Неточные совпадения
— Я — Самойлов. Письмоводитель ваш, Локтев, — мой ученик и —
член моего
кружка. Я — не партийный человек, а так называемый культурник; всю жизнь возился с молодежью, теперь же, когда революционная интеллигенция истребляется поголовно, считаю особенно необходимым делом пополнение убыли. Это, разумеется, вполне естественно и не может быть поставлено в заслугу мне.
— Вы не можете сказать, что я
член этого
кружка или что мои воззрения…
— Мне рассказала Китаева, а не он, он — отказался, — голова болит. Но дело не в этом. Я думаю — так: вам нужно вступить в историю, основание: Михаил работает у вас, вы — адвокат, вы приглашаете к себе двух-трех
членов этого
кружка и объясняете им, прохвостам, социальное и физиологическое значение их дурацких забав. Так! Я — не могу этого сделать, недостаточно авторитетен для них, и у меня — надзор полиции; если они придут ко мне — это может скомпрометировать их. Вообще я не принимаю молодежь у себя.
При каждой встрече она рассказывала Климу новости: в одном студенческом
кружке оказался шпион, в другом — большинство
членов «перешло в марксизм», появился новый пропагандист, кажется — нелегальный.
Ежедневно все игроки с нетерпением ждали прихода князей: без них игра не клеилась. Когда они появлялись, стол оживал. С неделю они ходили ежедневно, проиграли больше ста тысяч, как говорится, не моргнув глазом — и вдруг в один вечер не явились совсем (их уже было решено провести в члены-соревнователи
Кружка).
Организатором и душой
кружка был студент Ишутин, стоявший во главе группы, квартировавшей в доме мещанки Ипатовой по Большому Спасскому переулку, в Каретном ряду. По имени дома эта группа называлась ипатовцами. Здесь и зародилась мысль о цареубийстве, неизвестная другим
членам «Организации».
О последней так много писалось тогда и, вероятно, еще будет писаться в мемуарах современников, которые знали только одну казовую сторону: исполнительные собрания с участием знаменитостей, симфонические вечера, литературные собеседования, юбилеи писателей и артистов с крупными именами, о которых будут со временем писать… В связи с ними будут, конечно, упоминать и Литературно-художественный
кружок, насчитывавший более 700
членов и 54 875 посещений в год.
Арапов с Бычковым и Персиянцевым, несмотря на поздний ночной час, не поехали от Розанова домой, а отправились к маркизе. Они хорошо знали, что там обыкновенно засиживаются далеко за полночь и позднее их прибытие никого не потревожит, а к тому же бурный водоворот признаваемых этим
кружком политических событий разрешал всех
членов этого
кружка от многих стеснений.
Вскоре по приезде его в Петербург он встретился случайно с Лизой, стал навещать ее вечерами, перезнакомился со всем
кружком, к которому судьба примкнула Бахареву, и сам сделался одним из самых горячих
членов этого
кружка.
Вместе с этим Николай Степанович попал через Горностаева в
члены нескольких ученых обществ и вошел в
кружок чиновной аристократии с либерально-консервативным направлением, занимавшей в это время видные места в департаментской иерархии.
С получением штатного места пришлось несколько видоизменить modus vivendi. [образ жизни (лат.)] Люберцев продолжал принимать у себя раз в неделю, но товарищей посещал уже реже, потому что приходилось и по вечерам работать дома. Дружеский
кружок редел; между
членами его мало-помалу образовался раскол. Некоторые
члены заразились фантазиями, оказались чересчур рьяными и отделились.
Я вообще теперь, сам холостяк и бобыль, с поздним сожалением смотрю на этих простодушных отцов семейств, которые живут себе точно в заколдованном
кружке, и все, что вне их происходит, для них тогда только чувствительно, когда уж колет их самих или какой-нибудь
член, органически к ним привязанный, и так как требование их поэтому мельче, значит, удовлетворение возможнее — право, завидно!..
Увар Иванович лежал на своей постели. Рубашка без ворота, с крупной запонкой, охватывала его полную шею и расходилась широкими, свободными складками на его почти женской груди, оставляя на виду большой кипарисовый крест и ладанку. Легкое одеяло покрывало его пространные
члены. Свечка тускло горела на ночном столике, возле
кружки с квасом, а в ногах Увара Ивановича, на постели, сидел, подгорюнившись, Шубин.
Вот, одним словом, до чего дошло. Несколько уж лет сплошь я сижу в итальянской опере рядом с ложей, занимаемой одним овошенным семейством. И какую разительную перемену вижу! Прежде, бывало, как антракт, сейчас приволокут бурак с свежей икрой; вынут из-за пазух ложки, сядут в
кружок и хлебают. А нынче, на все три-четыре антракта каждому
члену семейства раздадут по одному крымскому яблоку — веселись! Да и тут все кругом завидуют, говорят: миллионщик!
За кулисы проходили только настоящие любители: Сатины, Ознобишины, из которых Илья Иванович, автор нескольких пьес и
член Общества драматических писателей и Московского артистического
кружка, был сам прекрасный актер.
Как-то после одной из первых репетиций устроился общий завтрак в саду, которым мы чествовали московских гостей и на котором присутствовал завсегдатай театра, местный адвокат, не раз удачно выступавший в столичных судах, большой поклонник Малого театра и
член Московского артистического
кружка. Его речь имела за столом огромный успех. Он начал так...
Этот сезон и Великий пост мы провели вместе с князем к Тамбове, а через год дружески встретились с ним в Москве, в Артистическом
кружке, действительным
членом и даже одним из учредителей которого он состоял. Любопытный тип был светлейший князь К. К. Имеретинский.
— Представьте себе, — говорила старушка, высоко поднимая свои седые брови, — я
член Красного Креста, раз захожу с
кружкой к этому ужасному попу… На крыльце меня встречает пьяный дьячок, вхожу в комнату, и представьте — этот Андроник сидит на диване в одном жилете и играет на гитаре. Мне сделалось дурно, и я плохо помню, как выбралась на улицу… Согласитесь, что это ужасно, ужасно!!.
Он исподволь подходил то к тому, то к другому, то к третьему
кружку, прислушивался, перемолвливался с тем или другим из
членов, и каждой партийке успевал всучить свое собственное мнение, навести на желанную ему личность, подшепнуть ту или другую фамилию — и, благодаря только этой уловке, выборы наконец совершились.
«Коршун» вышел из Гревзенда с новым
членом небольшого
кружка офицеров и гардемаринов — англичанином (родом ирландцем) мистером Кенеди, приглашенным в кругосветное плавание для занятий английским языком с желающими.
Топорков, в ожидании чая, просидел минут десять. Сидел он и глядел на педаль рояля, не двигаясь ни одним
членом и не издавая ни звука. Наконец отворилась из гостиной дверь. Показался сияющий Никифор с большим подносом в руках. На подносе, в серебряных подстаканниках, стояли два стакана: один для доктора, другой для Егорушки. Вокруг стаканов, соблюдая строгую симметрию, стояли молочники с сырыми и топлеными сливками, сахар с щипчиками,
кружки лимона с вилочкой и бисквиты.
Отправление в каждой беседе от живых и часто, по-видимому, ничтожных явлений частной жизни к вопросам общего значения — делало эту беседу столь легкою и доступною, что я, самый младший и невоспитанный
член нашего
кружка, сам не заметил, как начал свободно понимать все, что мне доводилось слышать, и чувствовал себя в силах ставить иногда более или менее уместно свое слово.
К чему же сводились художественные развлечения? Исключительно к музыке, к концертам в университетской актовой зале. Давались концерты, где действовал местный оркестр любителей и пелись квартеты
членами немецких
кружков — почти всегда студентами. Стоячие места стоили довольно дорого, всегда около рубля. Наезжали и знаменитости, но редко.
К тем годам, когда мы с ним были
членами петербургского Шекспировского
кружка (конец 80-х и начало 90-х годов), Урусов уже был фанатическим поклонником Бодлера, а потом Флобера и до смерти своей оставался все таким же"флоберистом".
Из Англии я думал проехать в Нормандию, куда к началу сентября меня звал студент Шевалье, один из
членов нашего
кружка любителей естествознания, сын нормандской помещицы. Он пригласил меня в свою усадьбу, в местности невдалеке от Руана. А после угощения у него предполагалась поездка в первых числах сентября по морским курортам: Этрета, Фекань, Трувиль (тогда только что вошедший в моду), Гавр.
Кто бы сказал мне тогда, что с этим профессором, которого на экзаменах боялись как огня, мы будем так долго водить приятельство как
члены шекспировского
кружка, и что он в 1900 году будет произносить на моем 40-летнем юбилее одну из приветственных речей?
Кружок наш давно уже распался. Из
членов его я видался с Воскобойниковым; он окончил естественный факультет и поступил в Военно-медицинскую академию. В Медицинскую же академию перевелся и Порфиров, — тот бледный студент с черной бородкой, с которым нас сблизили совместные переживания в актовом зале во время речи ректора Андреевского по поводу покушения 1 марта.
В
кружке нашем появился новый
член — студент-естественник старших курсов, Говорухин. Он, видно, был умница, очень был начитан в общественных вопросах. Плотный, коренастый, с редкою бесцветною бородкою, сжатыми тонкими губами и внимательно приглядывающимися глазами. Как будто он все время тайно кого-то среди нас разыскивал или выбирал.
Подошел Воскобойников, студент-естественник,
член нашего
кружка. Еще подошли. Я предложил...
По тому почету, с каким члены-учредители
кружка обратились к нему, прося занять место, только все догадывались, что это — сила общепризнанная.
Занятие же каким-нибудь делом и звание
члена «штаб-квартирного
кружка» было своего рода нетерпимой в
кружке совместностью.
Я не хочу про это слышать.] — заговорила княгиня таким капризно-игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному
кружку, где Пьер был как бы
членом.
Этого рода гости и
члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных
кружках.