Неточные совпадения
— Вы возродитесь, предсказываю вам, — сказал Сергей Иванович,
чувствуя себя тронутым. — Избавление своих братьев от ига есть цель,
достойная и смерти и жизни. Дай вам Бог успеха внешнего, — и внутреннего мира, — прибавил он и протянул руку.
Уезжая, он
чувствовал себя в мелких мыслях, но находил, что эти мысли, навязанные ему извне, насильно и вообще всегда не
достойные его, на сей раз обещают сложиться в какое-то определенное решение. Но, так как всякое решение есть самоограничение, Клим не спешил выяснить его.
«Так никто не говорил со мной». Мелькнуло в памяти пестрое лицо Дуняши, ее неуловимые глаза, — но нельзя же ставить Дуняшу рядом с этой женщиной! Он
чувствовал себя обязанным сказать Марине какие-то особенные, тоже очень искренние слова, но не находил
достойных. А она, снова положив локти на стол, опираясь подбородком о тыл красивых кистей рук, говорила уже деловито, хотя и мягко...
— Зачем, дядюшка, уноситься так далеко? — сказал Александр, — я сам
чувствую в
себе эту силу любви и горжусь ею. Мое несчастие состоит в том только, что я не встретил существа,
достойного этой любви и одаренного такою же силой…
И наконец,
почувствовав себя достаточно вооружённым для какого-то важного, решительного разговора, Кожемякин, нарядно одевшись, в воскресенье, после поздней обедни, отправился к попу. Шёл бодро,
чувствуя себя смелым, умным, нарочито хмурился, чтобы придать лицу
достойное выражение, и думал...
Себя… и
чувствую предмет любви моей не
достойным любви моей…
Глядя в зеркало на свое взволнованное лицо, на котором крупные и сочные губы казались еще краснее от бледности щек, осматривая свой пышный бюст, плотно обтянутый шелком, она
почувствовала себя красивой и
достойной внимания любого мужчины, кто бы он ни был. Зеленые камни, сверкавшие в ее ушах, оскорбляли ее, как лишнее, и к тому же ей показалось, что их игра ложится ей на щеки тонкой желтоватой тенью. Она вынула из ушей изумруды, заменив их маленькими рубинами, думая о Смолине — что это за человек?
— Благодарю вас за честь, господа, которую вы мне сделали вашим выбором, — начал он не совсем-то твердым голосом. — Честь эта слишком велика для меня, но… потому-то я и не
чувствую себя вполне
достойным ее… Я готов служить нашему делу, но только не там, а здесь, в Петербурге… Я прошу у вас позволения остаться… прошу назначить мне здесь какой-либо род деятельности, и я постараюсь выполнить его добросовестно. Еще раз: увольте меня, господа, от этого назначения!
«Когда здоровая природа человека действует, как целое, когда он
чувствует себя в мире, как в одном великом, прекрасном,
достойном и ценном целом, когда гармоническое чувство благоденствия наполняет его чистым, свободным восхищением, — тогда мировое Целое, если бы оно могло ощущать само
себя, возликовало бы, как достигшее своей цели, и изумилось бы вершине собственного становления и существа».
Да, сделать бы его своим наследником, дать ему
почувствовать, как она выше его своим великодушием, так и сказать в завещании, что"считаю, мол, вае
достойным поддержки, верю, что вы сумеете употребить даруемые мною средства на благо общественное; а я почитаю
себя счастливой, что открываю такому энергическому и талантливому молодому человеку широкое поле деятельности…"
Он рассчитывал пробыть в Польше до конца года, а может быть, и больше, несмотря на искреннюю привязанность к своему семейному кружку. Восторженная его любовь к цесаревичу была сильнее всего, и он нигде не
чувствовал себя лучше и счастливее, как в обществе своего
достойного брата.
— Кто
чувствует склонность к семейной жизни и желает выбрать
себе верную и
достойную подругу, тот должен ехать сюда, и здесь он, наверное, найдет ее.