Неточные совпадения
Идут под небо самое
Поповы терема,
Гудит попова вотчина —
Колокола горластые —
На
целый божий
мир.
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в
целом городе человека, Евсеича. Долго кланялись и
мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец
мир сказал...
— Вы возродитесь, предсказываю вам, — сказал Сергей Иванович, чувствуя себя тронутым. — Избавление своих братьев от ига есть
цель, достойная и смерти и жизни. Дай вам Бог успеха внешнего, — и внутреннего
мира, — прибавил он и протянул руку.
Вы собирали его, может быть, около года, с заботами, со старанием, хлопотами; ездили, морили пчел, кормили их в погребе
целую зиму; а мертвые души дело не от
мира сего.
— И такой скверный анекдот, что сена хоть бы клок в
целом хозяйстве! — продолжал Плюшкин. — Да и в самом деле, как прибережешь его? землишка маленькая, мужик ленив, работать не любит, думает, как бы в кабак… того и гляди, пойдешь на старости лет по
миру!
И этак проводил время, один-одинешенек в
целом <
мире>, [В угловых скобках даются отсутствующие в рукописи, но необходимые по смыслу слова.] молодой тридцатидвухлетний человек, сидень сиднем, в халате, без галстука.
От хладного разврата света
Еще увянуть не успев,
Его душа была согрета
Приветом друга, лаской дев;
Он сердцем милый был невежда,
Его лелеяла надежда,
И
мира новый блеск и шум
Еще пленяли юный ум.
Он забавлял мечтою сладкой
Сомненья сердца своего;
Цель жизни нашей для него
Была заманчивой загадкой,
Над ней он голову ломал
И чудеса подозревал.
Первые сохраняют
мир и приумножают его численно; вторые двигают
мир и ведут его к
цели.
Целый новый
мир неведомо и смутно сошел в ее душу.
Раскольников не привык к толпе и, как уже сказано, бежал всякого общества, особенно в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям. Что-то совершалось в нем как бы новое, и вместе с тем ощутилась какая-то жажда людей. Он так устал от
целого месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения, что хотя одну минуту хотелось ему вздохнуть в другом
мире, хотя бы в каком бы то ни было, и, несмотря на всю грязь обстановки, он с удовольствием оставался теперь в распивочной.
Она была тоже в лохмотьях; наряд ее был грошовый, но разукрашенный по-уличному, под вкус и правила, сложившиеся в своем особом
мире, с ярко и позорно выдающеюся
целью.
Он вдруг вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу,
поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему
миру вслух: „Я убийца!“ Он весь задрожал, припомнив это.
Чтоб кроме вас ему
мир целыйКазался прах и суета?
Мысль — один из феноменов
мира, часть, которая стремится включить в себя
целое.
— Ты понимаешь, Клим, в
мире так одиноко, — начала она. Самгин взял ее руку,
поцеловал и заговорил ласково, как только мог.
— Душа сопричастна страстям плоти, дух же — бесстрастен, и
цель его — очищение, одухотворение души, ибо
мир исполнен душ неодухотворенных…
«Большинство людей — только части
целого, как на картинах Иеронима Босха. Обломки
мира, разрушенного фантазией художника», — подумал Самгин и вздохнул, чувствуя, что нашел нечто, чем объяснялось его отношение к людям. Затем он поискал: где его симпатии? И — усмехнулся, когда нашел...
Не обольстит его никакая нарядная ложь, и ничто не совлечет на фальшивый путь; пусть волнуется около него
целый океан дряни, зла, пусть весь
мир отравится ядом и пойдет навыворот — никогда Обломов не поклонится идолу лжи, в душе его всегда будет чисто, светло, честно…
Зато в доме, кроме князя и княгини, был
целый, такой веселый и живой
мир, что Андрюша детскими зелененькими глазками своими смотрел вдруг в три или четыре разные сферы, бойким умом жадно и бессознательно наблюдал типы этой разнородной толпы, как пестрые явления маскарада.
Придет Анисья, будет руку ловить
целовать: ей дам десять рублей; потом… потом, от радости, закричу на весь
мир, так закричу, что
мир скажет: „Обломов счастлив, Обломов женится!“ Теперь побегу к Ольге: там ждет меня продолжительный шепот, таинственный уговор слить две жизни в одну!..»
Женщины того
мира казались ему особой породой. Как пар и машины заменили живую силу рук, так там
целая механика жизни и страстей заменила природную жизнь и страсти. Этот
мир — без привязанностей, без детей, без колыбелей, без братьев и сестер, без мужей и без жен, а только с мужчинами и женщинами.
Не только от
мира внешнего, от формы, он настоятельно требовал красоты, но и на
мир нравственный смотрел он не как он есть, в его наружно-дикой, суровой разладице, не как на початую от рождения
мира и неконченую работу, а как на гармоническое
целое, как на готовый уже парадный строй созданных им самим идеалов, с доконченными в его уме чувствами и стремлениями, огнем, жизнью и красками.
Общество художников — это орден братства, все равно что масонский орден: он рассеян по всему
миру, и все идут к одной
цели.
— Ничего, бабушка. Я даже забывал, есть ли оно, нет ли. А если припоминал, так вот эти самые комнаты, потому что в них живет единственная женщина в
мире, которая любит меня и которую я люблю… Зато только ее одну и больше никого… Да вот теперь полюблю сестер, — весело оборотился он, взяв руку Марфеньки и
целуя ее, — все полюблю здесь — до последнего котенка!
Вы возьмите микроскоп — это такое стекло увеличительное, что увеличивает предметы в мильон раз, — и рассмотрите в него каплю воды, и вы увидите там
целый новый
мир,
целую жизнь живых существ, а между тем это тоже была тайна, а вот открыли же.
Природа — нежная артистка здесь. Много любви потратила она на этот, может быть самый роскошный, уголок
мира. Местами даже казалось слишком убрано, слишком сладко. Мало поэтического беспорядка, нет небрежности в творчестве, не видать минут забвения, усталости в творческой руке, нет отступлений, в которых часто больше красоты, нежели в
целом плане создания.
Она в первую минуту вспомнила смутно о том новом чудном
мире чувств и мыслей, который открыт был ей прелестным юношей, любившим ее и любимым ею, и потом об его непонятной жестокости и
целом ряде унижений, страданий, которые последовали за этим волшебным счастьем и вытекали из него.
Когда он был на воле, он работал для, той
цели, которую он себе поставил, а именно: просвещение, сплочение рабочего, преимущественно крестьянского народа; когда же он был в неволе, он действовал так же энергично и практично для сношения с внешним
миром и для устройства наилучшей в данных условиях жизни не для себя только, но и для своего кружка.
Ведь
мир — это строго гармоническое
целое, с числовым основанием, и ничто так не передает гармонические сочетания, как музыка.
Все народы имеют свое призвание, свое назначение в
мире, — но только один народ может быть избран для мессианской
цели.
Но так как человеческая общественность была изолирована от мирового
целого, от жизни космической и очень преувеличено было самостоятельное значение общественности, то образовался рационалистический утопизм с его верой в совершенное, до конца рациональное устроение общественной жизни, независимое от духовных основ жизни человека и
мира.
Россия — величайшая в
мире сухопутная империя,
целый огромный
мир, объемлющий бесконечное многообразие, великий Востоко-Запад, превышающий ограниченное понятие индивидуальности.
Это ведет к тому, что в низшем состоянии
мира нужно применять силу и насилие для осуществления какой-либо
цели.
Весь
мир и
миры забудешь, а к одному этакому прилепишься, потому что бриллиант-то уж очень драгоценен; одна ведь такая душа стоит иной раз
целого созвездия — у нас ведь своя арифметика.
Христова же церковь, вступив в государство, без сомнения не могла уступить ничего из своих основ, от того камня, на котором стояла она, и могла лишь преследовать не иначе как свои
цели, раз твердо поставленные и указанные ей самим Господом, между прочим: обратить весь
мир, а стало быть, и все древнее языческое государство в церковь.
Второе: что «уголовная и судно-гражданская власть не должна принадлежать церкви и несовместима с природой ее и как божественного установления, и как союза людей для религиозных
целей» и наконец, в-третьих: что «церковь есть царство не от
мира сего»…
Скажи мне сам прямо, я зову тебя — отвечай: представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с
целью в финале осчастливить людей, дать им наконец
мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице, вот того самого ребеночка, бившего себя кулачонком в грудь, и на неотомщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!
Пусть я проклят, пусть я низок и подл, но пусть и я
целую край той ризы, в которую облекается Бог мой; пусть я иду в то же самое время вслед за чертом, но я все-таки и твой сын, Господи, и люблю тебя, и ощущаю радость, без которой нельзя
миру стоять и быть.
Одного жаль: в нынешнее время на одного нынешнего человека все еще приходится
целый десяток, коли не больше, допотопных людей. Оно, впрочем, натурально — допотопному
миру иметь допотопное население.
…Ничего в
мире не может быть ограниченнее и бесчеловечнее, как оптовые осуждения
целых сословий — по надписи, по нравственному каталогу, по главному характеру цеха.
В
мире не было ничего противуположнее славянам, как безнадежный взгляд Чаадаева, которым он мстил русской жизни, как его обдуманное, выстраданное проклятие ей, которым он замыкал свое печальное существование и существование
целого периода русской истории. Он должен был возбудить в них сильную оппозицию, он горько и уныло-зло оскорблял все дорогое им, начиная с Москвы.
У меня бесспорно есть большой дар сразу понять связь всего отдельного, частичного с
целым, со смыслом
мира.
Слишком сильно у меня было чувство зла и падшести
мира, слишком остро было чувство конфликта личности и
мира, космического
целого.
Я был первоначально потрясен различением
мира явлений и
мира вещей в себе, порядка природы и порядка свободы, так же как признанием каждого человека
целью в себе и недопустимостью превращения его в средство.
Но
цель моя была раскрытие
мира свободы, не подчиненного рационализации и не объективированного.
Аня. Ты, мама, вернешься скоро, скоро… не правда ли? Я подготовлюсь, выдержу экзамен в гимназии и потом буду работать, тебе помогать. Мы, мама, будем вместе читать разные книги… Не правда ли? (
Целует матери руки.) Мы будем читать в осенние вечера, прочтем много книг, и перед нами откроется новый, чудесный
мир… (Мечтает.) Мама, приезжай…
Россия есть Великий Востоко-Запад, она есть
целый огромный
мир, и в русском народе заключены великие силы.
Россия есть
целая часть света, огромный Востоко-Запад, она соединяет два
мира.
У него было видение целостности, всеединства
мира, божественного космоса, в котором нет отделения частей от
целого, нет вражды и раздора, нет ничего отвлеченного и самоутверждающегося.
С точки зрения Лосского,
мир должен быть воспринят в абсолютной полноте, знание должно было бы достигнуть своей вожделенной
цели.