Неточные совпадения
Губернский предводитель, в
руках которого по закону находилось столько важных общественных дел, — и опеки (те самые, от которых страдал теперь Левин), и дворянские огромные суммы, и гимназии женская, мужская и военная, и народное образование по новому положению, и наконец земство, — губернский предводитель Снетков был человек старого дворянского склада, проживший огромное состояние, добрый человек,
честный в своем роде, но совершенно не понимавший потребностей нового времени.
— Не… надо, — просил ее растрепанный пьяненький юноша, черноглазый, с розовым лицом, — просил и гладил
руку ее. — Не надо стихов! Будем говорить простыми,
честными словами.
— Да, это, конечно, так! — сказал Брагин, кивнув головой, и вздохнул, продолжая: — Эту пословицу я вчера читал в каком-то листке. — И, пожимая
руку Самгина, закончил: — От вас всегда уходишь успокоенный. Светлым, спокойным умом обладаете вы —
честное слово!
Зарево над Москвой освещало золотые главы церквей, они поблескивали, точно шлемы равнодушных солдат пожарной команды. Дома похожи на комья земли, распаханной огромнейшим плугом, который, прорезав в земле глубокие борозды, обнаружил в ней золото огня. Самгин ощущал, что и в нем прямолинейно работает
честный плуг, вспахивая темные недоумения и тревоги. Человек с палкой в
руке, толкнув его, крикнул...
— На бирже будем играть, ты и я. У меня верная
рука есть, человек неограниченных возможностей, будущий каторжник или — самоубийца. Он —
честный, но сумасшедший. Он поможет нам сделать деньги.
Он приложил
руку к сердцу: оно бьется сильно, но ровно, как должно биться у
честных людей. Опять он волнуется мыслию, как Ольга сначала опечалится, когда он скажет, что не надо видеться; потом он робко объявит о своем намерении, но прежде выпытает ее образ мыслей, упьется ее смущением, а там…
— И мне жаль, Борюшка. Я хотела сама съездить к нему — у него
честная душа, он — как младенец! Бог дал ему ученость, да остроты не дал… закопался в свои книги! У кого он там на
руках!.. Да вот что: если за ним нет присмотру, перевези его сюда — в старом доме пусто, кроме Вериной комнаты… Мы его там пока поместим… Я на случай велела приготовить две комнаты.
У обоих был один простой и
честный образ семейного союза. Он уважал ее невинность, она ценила его сердце — оба протягивали
руки к брачному венку и — оба… не устояли.
Не только
честный человек, но и вор, даже любовник, не перелезут через такой забор: миллион едва заметных глазу игл вонзится в
руку.
В существенном же явилось одно показание панов, возбудившее необыкновенное любопытство следователей: это именно о том, как подкупал Митя, в той комнатке, пана Муссяловича и предлагал ему три тысячи отступного с тем, что семьсот рублей в
руки, а остальные две тысячи триста «завтра же утром в городе», причем клялся
честным словом, объявляя, что здесь, в Мокром, с ним и нет пока таких денег, а что деньги в городе.
А главное в том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал дела в свои
руки, так что заключение рассказа и главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял место управляющего, «я, говорит, не могу, куда мне», — да вы только место занимайте, чтобы сидел на нем
честный человек, а в дело нечего вам мешаться, я буду делать», — «а если так, то можно, возьму место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего места на заводе, стало быть, теперь можно бросить все, кроме завода, — и превосходно.
Вдали крики: «
честная Масленица!» Мороз, уходя, машет
рукой; метель унимается, тучи убегают. Ясно, как в начале действия. Толпы берендеев: одни подвигают к лесу сани с чучелой Масленицы, другие стоят поодаль.
Свинцовая
рука царя не только задушила гениальное произведение в колыбели, не только уничтожила самое творчество художника, запутав его в судебные проделки и следственные полицейские уловки, но она попыталась с последним куском хлеба вырвать у него
честное имя, выдать его за взяточника, казнокрада.
Домочадцы качали головой и говорили: «Er hat einen Raptus»; [«Он человек с причудами» (нем.).] благотворительные дамы говорили: «C'est un brave homme, mais се n'est pas tout à fait en règle là», [«Этот человек
честный, но тут вот у него не все в порядке» (фр.).] и они указывали на лоб. А Гааз потирал
руки и делал свое.
—
Честное слово, — сказал я ему, — и вашу
руку — у вас других долгов нет, которые касались бы дома?
— Людмила Андреевна! — сказал он, торжественно протягивая ей
руку, — я предлагаю вам свою
руку, возьмите ее? Это
рука честного человека, который бодро поведет вас по пути жизни в те высокие сферы, в которых безраздельно царят истина, добро и красота. Будемте муж и жена перед Богом и людьми!
Подавая ей
руку, я обещал, что эта
рука поведет ее по пути жизни, и, как
честный человек, должен сдержать свое слово.
— Постой, голубчик! — закричал кузнец, — а вот это как тебе покажется? — При сем слове он сотворил крест, и черт сделался так тих, как ягненок. — Постой же, — сказал он, стаскивая его за хвост на землю, — будешь ты у меня знать подучивать на грехи добрых людей и
честных христиан! — Тут кузнец, не выпуская хвоста, вскочил на него верхом и поднял
руку для крестного знамения.
— Ну, сват, вспомнил время! Тогда от Кременчуга до самых Ромен не насчитывали и двух винниц. А теперь… Слышал ли ты, что повыдумали проклятые немцы? Скоро, говорят, будут курить не дровами, как все
честные христиане, а каким-то чертовским паром. — Говоря эти слова, винокур в размышлении глядел на стол и на расставленные на нем
руки свои. — Как это паром — ей-богу, не знаю!
Марья плохо помнила, как ушел Матюшка. У нее сладко кружилась голова, дрожали ноги, опускались
руки… Хотела плакать и смеяться, а тут еще свой бабий страх. Вот сейчас она
честная мужняя жена, а выйдет в лес — и пропала… Вспомнив про объятия Матюшки, она сердито отплюнулась. Вот охальник! Потом Марья вдруг расплакалась. Присела к окну, облокотилась и залилась рекой. Семеныч, завернувший вечерком напиться чаю, нашел жену с заплаканным лицом.
— Люба, дорогая моя! Милая, многострадальная женщина! Посмотри, как хорошо кругом! Господи! Вот уже пять лет, как я не видал как следует восхода солнца. То карточная игра, то пьянство, то в университет надо спешить. Посмотри, душенька, вон там заря расцвела. Солнце близко! Это — твоя заря, Любочка! Это начинается твоя новая жизнь. Ты смело обопрешься на мою сильную
руку. Я выведу тебя на дорогу
честного труда, на путь смелой, лицом к лицу, борьбы с жизнью!
У
честного купца дух занимается, подходит он ко тому цветку, запах от цветка по всему саду, ровно струя бежит; затряслись и
руки и ноги у купца, и возговорил он голосом радошным: «Вот аленькой цветочик, какого нет краше на белом свете, о каком просила меня дочь меньшая, любимая».
Зверь лесной, чудо морское, и без того их знал; видя его правду, он и записи с него заручной не взял, а снял с своей
руки золотой перстень и подал его
честному купцу.
Я отпущу тебя домой невредимого, награжу казной несчетною, подарю цветочик аленькой, коли дашь ты мне слово
честное купецкое и запись своей
руки, что пришлешь заместо себя одну из дочерей своих, хорошиих, пригожиих; я обиды ей никакой не сделаю, а и будет она жить у меня в чести и приволье, как сам ты жил во дворце моем.
— Полно, Ваня, оставь, — прервала она, крепко сжав мою
руку и улыбнувшись сквозь слезы. — Добрый, добрый Ваня! Добрый,
честный ты человек! И ни слова-то о себе! Я же тебя оставила первая, а ты все простил, только об моем счастье и думаешь. Письма нам переносить хочешь…
Более
честные, более сильные, более хищные говорили нам: «Возьмемся об
руку, пойдем и погибнем, но будущим поколениям приготовим светлую и легкую жизнь».
"Ты почто, раба, жизнью печалуешься? Ты воспомни, раба, господина твоего, господина твоего самого Христа спаса истинного! как пречистые руце его гвоздями пробивали, как
честные нозе его к кипаристу-древу пригвождали, тернов венец на главу надевали, как святую его кровь злы жидове пролияли… Ты воспомни, раба, и не печалуйся; иди с миром, кресту потрудися; дойдешь до креста кипарисного, обретешь тамо обители райские; возьмут тебя, рабу, за
руки ангели чистые, возьмут рабу, понесут на лоно Авраамлее…"
А вот, я вам доложу, тоска-то, как видишь, что человек-от и
честной и хороший, а ни к чему как есть приступиться не может — все-то у него из
рук валится.
А Панталеоне протягивает
руку и указывает на Санина — кому? — стоящему возле Тарталье, и Тарталья лает на Санина — и самый лай
честного пса звучит невыносимым оскорблением… Безобразно!
— Ах! Вы вздохнули! — передразнила его Марья Николаевна. — Вот что значит: взялся за гуж — не говори, что не дюж. Но нет, нет… Вы — прелесть, вы хороший — а обещание я свое сдержу. Вот вам моя
рука, без перчатки, правая, деловая. Возьмите ее — и верьте ее пожатию. Что я за женщина, я не знаю; но человек я
честный — и дела иметь со мною можно.
Санин принес г-же Розелли стакан воды, дал ей
честное слово, что придет немедленно, проводил ее по лестнице до улицы — и, вернувшись в свою комнату, даже
руками всплеснул и глаза вытаращил.
Честные были гораздо непонятнее бесчестных и грубых; но неизвестно было, кто у кого в
руках.
Сегодня жмет вам
руку, а завтра ни с того ни с сего, за хлеб-соль вашу, вас же бьет по щекам при всем
честном обществе, как только ему полюбится.
Вдруг раздался громкий смех над одною проделкой в кадрили: издатель «грозного непетербургского издания», танцевавший с дубиной в
руках, почувствовав окончательно, что не может вынести на себе очков «
честной русской мысли», и не зная, куда от нее деваться, вдруг, в последней фигуре, пошел навстречу очкам вверх ногами, что, кстати, и должно было обозначать постоянное извращение вверх ногами здравого смысла в «грозном непетербургском издании».
В приподнятой правой
руке «
честная русская мысль» держала бокал, как будто желая провозгласить тост.
— Елочка, ты испугала меня, я не знаю, что тебе сказать, я положительно не знаю. Ведь если ты полюбила бы другого, ведь ты сказала бы мне, ведь ты не стала бы меня обманывать, ты пришла бы ко мне и сказала: «Сергеи! Мы оба свободные и
честные люди, я перестала любить тебя, я люблю другого, прости меня — и расстанемся». И я поцеловал бы твою
руку на прощанье и сказал бы: «Благодарю тебя за все, что ты мне дала, благословляю твое имя, позволь мне только сохранить твою дружбу».
— Вот как! — сказал Иоанн и снял
руку с плеча Серебряного, — это значит, мы не угодны его княжеской милости! Должно быть, с ворами оставаться
честнее, чем быть моим оружничим! Ну что ж, — продолжал он насмешливо, — я никому в дружбу не набиваюсь и никого насильно не держу. Свыклись вместе, так и служите вместе! Доброго пути, разбойничий воевода!
— А! Видела я за двадцать лет много
честных девушек, которые через год, а то и меньше пропадали в этой проклятой стране… Сначала человек как человек: тихая, скромная, послушная, боится бога, работает и уважает старших. А потом… Смотришь, — начала задирать нос, потом обвешается лентами и тряпками, как ворона в павлиньих перьях, потом прибавляй ей жалованье, потом ей нужен отдых два раза в неделю… А потом уже барыня служи ей, а она хочет сидеть сложа
руки…
— Друг мой, и не спрашивай! после, после! все это после объяснится! Я, может быть, и во многом виноват, но я хотел поступить как
честный человек, и… и… и ты на ней женишься! Ты женишься, если только есть в тебе хоть капля благородства! — прибавил он, весь покраснев от какого-то внезапного чувства, восторженно и крепко сжимая мою
руку. — Но довольно, ни слова больше! Все сам скоро узнаешь. От тебя же будет зависеть… Главное, чтоб ты теперь там понравился, произвел впечатление. Главное, не сконфузься.
И вот молодой,
честный, скромный, пригожий собою мужчина, старинного дворянского рода, единственный сын, у отца которого было сто восемьдесят душ, который должен был получить богатое наследство от тетки, который любит, боготворит ее, — предлагает ей
руку и сердце: с первого взгляда тут нечего и колебаться.
— Нет, любезный Дмитрий Яковлевич,
честные люди так не поступают, — говорил Иван Афанасьевич, держа одной
рукой Круциферского за рукав, а другою стакан пуншу, — нет, дружище, припрятался к сторонке, да и думаешь, что прав. У меня такой закон: бери не бери, твоя воля, а взял, так пей.
— А как же? — продолжал Кирша. — Разве мы не изменники? Наши братья, такие же русские, как мы, льют кровь свою, а мы здесь стоим поджавши
руки… По мне, уж
честнее быть заодно с ляхами! А то что мы? ни то ни се — хуже баб! Те хоть бога молят за своих, а мы что? Эх, товарищи, видит бог, мы этого сраму век не переживем!
Что же касается до имения, ей принадлежавшего, то ни она сама, ни муж ее ничего с ним сделать не сумели: оно было давно запущено, но многоземельно, с разными угодьями, лесами и озером, на котором когда-то стояла большая фабрика, заведенная ревностным, но безалаберным барином, процветавшая в
руках плута-купца и окончательно погибшая под управлением
честного антрепренера из немцев.
— Подожди!
Честное слово — я не так виноват, как ты думаешь! Ведь я хожу плохо, быть может, я толкнул его тогда, — но тут не было злого намерения, нет, поверь! Я гораздо более виновен в том, что хотел испортить
руку, которою ты ударила меня…
Досужев. Много надо силы душевной, чтобы с них взяток не брать. Над
честным чиновником они сами же смеяться будут; унижать готовы — это им не с
руки. Кремнем надо быть! И храбриться-то, право, не из чего! Тащи с него шубу, да и все тут. Жаль, не могу. Я только беру с них деньги за их невежество да пропиваю. Эх! охота вам было жениться! Выпьемте. Как вас зовут?
— Вот и он, вот и он! Очень рад видеть вас, господин маляр! Маша все рассказала, она тут спела вам целый панегирик. Вполне вас понимаю и одобряю! — продолжал он, беря меня под
руку. — Быть порядочным рабочим куда умнее и
честнее, чем изводить казенную бумагу и носить на лбу кокарду. Я сам работал в Бельгии, вот этими
руками, потом ходил два года машинистом…
Кочкарев. Как
честный человек! Послушай, теперь, однако ж, скорее к делу. Изъясни ей и открой сию же минуту сердце и требуй
руки.
— Прежде еще было кое-что, — начала она, — но и то потом оказалось очень нетвердым и непрочным: я тут столько понесла горьких разочарований; несколько из моих собственных подруг, которых я считала за женщин с совершенно
честными понятиями, вдруг, выходя замуж, делались такими негодяйками, что даже взяточничество супругов своих начинали оправдывать. Господа кавалеры — тоже, улыбнись им хоть немного начальство или просто богатый человек, сейчас же продавали себя с
руками и ногами.
Сам господин был высокого роста;
руки и ноги у него огромные, выражение лица неглупое и очень
честное; как бы для вящей противоположности с бароном, который был причесан и выбрит безукоризнейшим образом, господин этот носил довольно неряшливую бороду и вообще всей своей наружностью походил более на фермера, чем на джентльмена, имеющего возможность носить такие дорогие пальто.
Басистов стиснул
руку Рудина, и сердце
честного юноши забилось сильно в его растроганной груди. До самой станции говорил Рудин о достоинстве человека, о значении истинной свободы, — говорил горячо, благородно и правдиво, — и когда наступило мгновение разлуки, Басистов не выдержал, бросился ему на шею и зарыдал. У самого Рудина полились слезы; но он плакал не о том, что расставался с Басистовым, и слезы его были самолюбивые слезы.