Неточные совпадения
— Нет, не видал, да и квартиры такой, отпертой, что-то не заметил… а вот в
четвертом этаже (он уже вполне овладел ловушкой и торжествовал) — так помню, что чиновник один переезжал из квартиры… напротив Алены Ивановны… помню… это я ясно помню… солдаты диван какой-то выносили и меня к
стене прижали… а красильщиков — нет, не помню, чтобы красильщики были… да и квартиры отпертой нигде, кажется, не было.
День был ясный, и я знал, что в
четвертом часу, когда солнце будет закатываться, то косой красный луч его ударит прямо в угол моей
стены и ярким пятном осветит это место.
Мы пошли назад; индиец принялся опять вопить по книге, а другие два уселись на пятки слушать;
четвертый вынес нам из ниши роз на блюде. Мы заглянули по соседству и в малайскую мечеть. «Это я и в Казани видел», — сказал один из моих товарищей, посмотрев на голые
стены.
Наконец на
четвертый день мы заметили на горизонте не поля, не домы, а какую-то серую, неприступную, грозную
стену.
Вступивши в
четвертую, он невольно подошел к висевшей на
стене картине.
Не ответив, она смотрела в лицо мне так, что я окончательно растерялся, не понимая — чего ей надо? В углу под образами торчал круглый столик, на нем ваза с пахучими сухими травами и цветами, в другом переднем углу стоял сундук, накрытый ковром, задний угол был занят кроватью, а
четвертого — не было, косяк двери стоял вплоть к
стене.
В зале он увидел, что по трем ее
стенам стояли, а где и сидели господа во фраках, в белых галстуках и все почти в звездах, а около
четвертой, задней
стены ее шел буфет с фруктами, оршадом, лимонадом, шампанским; около этого буфета, так же, как и у всех дверей, стояли ливрейные лакеи в чулках и башмаках.
Утро. Сквозь потолок — небо по-всегдашнему крепкое, круглое, краснощекое. Я думаю — меня меньше удивило бы, если бы я увидел над головой какое-нибудь необычайное четырехугольное солнце, людей в разноцветных одеждах из звериной шерсти, каменные, непрозрачные
стены. Так что же, стало быть, мир — наш мир — еще существует? Или это только инерция, генератор уже выключен, а шестерни еще громыхают и вертятся — два оборота, три оборота — на
четвертом замрут…
Посредине стоял дубовый стол, на котором лежали, для увеселения клиентов, избранные сочинения Белло в русском переводе; вдоль трех
стен расставлены были стулья из цельного дуба с высокими резными спинками, а
четвертая была занята громадным библиотечным шкафом, в котором, впрочем, не было иных книг, кроме"Полного собрания законов Российской империи".
Двумя грязными двориками, имевшими вид какого-то дна не вовсе просохнувшего озера, надобно было дойти до маленькой двери, едва заметной в колоссальной
стене; оттуда вела сырая, темная, каменная, с изломанными ступенями, бесконечная лестница, на которую отворялись, при каждой площадке, две-три двери; в самом верху, на финском небе, как выражаются петербургские остряки, нанимала комнатку немка-старуха; у нее паралич отнял обе ноги, и она полутрупом лежала
четвертый год у печки, вязала чулки по будням и читала Лютеров перевод Библии по праздникам.
Виноградник был у царя в Ваал-Гамоне, на южном склоне Ватн-эль-Хава, к западу от капища Молоха; туда любил царь уединяться в часы великих размышлений. Гранатовые деревья, оливы и дикие яблони, вперемежку с кедрами и кипарисами, окаймляли его с трех сторон по горе, с
четвертой же был он огражден от дороги высокой каменной
стеной. И другие виноградники, лежавшие вокруг, также принадлежали Соломону; он отдавал их внаем сторожам за тысячу сребреников каждый.
Серые, каменные, несокрушимо крепкие
стены были украшены квадратами картин: одна изображала охоту на волков, другая — генерала Лорис-Меликова с оторванным ухом, третья — Иерусалим, а
четвертая — гологрудых девиц, у одной на широкой груди было четко написано печатными буквами: «Верочка Галанова, любима студентами, цена 3 коп.», у другой — выколоты глаза. Эти нелепые, ничем не связанные пятна возбуждали тоску.
Кроме трех жилых комнат, в мезонине была
четвертая, совершенно пустая, с огромным итальянским окном, занимавшим почти целую
стену.
И когда наступила ночь, Егор Тимофеевич никак не мог уснуть: ворочался, кряхтел и наконец снова оделся и пошел поглядеть на покойника. В длинном коридоре горела одна лампочка и было темновато, а в комнате, где стоял гроб, горели три толстые восковые свечи, и еще одна,
четвертая, тоненькая, была прикреплена к псалтырю, который читала молоденькая монашенка. Было очень светло, пахло ладаном, и от вошедшего Егора Тимофеевича по дощатым
стенам побежало в разные стороны несколько прозрачных, легких теней.
Я, или, вернее, тот, другой мещанин Иванов, решил за меня, что я пройду еще три раза, а на
четвертый незаметно скользну за
стену.
Я шел к окну в
четвертый раз. Теперь каторжник стоял неподвижно и только протянутой рукою указывал мне прямо на четырехугольник двора, за
стеной цейхгауза. Затем он еще присел, поднялся, как будто делая прыжок, и взмахом обеих рук указал, что мне следует потом бежать вдоль тюремной
стены направо. Я вспомнил, что тут крутые поросшие бурьяном пустынные обрывы горы ведут к реке Иртышу или Тоболу и что внизу раскинута прибрежная часть города, с трактирами и кабаками…
Опять эта беленькая собачка! Дворник не пожалел ее, стукнул головою об
стену и бросил в яму, куда бросают сор и льют помои. Но она была жива. И мучилась еще целый день. А я несчастнее ее, потому что мучаюсь целые три дня. Завтра —
четвертый, потом пятый, шестой… Смерть, где ты? Иди, иди! Возьми меня!
На другой
стене нагая Леда страстно прижимает лебедя, на третьей свеженькая нимфа лениво отталкивает обхватившего ее сатира, а на
четвертой сладострастно раскинулась юная вакханка, и ее
Четвертая комната низа трактира, выходившего на улицу десятью окнами, была самая маленькая, в одно окно — это был род отдельного кабинета, с одним столом, довольно больших размеров, стоявшим перед диваном, и одним маленьким для закусок, приставленным к
стене, противоположной окну.
Леонид Михайлович взял у него из рук этот огарок, а на камине швейцарской ключ и повел Фанни Викторовну по темной лестнице на
четвертый этаж, где он занимал угольный большой номер, состоящий из прихожей, приемной и глубокого алькова за занавеской, в котором стояла кровать, помещался мраморный умывальник, вделанный в
стене, с проведенной водой и маленький шкапчик.
На рассвете нынешнего дня отнес я без счету горшок с золотом в развалины замка и там заклал его в
стене восточной башни, от середнего круглого окна
четвертый камень вниз.
И ватага стремглав высыпала из комнаты лекаря с запасом разных страшных замечаний. Иной видел кости человеческие, измолотые в иготи, другой кровь в скляницах, третий голову младенца (бог ведает, что в этом виде представил ему страх),
четвертый слышал, как на голоса их отвечал нечистый из какого-то ящичка, висевшего на
стене (вероятно, из лютни). Бедные, как еще остались живы и целы!
— Вскочил на софе и присел даже, как я ему сказал, потом снова лег, лицом к
стене отвернулся и точно умер…
Четвертый раз после этого к нему вхожу — не шелохнется.
В
четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с Московскою дружиной готов погибнуть под
стенами столицы, но что всё-таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое…