Неточные совпадения
Так всегда создавалось и продолжает создаваться
царство Кесаря; это его
закон.
Он обличает историческое христианство, историческую церковь в приспособлении заветов Христа к
закону этого мира, в замене
Царства Божьего
царством кесаря, в измене
закону Бога.
Свобода и необходимость, благодать и
закон сплелись в исторической действительности, два
царства проникали друг в друга и смешивались.
Царство науки и научности есть ограниченная сфера «патологического» знания; ее
законам подведомственна не безграничность бытия, а лишь состояние этого бытия в данной плоскости.
Природа —
царство видимого
закона; она не дает себя насиловать; она представляет улики и возражения, которые отрицать невозможно: их глаз видит и ухо слышит.
Удовольствие Рыжова состояло в исполнении своего долга, а высший духовный комфорт — философствование о высших вопросах мира духовного и об отражении
законов того мира в явлениях и в судьбах отдельных людей и целых
царств и народов.
С шестьдесят первого года мир резко раскололся на два начала: одно — государственное, другое — гражданское, земское. Первое Яшка признавал, второе отрицал всецело без всяких уступок. Над первым он водрузил осьмиконечный крест и приурочил его к истинному прав-закону. Второе назвал
царством грядущего антихриста.
Когда бы Тирзу видел Соломон,
То верно б свой престол украсил ею, —
У ног ее и
царство, и
закон,
И славу позабыл бы… Но не смею
Вас уверять, затем, что не рожден
Владыкой, и не знаю, в низкой доле,
Как люди ценят вещи на престоле;
Но знаю только то, что Сашка мой
За целый мир не отдал бы порой
Ее улыбку, щечки, брови, глазки,
Достойные любой восточной сказки.
Иуда также сделал вид, что верит странному неведению первосвященника, и подробно рассказал о проповеди Иисуса и чудесах, ненависти его к фарисеям и храму, о постоянных нарушениях им
закона и, наконец, о желании его исторгнуть власть из рук церковников и создать свое особенное
царство. И так искусно перемешивал правду с ложью, что внимательно взглянул на него Анна и лениво сказал...
Вы хотите, чтобы люди были истинно братьями, вы призываете их к
законам их общей природы, вы боретесь против всякого притеснения, всякого беззакония, всякого лицемерия; вы призываете на землю
царство справедливости, долга, правды, любви, — как же могут те, которых сила основана на противном, не подняться против вас!
Закон жизни о том, чтобы любить бога и ближнего, прост и ясен, — всякий человек, когда войдет в разум, сознает его в своем сердце. И потому, если бы не было ложных учений, все люди держались бы этого
закона и на земле было бы
царство небесное.
Царств, гл. II, ст. 8), и т. п. мерзости, которыми полон ветхий завет, не может верить в нравственный
закон Христа; человек, верующий в учение и проповеди церкви о совместимости с христианством казней, войн, не может уже верить в братство всех людей.
Для того, чтобы людям выйти из той грязи греха, разврата и бедственной жизни, в которой они живут теперь, нужно одно: нужна такая вера, в которой люди не жили бы, как теперь, каждый для себя, а жили бы все общей жизнью, признавали бы все один
закон и одну цель. Только тогда могли бы люди, повторяя слова молитвы господней: «Да приидет
царство твое на земле, как на небе», надеяться на то, что
царство божие точно придет на землю.
И свое бремя
закона она приносит как дар в
царство благодати.
Но нравственность, предполагающая греховное раздвоение, борьбу добра и зла в человеке, не может иметь безусловного религиозного значения, она есть Ветхий Завет, период подзаконности, который преодолевается (хотя и не отменяется) Новым Заветом,
царством благодати [В русской литературе «сравнительный анализ» Ветхого и Нового заветов впервые был произведен митрополитом Иларионом (XI в.) в «Слове о
Законе и Благодати».
Только Евангелие понимает это и указывает новые пути, непонятные для
закона, — любовь к врагам, неосуждение ближних и грешников, мытари и грешники впереди идут в
Царство Небесное, человек выше субботы и пр.
Этика
закона дорожит прежде всего
царством мира.
Л. Толстой и Евангелие рассматривает в смысле нравственного
закона и нормы, и осуществление
Царства Божьего уподобляется воздержанию от курения и вина.
И этика, мораль нашего мира, ищет совсем не
Царства Божьего, а ищет оправдания
законом.
Ибо в
Царстве Божьем и в совершенной божественной жизни нет ни государства, ни хозяйства, ни семьи, ни науки, нет никакого быта, стоящего под знаком
закона.
Так совершает Евангелие прорыв из морали нашего мира, мира падшего и основанного на различении добра и зла, к морали потусторонней, противоположной
закону этого мира, морали райской, морали
Царства Божьего.
Христианство открывает благодатное
царство, стоящее выше
закона, по ту сторону
закона.
Христианство открывает пути в
Царство Божье, где нет уже
закона.
И вот обнаруживается, что совершенное исполнение
закона и совершенная чистота не спасают, не открывают путей в
Царство Божье.
Под властью
закона живет человеческое общество, строит свои
царства и цивилизации.
Этика
закона основана на противоречиях, которые раскрываются в ее собственном
царстве.
Теократическое благодатное общество символизирует
Царство Божье в природно-историческом порядке, который подлежит
закону.
И евангельское откровение о
Царстве Божьем для всей этой строящейся в порядке
закона жизни есть катастрофа, есть апокалипсис и страшный суд.
В Евангелии всегда открывается абсолютная жизнь, в нем нет ничего относительного, но абсолютность эта всегда есть раскрытие
Царства Божьего, а не внешняя норма и
закон для нашей жизни.
Дядин. Позвольте, господа! После того инцидента я своего долга не нарушал. Я до сих пор ее люблю и верен ей, помогаю, чем могу, и завещал свое имущество ее деточкам, которых она прижила с любимым человеком. Я долга не нарушал и горжусь. Я горд! Счастья я лишился, но у меня осталась гордость. А она? Молодость уж прошла, красота под влиянием
законов природы поблекла, любимый человек скончался,
царство ему небесное… Что же у нее осталось? (Садится.) Я вам серьезно, а вы смеетесь.
— Гм… Меня оскорбили, да я же еще и сидеть должен… Удивление… Надо, господин мировой судья, по
закону судить, а не умствуя. Ваша покойная маменька, Варвара Сергеевна, дай бог ей
царство небесное, таких, как Осип, сечь приказывала, а вы им поблажку даете… Что ж из этого выйдет? Вы их, шельмов, оправдаете, другой оправдает… Куда же идти тогда жаловаться?
Все притягивается к этому
царству, это как бы
закон всемирного тяготения.
Здесь я имею свое маленькое
царство: мои слова дают
закон (еврей гордо выпрямился, глаза его заблистали); здесь отмщаю свое унижение в немецких землях, беру с лихвою то, что мне там ближние мои, человеки, мне подобные, отказывают.
После сего мы останемся в спокойном уповании, что в день, когда Царь царствующих, по общему для земнородных
закону, воззовет нас от сего временного царствия в вечность, государственные сословия, которым настоящая непреложная воля наша и сие законное постановление наше, в надлежащее время, по распоряжению нашему, должно быть известно, принесут верноподданническую преданность свою назначенному нами наследственному императору единого, нераздельного Престола Всероссийской Империи,
Царства Польского и Княжества Финляндского.
Не мысли, о государь, чтобы святой отец нудил тебя оставить веру греческую: нет, он желает единственно, чтобы ты, имея деяние первых соборов и все истинное, все древнее извеки утвердил в своем
царстве, как
закон неизменяемый.
Так, одно время в России я, ради опыта, сажал на
царство одну за другою самых гнусных баб, глупых, безграмотных и распутных и не имеющих, по их же
законам, никаких прав.
Государство, по существу своему не творческое, претендует быть абсолютным
царством и становится врагом всякого творческого движения —
законом, изобличающим не грех, а творчество.
Социализм — последняя справедливость и последняя правда людей в усилии их соединиться и устроиться в
царстве кесаря по
законам природной необходимости.
— Что́ я думаю? я слушал тебя. Всё это так, — сказал князь Андрей. — Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и
законы, управляющие миром. Да кто же мы? — люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, чтó вы видите? Вы видите на земле
царство добра и правды, а я его не вижу.
Закономерность правды и закономерность общества есть
царство справедливого
закона для грешного мира, в котором невозможно благодатное
Царство Божье, невозможно блаженство без искупления, без прохождения через Голгофу.
Самые противоположные русские идеологии утверждали, что русский народ выше европейской цивилизации, что
закон цивилизации для него не указ, что европейская цивилизация слишком «буржуазна» для русских, что русские призваны осуществить
царство Божие на земле,
царство высшей правды и справедливости.
Русский народ не выше
закона, это — иллюзия; он не в благодатном
царстве, он — ниже
закона, он в значительной массе своей в зверином
царстве.
В один достопамятный день редактор Катков, находившийся в оппозиции ко всем «положениям
закона гражданского», за которые стоял ранее, возвестил в «Московских ведомостях», что в каком-то
царстве, не в нашем государстве, совокупилась рать, состоящая из «вольных казаков», и разные державцы, а особенно Англия манят их к себе на службу, но атаман новообретенных вольных казаков, тоже «вольный казак Николай Иванович Ашинов», к счастью для нас, очень любит Россию, и он удерживает своих товарищей, чтобы они не шли служить никому, кроме нас, за что, конечно, им нужно дать жалованье.
«
Закон и пророки до Иоанна, а с тех пор
царство божие благовествуется, и всякий своим усилием входит в него».
Этот мир стал по ту сторону
закона цивилизации, не выше «
закона», где уже
царство благодати, а ниже его, где
царство звериное.