Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как
хотите, я не могу жить без Петербурга. За
что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности;
душа моя жаждет просвещения.
Крестьяне речь ту слушали,
Поддакивали барину.
Павлуша что-то в книжечку
Хотел уже писать.
Да выискался пьяненький
Мужик, — он против барина
На животе лежал,
В глаза ему поглядывал,
Помалчивал — да вдруг
Как вскочит! Прямо к барину —
Хвать карандаш из рук!
— Постой, башка порожняя!
Шальных вестей, бессовестных
Про нас не разноси!
Чему ты позавидовал!
Что веселится бедная
Крестьянская
душа?
Хотя Анна упорно и с озлоблением противоречила Вронскому, когда он говорил ей,
что положение ее невозможно, и уговаривал ее открыть всё мужу, в глубине
души она считала свое положение ложным, нечестным и всею
душой желала изменить его.
«Ну,
что же смущает меня?» сказал себе Левин, вперед чувствуя,
что разрешение его сомнений,
хотя он не знает еще его, уже готово в его
душе.
Но княгине не нравилось это излишество, и ещё более не нравилось то,
что, она чувствовала, Кити не
хотела открыть ей всю свою
душу.
— Простить я не могу, и не
хочу, и считаю несправедливым. Я для этой женщины сделал всё, и она затоптала всё в грязь, которая ей свойственна. Я не злой человек, я никогда никого не ненавидел, но ее я ненавижу всеми силами
души и не могу даже простить ее, потому
что слишком ненавижу за всё то зло, которое она сделала мне! — проговорил он со слезами злобы в голосе.
— Ах, как я рада вас видеть! — сказала она, подходя к ней. — Я вчера на скачках только
что хотела дойти до вас, а вы уехали. Мне так хотелось видеть вас именно вчера. Не правда ли, это было ужасно? — сказала она, глядя на Анну своим взглядом, открывавшим, казалось, всю
душу.
Левину самому хотелось зайти в эти местечки, но местечки были от дома близкие, он всегда мог взять их, и местечки были маленькие, — троим негде стрелять. И потому он кривил
душой, говоря,
что едва ли есть
что. Поравнявшись с маленьким болотцем, Левин
хотел проехать мимо, но опытный охотничий глаз Степана Аркадьича тотчас же рассмотрел видную с дороги мочежину.
— Как я рада,
что вы приехали, — сказала Бетси. — Я устала и только
что хотела выпить чашку чаю, пока они приедут. А вы бы пошли, — обратилась она к Тушкевичу, — с Машей попробовали бы крокет-гроунд там, где подстригли. Мы с вами успеем по
душе поговорить за чаем, we’ll have а cosy chat, [приятно поболтаем,] не правда ли? — обратилась она к Анне с улыбкой, пожимая ее руку, державшую зонтик.
Ему было девять лет, он был ребенок; но
душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет глаз, и без ключа любви никого не пускал в свою
душу. Воспитатели его жаловались,
что он не
хотел учиться, а
душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та вода, которую отец и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась и работала в другом месте.
— Он, очевидно,
хочет оскорбить меня, — продолжал Сергей Иванович, — но оскорбить меня он не может, и я всей
душой желал бы помочь ему, но знаю,
что этого нельзя сделать.
Он не думал,
что тот христианский закон, которому он всю жизнь свою
хотел следовать, предписывал ему прощать и любить своих врагов; но радостное чувство любви и прощения к врагам наполняло его
душу.
Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла в постель. Ей всею
душой было жалко Анну в то время, как она говорила с ней; но теперь она не могла себя заставить думать о ней. Воспоминания о доме и детях с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил,
что она ни за
что не
хотела вне его провести лишний день и решила,
что завтра непременно уедет.
Левин чувствовал,
что брат Николай в
душе своей, в самой основе своей
души, несмотря на всё безобразие своей жизни, не был более неправ,
чем те люди, которые презирали его. Он не был виноват в том,
что родился с своим неудержимым характером и стесненным чем-то умом. Но он всегда
хотел быть хорошим. «Всё выскажу ему, всё заставлю его высказать и покажу ему,
что я люблю и потому понимаю его», решил сам с собою Левин, подъезжая в одиннадцатом часу к гостинице, указанной на адресе.
Правда,
что легкость и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал,
что когда он, вовсе не думая о том,
что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше счастья,
чем когда он, как теперь, каждую минуту думал,
что в его
душе живет Христос и
что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту,
хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других,
что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
Но искушение это продолжалось недолго, и скоро опять в
душе Алексея Александровича восстановилось то спокойствие и та высота, благодаря которым он мог забывать о том,
чего не
хотел помнить.
Хотя он в глубине
души знал,
что свет закрыт для них, он пробовал, не изменится ли теперь свет и не примут ли их.
Левин вдруг разгорячился при этих словах, потому
что в глубине
души он боялся,
что это было правда, — правда то,
что он
хотел балансировать между коммунизмом и определенными формами и
что это едва ли было возможно.
Она знала любовью всю его
душу, и в
душе его она видела то,
чего она
хотела, а
что такое состояние
души называется быть неверующим, это ей было всё равно.
Слова кондуктора разбудили его и заставили вспомнить о матери и предстоящем свидании с ней. Он в
душе своей не уважал матери и, не отдавая себе в том отчета, не любил ее,
хотя по понятиям того круга, в котором жил, по воспитанию своему, не мог себе представить других к матери отношений, как в высшей степени покорных и почтительных, и тем более внешне покорных и почтительных,
чем менее в
душе он уважал и любил ее.
Все эти дни Долли была одна с детьми. Говорить о своем горе она не
хотела, а с этим горем на
душе говорить о постороннем она не могла. Она знала,
что, так или иначе, она Анне выскажет всё, и то ее радовала мысль о том, как она выскажет, то злила необходимость говорить о своем унижении с ней, его сестрой, и слышать от нее готовые фразы увещания и утешения.
Но закон и все условия нашего положения таковы,
что являются тысячи компликаций, которых она теперь, отдыхая
душой после всех страданий и испытаний, не видит и не
хочет видеть.
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому,
что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного,
хотя и истинного наслаждения, которое встречает
душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою…
Но это спокойствие часто признак великой,
хотя скрытой силы; полнота и глубина чувств и мыслей не допускает бешеных порывов:
душа, страдая и наслаждаясь, дает во всем себе строгий отчет и убеждается в том,
что так должно; она знает,
что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит; она проникается своей собственной жизнью, — лелеет и наказывает себя, как любимого ребенка.
Перечитывая эти записки, я убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки. История
души человеческой,
хотя бы самой мелкой
души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она — следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление. Исповедь Руссо имеет уже недостаток,
что он читал ее своим друзьям.
Побужденный признательностью, он наговорил тут же столько благодарностей,
что тот смешался, весь покраснел, производил головою отрицательный жест и наконец уже выразился,
что это сущее ничего,
что он, точно,
хотел бы доказать чем-нибудь сердечное влечение, магнетизм
души, а умершие
души в некотором роде совершенная дрянь.
Он отвечал на все пункты даже не заикнувшись, объявил,
что Чичиков накупил мертвых
душ на несколько тысяч и
что он сам продал ему, потому
что не видит причины, почему не продать; на вопрос, не шпион ли он и не старается ли что-нибудь разведать, Ноздрев отвечал,
что шпион,
что еще в школе, где он с ним вместе учился, его называли фискалом, и
что за это товарищи, а в том числе и он, несколько его поизмяли, так
что нужно было потом приставить к одним вискам двести сорок пьявок, — то есть он
хотел было сказать сорок, но двести сказалось как-то само собою.
Мертвые
души, губернаторская дочка и Чичиков сбились и смешались в головах их необыкновенно странно; и потом уже, после первого одурения, они как будто бы стали различать их порознь и отделять одно от другого, стали требовать отчета и сердиться, видя,
что дело никак не
хочет объясниться.
— Извольте, чтоб не претендовали на меня,
что дорого запрашиваю и не
хочу сделать вам никакого одолжения, извольте — по семидесяти пяти рублей за
душу, только ассигнациями, право, только для знакомства!
Тогда только с соболезнованием узнали,
что у покойника была, точно,
душа,
хотя он по скромности своей никогда ее не показывал.
Если же покупать мертвые
души, так зачем увозить губернаторскую дочку? подарить,
что ли, он
хотел ей эти мертвые
души?
Смеются вдвое в ответ на это обступившие его приближенные чиновники; смеются от
души те, которые, впрочем, несколько плохо услыхали произнесенные им слова, и, наконец, стоящий далеко у дверей у самого выхода какой-нибудь полицейский, отроду не смеявшийся во всю жизнь свою и только
что показавший перед тем народу кулак, и тот по неизменным законам отражения выражает на лице своем какую-то улыбку,
хотя эта улыбка более похожа на то, как бы кто-нибудь собирался чихнуть после крепкого табаку.
— Когда ты не
хочешь на деньги, так вот
что, слушай: я тебе дам шарманку и все, сколько ни есть у меня, мертвые
души, а ты мне дай свою бричку и триста рублей придачи.
Он уже
хотел было выразиться в таком духе,
что, наслышась о добродетели и редких свойствах
души его, почел долгом принести лично дань уважения, но спохватился и почувствовал,
что это слишком.
— Ну, так я ж тебе скажу прямее, — сказал он, поправившись, — только, пожалуйста, не проговорись никому. Я задумал жениться; но нужно тебе знать,
что отец и мать невесты преамбиционные люди. Такая, право, комиссия: не рад,
что связался,
хотят непременно, чтоб у жениха было никак не меньше трехсот
душ, а так как у меня целых почти полутораста крестьян недостает…
То был приятный, благородный,
Короткий вызов, иль картель:
Учтиво, с ясностью холодной
Звал друга Ленский на дуэль.
Онегин с первого движенья,
К послу такого порученья
Оборотясь, без лишних слов
Сказал,
что он всегда готов.
Зарецкий встал без объяснений;
Остаться доле не
хотел,
Имея дома много дел,
И тотчас вышел; но Евгений
Наедине с своей
душойБыл недоволен сам собой.
Вы согласитесь, мой читатель,
Что очень мило поступил
С печальной Таней наш приятель;
Не в первый раз он тут явил
Души прямое благородство,
Хотя людей недоброхотство
В нем не щадило ничего:
Враги его, друзья его
(
Что, может быть, одно и то же)
Его честили так и сяк.
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, Боже!
Уж эти мне друзья, друзья!
Об них недаром вспомнил я.
Хотя мы знаем,
что Евгений
Издавна чтенье разлюбил,
Однако ж несколько творений
Он из опалы исключил:
Певца Гяура и Жуана
Да с ним еще два-три романа,
В которых отразился век
И современный человек
Изображен довольно верно
С его безнравственной
душой,
Себялюбивой и сухой,
Мечтанью преданной безмерно,
С его озлобленным умом,
Кипящим в действии пустом.
Предвижу всё: вас оскорбит
Печальной тайны объясненье.
Какое горькое презренье
Ваш гордый взгляд изобразит!
Чего хочу? с какою целью
Открою
душу вам свою?
Какому злобному веселью,
Быть может, повод подаю!
Тарас видел, как смутны стали козацкие ряды и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать козацкие головы, но молчал: он
хотел дать время всему, чтобы пообыклись они и к унынью, наведенному прощаньем с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силой,
чем прежде, воротилась бодрость каждому в
душу, на
что способна одна только славянская порода — широкая, могучая порода перед другими,
что море перед мелководными реками.
Знать, видно, много напомнил им старый Тарас знакомого и лучшего,
что бывает на сердце у человека, умудренного горем, трудом, удалью и всяким невзгодьем жизни, или
хотя и не познавшего их, но много почуявшего молодою жемчужною
душою на вечную радость старцам родителям, родившим их.
Он
хотел бы выговорить все,
что ни есть на
душе, — выговорить его так же горячо, как оно было на
душе, — и не мог.
Теперь припомнил он,
что видел в прошлую ночь Андрия, проходившего по табору с какой-то женщиною, и поник седою головою, а все еще не
хотел верить, чтобы могло случиться такое позорное дело и чтобы собственный сын его продал веру и
душу.
Атвуд взвел, как курок, левую бровь, постоял боком у двери и вышел. Эти десять минут Грэй провел, закрыв руками лицо; он ни к
чему не приготовлялся и ничего не рассчитывал, но
хотел мысленно помолчать. Тем временем его ждали уже все, нетерпеливо и с любопытством, полным догадок. Он вышел и увидел по лицам ожидание невероятных вещей, но так как сам находил совершающееся вполне естественным, то напряжение чужих
душ отразилось в нем легкой досадой.
Аркадий Иванович встал, засмеялся, поцеловал невесту, потрепал ее по щечке, подтвердил,
что скоро приедет, и, заметив в ее глазах
хотя и детское любопытство, но вместе с тем и какой-то очень серьезный, немой вопрос, подумал, поцеловал ее в другой раз и тут же искренно подосадовал в
душе,
что подарок пойдет немедленно на сохранение под замок благоразумнейшей из матерей.
Кулигин. Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней
что хотите! Тело ее здесь, возьмите его; а
душа теперь не ваша: она теперь перед судией, который милосерднее вас! (Кладет на землю и убегает.)
Маменька во мне
души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала;
что хочу, бывало, то и делаю.
Видал я на своём веку,
Что так же с правдой поступают.
Поколе совесть в нас чиста,
То правда нам мила и правда нам свята,
Её и слушают, и принимают:
Но только стал кривить
душей,
То правду дале от ушей.
И всякий, как дитя, чесать волос не
хочет,
Когда их склочет.
— Слушай, — продолжал я, видя его доброе расположение. — Как тебя назвать не знаю, да и знать не
хочу… Но бог видит,
что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то,
что ты для меня сделал. Только не требуй того,
что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедною сиротою, куда нам бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и
что бы с тобою ни случилось, каждый день будем бога молить о спасении грешной твоей
души…
— Послушайте, я давно
хотела объясниться с вами. Вам нечего говорить, — вам это самим известно, —
что вы человек не из числа обыкновенных; вы еще молоды — вся жизнь перед вами. К
чему вы себя готовите? какая будущность ожидает вас? я
хочу сказать — какой цели вы
хотите достигнуть, куда вы идете,
что у вас на
душе? словом, кто вы,
что вы?