Неточные совпадения
Эти мысли казались ей чужими, точно их кто-то извне насильно втыкал в нее. Они ее жгли, ожоги их больно кололи мозг, хлестали по сердцу, как огненные нити. И, возбуждая боль, обижали женщину, отгоняя ее прочь от самой
себя, от Павла и всего, что уже срослось с ее сердцем. Она
чувствовала, что ее настойчиво сжимает враждебная сила, давит ей на плечи и грудь, унижает ее, погружая в
мертвый страх; на висках у нее сильно забились жилы, и корням волос стало тепло.
Ромашову вдруг показалось, что сияющий майский день сразу потемнел, что на его плечи легла
мертвая, чужая тяжесть, похожая на песчаную гору, и что музыка заиграла скучно и глухо. И сам он
почувствовал себя маленьким, слабым, некрасивым, с вялыми движениями, с грузными, неловкими, заплетающимися ногами.
Вдруг ветерок, слабый утренний ветерок смахнул туман и открыл синее небо. Я сразу ожил,
почувствовал свою силу, но что я мог сделать, впаянный в толпу
мертвых и полуживых? Сзади
себя я услышал ржание лошадей, ругань. Толпа двигалась и сжимала еще больше. А сзади чувствовалась жизнь, по крайней мере ругань и крики. Я напрягал силы, пробирался назад, толпа редела, меня ругали, толкали.
Но как он ни старался вообразить
себя самого в темной могиле, вдали от дома, брошенным, беспомощным и
мертвым, это не удавалось ему; лично для
себя он не допускал возможности умереть и
чувствовал, что никогда не умрет…
— Отец мой! Отец мой! — повторил он, заплакав и ломая руки, — я не хочу лгать… в моей груди… теперь, когда лежал я один на постели, когда я молился, когда я звал к
себе на помощь Бога… Ужасно!.. Мне показалось… я
почувствовал, что жить хочу, что
мертвое все умерло совсем; что нет его нигде, и эта женщина живая… для меня дороже неба; что я люблю ее гораздо больше, чем мою душу, чем даже…
Раскрыть глаза формалистов трудно; они решительно, как буддисты,
мертвое уничтожение в бесконечном считают свободой и целью — и чем выше поднимаются в морозные сферы отвлечений, отрываясь от всего живого, тем покойнее
себя чувствуют.
Скрывали тоже и стыдились, что бы там сердце их ни
чувствовало, а протопопица эта и говорит: «Матушка, болтают, аки бы от вас подано на супруга в полицию прошение, и супруг ваш найден в таком-то доме и с такой-то женщиной…» Голубушка Ольга Николавна, как услыхали это, побледнели, как
мертвая, выслали эту протопопицу от
себя, ударили
себя в грудь.
В 1871 году Толстой писал жене из самарских степей, где он лечился кумысом: «Больнее мне всего за
себя то, что я от нездоровья своего
чувствую себя одной десятой того, что есть… На все смотрю, как
мертвый, — то самое, за что я не любил многих людей. А теперь сам только вижу, что есть, понимаю, соображаю, но не вижу насквозь с любовью, как прежде».
Еще бы, когда так устал человек, что
чувствует себя почти
мертвым!
— Я
чувствую довольно твердости, чтобы умереть с голоду, но ты будь вольна над
собою: я больше не смею сказать ничего о тебе самой и о несчастных Вирине и Витте. Испробуй последнее: пошли их самих просить подаяния; Витт и Вирина красивы, а мать моя Пуплия так стара, что от нее уже пахнет могилой; когда они сядут втроем на пути к Газе или к Азоту и протянут свои руки, то, наверное, их пожалеют и бросят им зерен или хоть
мертвую рыбу.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному
мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навёли на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к
себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Чтó бы она
почувствовала, — подумал он, — коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».