Неточные совпадения
— «Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства духовного, культуры, той идеальной силы и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению миром и очеловечению человека, к обогащению своей жизни
ценностями науки, искусства,
религии…» Ага,
религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
Если революция отрицает свободное творчество духовных
ценностей, то его отрицала и организованная, затвердевшая в своих формах
религия прошлого.
Совершенно «буржуазен» и гуманитарный социализм, поскольку он признает лишь гедонистические
ценности и отвращается от всякого жертвенного, страдальческого пути человеческого восхождения к высшей жизни, поскольку исповедует
религию количеств, а не качеств.
Думая о себе, я прихожу к тому заключению, что мной движет восстание против объективации, объективации смысла, объективации жизни и смерти, объективации
религий и
ценностей.
Возрождение
ценностей и благ языческого мира, всей заключенной в этом мире подлинной жизни, почувствованной языческим миром святости первозданной плоти, есть дело религиозное и с
религией воскресенья плоти связанное.
При всей
ценности и плодотворности отдельных построений и замечаний Гегеля, его система может служить примером совершенного упразднения
религии.
Согласно основной мысли Ричля, к области
религии принадлежат только «
ценности», установляемые «суждениями о
ценности», причем этот религиозный прагматизм соединяется с весьма скептическим отношением к догмату, почитая его «метафизикой», воспрещенной Кантом.
Относительно науки о
религии уместно поставить тот же самый вопрос, что и относительно религиозной философии: нужна ли для
религии наука о
религии, имеет ли она положительный религиозный смысл или
ценность?
И лишь такая философия имеет
ценность для
религии.
Нигилизм считает греховной роскошью не только искусство, метафизику, духовные
ценности, но и
религию.
Мы наивно ищем блага в будущем, ищем в
религии веры в сохранение
ценности жизни, — это верно определяет Геффдинг.
Для достижения святости в
религии искупления не нужны творческие
ценности, не нужна никакая красота и никакое познание.
Когда же христианство предлагается как долг и идеал народу, он по естественному чувству самосохранения ищет средств обезопасить себя от «всепоядающего огня»
религии, от истребляющих молний неба — и находит это средство в самостоятельной, объективной
ценности церковного символа, религиозной формы, доброго дела — в православии, правоверии и обрядоверии».
Толстой разгромил христианские святыни и
ценности и пытался изобрести собственную
религию.
Религия Христа несовместима с признанием буржуазных
ценностей, с преклонением перед богатством, властью, славой, наслаждениями мира.