще утром, едва проснувшись, он уже
почувствовал, что этот день начался в черных лучах. Он мрачно оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать газету и долго курил, погруженный в невыразимый мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая
себя равным усилием. Тогда он занялся делом.
Клим слушал эти речи внимательно и очень старался закрепить их в памяти своей. Он
чувствовал благодарность к учителю: человек, ни на кого не похожий, никем не любимый, говорил с ним, как со взрослым и
равным себе. Это было очень полезно: запоминая не совсем обычные фразы учителя, Клим пускал их в оборот, как свои, и этим укреплял за
собой репутацию умника.
И подумайте, как осмелюсь я тогда оскорбить, толкнуть, обмануть человека, в котором я
чувствую равного себе, светлого бога?
Теперь публика вся толпилась на левом борту. Однажды мельком Елена увидала помощника капитана в толпе. Он быстро скользнул от нее глазами прочь, трусливо повернулся и скрылся за рубкой. Но не только в его быстром взгляде, а даже в том, как под белым кителем он судорожно передернул спиною, она прочла глубокое брезгливое отвращение к ней. И она тотчас же
почувствовала себя на веки вечные, до самого конца жизни, связанной с ним и совершенно
равной ему.
Володин,
чувствуя себя в игре особою,
равною всем остальным, сделал значительное лицо и спросил...
— Что мне беспокоиться? — воскликнул Кожемякин,
чувствуя себя задетым этим неодобрительным шёпотом. — Неправда всё! Что мне моё сословие? Я живу один, на всеобщем подозрении и на смеху, это — всем известно. Я про то говорил, что коли принимать — все люди равны, стало быть все равно виноваты и суд должен быть
равный всем, — вот что я говорю! И ежели утверждают, что даже вор крадёт по нужде, так торговое сословие — того больше…
Не знаю, он или я изменились, но теперь я
чувствовала себя совершенно
равною ему, не находила в нем больше прежде не нравившегося мне притворства простоты и часто с наслаждением видела перед
собой вместо внушающего уважения и страх мужчины кроткого и потерянного от счастья ребенка.
Я
чувствовала себя теперь
равною ему и, с высоты духовного настроения, в котором находилась, совершенно понимала его.
Всякий
чувствовал себя ответственным уже не перед эксплуататором-хозяином, которого и обмануть не грех, не перед начальственной властью, на которую всегда смотрят с некоторой недоверчивостью и даже враждебностью, а перед целым обществом своих товарищей, во всем между
собою равных и имеющих одни и те же интересы.
Корнилий Потапович как бы
чувствовал перед
собой силу, почти
равную, и потому медлил приступить к решительному разговору. Он положил обратно радужную в бумажник, тщательно запрятал его в карман, долил из чайника водой недопитый стакан, взял в руки огрызок сахару и тогда только нерешительно спросил...