Неточные совпадения
— Пусть так! — более и более слабея, говорила она, и слезы появились уже в глазах. — Не мне спорить с вами, опровергать ваши убеждения умом и своими убеждениями! У меня ни ума, ни сил не станет. У меня оружие слабо — и только имеет ту
цену, что оно мое собственное, что я взяла его в моей тихой жизни, а не из
книг, не понаслышке…
«Полноте, — сказала она печально, — я знаю все; но какою
ценою достанется вам читать эту
книгу?
Знали еще букинисты одного курьезного покупателя. Долгое время ходил на Сухаревку старый лакей с аршином в руках и требовал
книги в хороших переплетах и непременно известного размера. За
ценой не стоял. Его чудак барин, разбитый параличом и не оставлявший постели, таким образом составлял библиотеку, вид которой утешал его.
Каждая из этих фирм ежегодно издавала по десяти и более «званий», то есть наименований
книг, — от листовки до книжки в шесть и более листов, в раскрашенной обложке, со страшным заглавием и
ценою от полутора рублей за сотню штук.
Нужно было восстановить два обстоятельства: допущенные правлением старательские работы, причем скупленное у старателей золото заносилось в промысловые
книги как свое и выставлялись произвольные
цены, втрое и вчетверо выше старательских, а затем подновление казенного разреза в Выломках и занесение его в отчет за новый.
Цена всех одиннадцати
книг, присовокупив сюда издержки на переплет, была по крайней мере рублей шестьдесят.
— Что вам угодно, почтенный? Псалтири следованные и толковые, Ефрема Сирина
книги, Кирилловы, уставы, часословы — пожалуйте, взгляните! Иконы все, какие желаете, на разные
цены, лучшей работы, темных красок! На заказ пишем кого угодно, всех святых и богородиц! Именную, может, желаете заказать, семейную? Лучшая мастерская в России! Первая торговля в городе!
Чаще других покупали
книги студенты, иногда приходили старики, эти долго рылись в
книгах и жестоко спорили о
цене.
Здесь они были совершенно развязны, щупали без церемонии
книги и картины, желая узнать доброту товара, и смело перебивали
цену, набавляемую графами знатоками.
Сверх того, имел собственные
книги на латинском диалекте с собственноручною о принадлежности подписью на том же языке и с означением
цены римскими цифрами.
— Послушай, Трушко, что я вздумала. У твоего пан-отца (маменька о батеньке и за глаза отзывались политично) есть
книга, вся в кунштах. Меня совесть мучит, и нет ли еще греха, что все эти знаменитые лица лежат у нас в доме без всякого уважения, как будто они какой арапской породы, все черные, без всякого человеческого вида.
Книга, говорят, по кунштам своим редкая, но я думаю, что ей
цены вдвое прибавится, как ты их покрасишь и дашь каждому живой вид.
— Теперешний человек особой
цены для меня не имеет, да и для тебя, наверно, тоже, так что если он слов испугается и отойдёт — с богом! Нам — что потвёрже, пожиловатей. Для того дела, которое затеяно жизнью, — как выходит по всем
книгам и по нашему разумению — самой вселенской хозяйкою жизнью, так? Ну, для этого дела нужны люди крепкие, стойкие, железных костей люди — верно?
— Да купите книжки-то, Марко Данилыч, — удержал его Чубалов. — Поверьте слову, хорошие книжки. С охотника, ежели б подвернулся, — втрое бы, вчетверо взял… Вы посмотрите: «Угроз Световостоков» — будь эти книжки вполне, да за них мало бы двадцати рублей взять, потому
книги редкостные, да вот беда, что пять книжек в недостаче… Оттого и
цена им теперь другая.
— Ну, ежели казенная
цена, так уж тут нечего делать. Только вот что — псалтырей-то, земляк, отбери не десяток, а тройку… Будет с них, со псов, чтоб им издохнуть!.. Значит, двадцать пять рублев за книги-то будет?
Вскоре после покупки земли, когда мошна у Герасима Силыча поистощилась, узнал он, что где-то на Низу можно хорошие
книги за сходную
цену купить.
Продавец дорожил
книгами, но, не зная ни толку в них, ни
цены, не очень дорожился, все уступал за три тысячи целковых, но с обычным, конечно, условием: деньги на стол.
А он еще задолго до срока маленько поприжал меня, последние восемьсот целковых, что были у меня налицо, должен был я отдать ему, а потом за пятьдесят рублей в том же году у Макарья
книг да икон взял он у меня уж чересчур по дешевой
цене.
За две редких иконы, десятка за полтора редких
книг и рукописей Чубалов просил
цену умеренную — полторы тысячи, но Марко Данилыч только засмеялся на то и вымолвил решительное свое слово, что больше семисот пятидесяти целковых он ему не даст.
— Как же я могу уступить, Марко Данилыч? Свои, что ли, деньги приплачивать мне! — ответил Чубалов. — Эти
книги не то что другие. Казенные… Где хотите купите,
цена им везде одна.