Неточные совпадения
Вздрогнула я, одумалась.
— Нет, —
говорю, — я Демушку
Любила, берегла… —
«А зельем не поила ты?
А мышьяку не сыпала?»
— Нет! сохрани Господь!.. —
И тут я покорилася,
Я в ноги поклонилася:
— Будь жалостлив, будь добр!
Вели без поругания
Честному погребению
Ребеночка предать!
Я мать ему!.. — Упросишь ли?
В груди у них нет душеньки,
В глазах у них нет совести,
На шее — нет креста!
А Степан Аркадьич был не только человек
честный (без ударения), но он был че́стный человек (с ударением), с тем особенным значением, которое в Москве имеет это слово, когда
говорят: че́стный деятель, че́стный писатель, че́стный журнал, че́стное учреждение, че́стное направление, и которое означает не только то, что человек или учреждение не бесчестны, но и то, что они способны при случае подпустить шпильку правительству.
Они
говорят: религиозный, нравственный,
честный, умный человек; но они не видят, что я видела.
«А разве не вчера только он клялся в любви, он, правдивый и
честный человек? Разве я не отчаивалась напрасно уже много раз?» вслед затем
говорила она себе.
— Как
честный человек
говорю, что выпил, — отвечал Ноздрев.
— Жалостно и обидно смотреть. Я видела по его лицу, что он груб и сердит. Я с радостью убежала бы, но,
честное слово, сил не было от стыда. И он стал
говорить: «Мне, милая, это больше невыгодно. Теперь в моде заграничный товар, все лавки полны им, а эти изделия не берут». Так он сказал. Он
говорил еще много чего, но я все перепутала и забыла. Должно быть, он сжалился надо мною, так как посоветовал сходить в «Детский базар» и «Аладдинову лампу».
— Я сказал ей, что ты очень хороший,
честный и трудолюбивый человек. Что ты ее любишь, я ей не
говорил, потому она это сама знает.
Дико́й. Отчет, что ли, я стану тебе давать! Я и поважней тебя никому отчета не даю. Хочу так думать о тебе, так и думаю. Для других ты
честный человек, а я думаю, что ты разбойник, вот и все. Хотелось тебе это слышать от меня? Так вот слушай!
Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так ты знай, что ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю.
—
«Ну, что ж?»
Крестьянин
говорит: «коль вправду ты не лжёшь,
Я от греха тебя избавлю
И
честный хлеб тебе доставлю...
Опять вино хотел было дорогое покупать, в рубль и больше, да купец
честный человек попался: берите,
говорит, кругом по шести гривен за бутылку, а ерлыки наклеим, какие прикажете!
— Не… надо, — просил ее растрепанный пьяненький юноша, черноглазый, с розовым лицом, — просил и гладил руку ее. — Не надо стихов! Будем
говорить простыми,
честными словами.
— Ты отлично
говорил, — сказала она с искренним изумлением. — Замечательно! Какое богатство деталей, и как ты умело пользовался ими!
Честное слово — было даже страшно иногда…
— Все одобряют, — сказал Дронов, сморщив лицо. — Но вот на жену — мало похожа. К хозяйству относится небрежно, как прислуга. Тагильский ее давно знает, он и познакомил меня с ней. «Не хотите ли,
говорит, взять девицу, хорошую, но равнодушную к своей судьбе?» Тагильского она, видимо, отвергла, и теперь он ее называет путешественницей по спальням. Но я — не ревнив, а она —
честная баба. С ней — интересно. И, знаешь, спокойно: не обманет, не продаст.
— Нет, — Радеев-то, сукин сын, а? Послушал бы ты, что он
говорил губернатору, Иуда! Трусова, ростовщица, и та —
честнее! Какой же вы,
говорит, правитель, ваше превосходительство! Гимназисток на улице бьют, а вы — что? А он ей — скот! — надеюсь,
говорит, что после этого благомыслящие люди поймут, что им надо идти с правительством, а не с жидами, против его, а?
— Нет, уверяю вас, — это так,
честное слово! — несколько более оживленно и все еще виновато улыбаясь,
говорил Кумов. — Я очень много видел таких; один духобор — хороший человек был, но ему сшили тесные сапоги, и, знаете, он так злился на всех, когда надевал сапоги, — вы не смейтесь! Это очень… даже страшно, что из-за плохих сапог человеку все делается ненавистно.
— Ты, Клим, глупеешь,
честное слово! Ты
говоришь так путано, что я ничего не понимаю.
— Нет! — крикнул Дронов. —
Честному человеку — не предложат! Тебе — предлагали? Ага! То-то! Нет, он знал, с кем
говорит, когда
говорил со мной, негодяй! Он почувствовал: человек обозлен, ну и… попробовал. Поторопился, дурак! Я, может быть, сам предложил бы…
— Хороним с участием всех сословий. Уговаривал ломовика — отвези! «Ну вас,
говорит, к богу, с покойниками!» И поп тоже — уголовное преступление, а? Скотина. Н-да, разыгрывается штучка… сложная! Алина, конечно, не дойдет… Какое сердце, Самгин? Жестоко
честное сердце у нее. Ты, сухарь, интеллектюэль, не можешь оценить. Не поймешь. Интеллектюэль, — словечко тоже! Эх вы… Тю…
— Кроме того, я беседовала с тобою, когда, уходя от тебя, оставалась одна. Я — честно
говорила и за тебя…
честнее, чем ты сам мог бы сказать. Да, поверь мне! Ты ведь не очень… храбр. Поэтому ты и сказал, что «любить надо молча». А я хочу
говорить, кричать, хочу понять. Ты советовал мне читать «Учебник акушерства»…
— Я — усмиряю, и меня — тоже усмиряют. Стоит предо мной эдакий великолепный старичище, морда — умная,
честная морда — орел! Схватил я его за бороду, наган — в нос. «Понимаешь?»,
говорю. «Так точно, ваше благородие, понимаю,
говорит, сам — солдат турецкой войны, крест, медали имею, на усмирение хаживал, мужиков порол, стреляйте меня, — достоин! Только,
говорит, это делу не поможет, ваше благородие, жить мужикам — невозможно, бунтовать они будут, всех не перестреляете». Н-да… Вот — морда, а?
— Любопытна слишком. Ей все надо знать — судоходство, лесоводство. Книжница. Книги портят женщин. Зимою я познакомился с водевильной актрисой, а она вдруг спрашивает: насколько зависим Ибсен от Ницше? Да черт их знает, кто от кого зависит! Я — от дураков. Мне на днях губернатор сказал, что я компрометирую себя, давая работу политическим поднадзорным. Я
говорю ему: Превосходительство! Они относятся к работе честно! А он: разве,
говорит, у нас, в России, нет уже
честных людей неопороченных?
Она показалась Обломову в блеске, в сиянии, когда
говорила это. Глаза у ней сияли таким торжеством любви, сознанием своей силы; на щеках рдели два розовые пятна. И он, он был причиной этого! Движением своего
честного сердца он бросил ей в душу этот огонь, эту игру, этот блеск.
— Нет, нет, — перебил он и торопливо поерошил голову, — не
говорите этого. Лучше назовите меня дураком, но я
честный,
честный,
честный! Я никому не позволю усомниться… Никто не смеет!
— Матушка! кабак! кабак! Кто
говорит кабак? Это храм мудрости и добродетели. Я
честный человек, матушка: да или нет? Ты только изреки —
честный я или нет? Обманул я, уязвил, налгал, наклеветал, насплетничал на ближнего? изрыгал хулу, злобу? Николи! — гордо произнес он, стараясь выпрямиться. — Нарушил ли присягу в верности царю и отечеству? производил поборы, извращал смысл закона, посягал на интерес казны? Николи! Мухи не обидел, матушка: безвреден, яко червь пресмыкающийся…
«Веруй в Бога, знай, что дважды два четыре, и будь
честный человек,
говорит где-то Вольтер, — писал он, — а я скажу — люби женщина кого хочешь, люби по-земному, но не по-кошачьи только и не по расчету, и не обманывай любовью!
— Друг мой, не претендуй, что она мне открыла твои секреты, — обратился он ко мне, — к тому же она с добрым намерением — просто матери захотелось похвалиться чувствами сына. Но поверь, я бы и без того угадал, что ты капиталист. Все секреты твои на твоем
честном лице написаны. У него «своя идея», Татьяна Павловна, я вам
говорил.
Деньги шестьдесят рублей на столе лежат: «Уберите,
говорит, маменька: место получим, первым долгом как можно скорей отдадим, докажем, что мы
честные, а что мы деликатные, то он уже видел это».
И у него ужасно странные мысли: он вам вдруг
говорит, что и подлец, и
честный — это все одно и нет разницы; и что не надо ничего делать, ни доброго, ни дурного, или все равно — можно делать и доброе, и дурное, а что лучше всего лежать, не снимая платья по месяцу, пить, да есть, да спать — и только.
Говорю это я ему раз: «Как это вы, сударь, да при таком великом вашем уме и проживая вот уже десять лет в монастырском послушании и в совершенном отсечении воли своей, — как это вы
честного пострижения не примете, чтоб уж быть еще совершеннее?» А он мне на то: «Что ты, старик, об уме моем
говоришь; а может, ум мой меня же заполонил, а не я его остепенил.
И поехал Максим Иванович того же дня ко вдове, в дом не вошел, а вызвал к воротам, сам на дрожках сидит: «Вот что,
говорит,
честная вдова, хочу я твоему сыну чтобы истинным благодетелем быть и беспредельные милости ему оказать: беру его отселе к себе, в самый мой дом.
Так серьезно и
говорит: ни одного здесь
честного человека!
— Пожалуйста, без театральных жестов — сделайте одолжение. Я знаю, что то, что я делаю, — подло, что я — мот, игрок, может быть, вор… да, вор, потому что я проигрываю деньги семейства, но я вовсе не хочу надо мной судей. Не хочу и не допускаю. Я — сам себе суд. И к чему двусмысленности? Если он мне хотел высказать, то и
говори прямо, а не пророчь сумбур туманный. Но, чтоб сказать это мне, надо право иметь, надо самому быть
честным…
Он вспоминал слова американского писателя Торо, который, в то время как в Америке было рабство,
говорил, что единственное место, приличествующее
честному гражданину в том государстве, в котором узаконивается и покровительствуется рабство, есть тюрьма.
Пока ходили за письмоводителем, он увещевал Нехлюдова служить,
говоря, что
честные, благородные люди, подразумевая себя в числе таких людей, особенно нужны царю… «и отечеству», — прибавил он, очевидно только для красоты слога.
Он отвергал показание Масловой о том, что Бочкова и Картинкин были с ней вместе, когда она брала деньги, настаивая на том, что показание ее, как уличенной отравительницы, не могло иметь веса. Деньги, 2500 рублей,
говорил адвокат, могли быть заработаны двумя трудолюбивыми и
честными людьми, получавшими иногда в день по 3 и 5 рублей от посетителей. Деньги же купца были похищены Масловой и кому-либо переданы или даже потеряны, так как она была не в нормальном состоянии. Отравление совершила одна Маслова.
Доктор считал Привалова немного бесхарактерным человеком, но этот его недостаток, в его глазах, выкупался его искренней, гуманной и глубоко
честной натурой. Именно такой человек и нужен был Зосе, чтобы уравновесить резкости ее характера, природную злость и наклонность к самовольству. Сама Зося
говорила доктору в припадке откровенности то же самое, каялась в своих недостатках и уверяла, что исправится, сделавшись m-me Приваловой.
Леонтьев
говорит, что русский человек может быть святым, но не может быть
честным.
Говорили, впрочем, что хотя Грушенька и действительно была взята своим стариком из нищеты, но что семейства была
честного и происходила как-то из духовного звания, была дочь какого-то заштатного дьякона или что-то в этом роде.
Ну, меня и взяла злость: а когда,
говорю, по — вашему я не
честная, так я и буду такая!
Я не буду
говорить об обязанностях
честного человека относительно девушки, имя которой он компрометировал: я слишком хорошо знаю нашу светскую молодежь, чтобы ждать пользы от рассмотрения этой стороны вопроса.
Когда Марья Алексевна, услышав, что дочь отправляется по дороге к Невскому, сказала, что идет вместе с нею, Верочка вернулась в свою комнату и взяла письмо: ей показалось, что лучше,
честнее будет, если она сама в лицо скажет матери — ведь драться на улице мать не станет же? только надобно, когда будешь
говорить, несколько подальше от нее остановиться, поскорее садиться на извозчика и ехать, чтоб она не успела схватить за рукав.
Он вознегодовал на какого-то модерантиста, чуть ли не на меня даже, хоть меня тут и не было, и зная, что предмету его гнева уж немало лет, он воскликнул: «да что вы о нем
говорите? я приведу вам слова, сказанные мне на днях одним порядочным человеком, очень умной женщиной: только до 25 лет человек может сохранять
честный образ мыслей».
А главное в том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал дела в свои руки, так что заключение рассказа и главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял место управляющего, «я,
говорит, не могу, куда мне», — да вы только место занимайте, чтобы сидел на нем
честный человек, а в дело нечего вам мешаться, я буду делать», — «а если так, то можно, возьму место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего места на заводе, стало быть, теперь можно бросить все, кроме завода, — и превосходно.
— Послушайте, — сказала она мне незадолго до прощанья, — меня мучит мысль, что вы меня считаете легкомысленной… Вы вперед всегда верьте тому, что я вам
говорить буду, только и вы будьте со мной откровенны: а я вам всегда буду
говорить правду, даю вам
честное слово…
Скажи, злодей, при всем
честном народе,
Тогда ли ты обманывал Купаву,
Когда в любви ей клялся? Или вправду
Любил ее и обманул теперь,
Позарившись несытыми очами
На новую добычу?
Говори!
— Ведь вот умный человек, —
говорил мой отец, — и в конспирации был, книгу писал des finances, [о финансах (фр.).] а как до дела дошло, видно, что пустой человек… Неккеры! А я вот попрошу Григория Ивановича съездить, он не конспиратор, но
честный человек и дело знает.
Домочадцы качали головой и
говорили: «Er hat einen Raptus»; [«Он человек с причудами» (нем.).] благотворительные дамы
говорили: «C'est un brave homme, mais се n'est pas tout à fait en règle là», [«Этот человек
честный, но тут вот у него не все в порядке» (фр.).] и они указывали на лоб. А Гааз потирал руки и делал свое.
Приехали мы в Гришково, когда уж солнце закатывалось, и остановились у старого Кузьмы, о котором я еще прежде от матушки слыхивал, как об умном и
честном старике. Собственно
говоря, он не держал постоялого двора, а была у него изба чуть-чуть просторнее обыкновенной крестьянской, да особо от нее, через сенцы, была пристроена стряпущая. Вообще помещение было не особенно приютное, но помещики нашего околотка, проезжая в Москву, всегда останавливались у Кузьмы и любили его.
Поэтому его постоянно держали в лакейской, не давая вне ее никакого хода. И матушка, которая очень дорожила усердными и
честными слугами, очень верно выражалась об нем,
говоря...
— Ну, сват, вспомнил время! Тогда от Кременчуга до самых Ромен не насчитывали и двух винниц. А теперь… Слышал ли ты, что повыдумали проклятые немцы? Скоро,
говорят, будут курить не дровами, как все
честные христиане, а каким-то чертовским паром. —
Говоря эти слова, винокур в размышлении глядел на стол и на расставленные на нем руки свои. — Как это паром — ей-богу, не знаю!