Неточные совпадения
— Нет, недавно: года четыре. При старом
барине мы всё жили на своих прежних местах, а вот опека переселила. Старый
барин у нас был кроткая душа, смиренник,
царство ему небесное! Ну, опека, конечно, справедливо рассудила; видно, уж так пришлось.
Отец мой возил меня всякий год на эту языческую церемонию; все повторялось в том же порядке, только иных стариков и иных старушек недоставало, об них намеренно умалчивали, одна княжна говаривала: «А нашего-то Ильи Васильевича и нет, дай ему бог
царство небесное!.. Кого-то в будущий год
господь еще позовет?» — И сомнительно качала головой.
Жил в некотором
царстве, в некотором государстве
господин немилостивый, который десятки лет свирепствовал в своих вотчинах.
Подивился я,
барин, в ту пору, что такое есть Русское
царство!
— Просим выкушать! — настаивала, с своей стороны, Кузьмовна, — у меня, сударь, и генералы чай кушивали… Тоже, чай, знаете генерала Гореглядова, Ардальона Михайлыча — ну, приятель мне был. Приедет, бывало, в скиты,
царство ему небесное:"Ну, говорит, Кузьмовна, хоть келью мы у тебя и станем ужотка зорить, а чаю выпить можно"… Да где же у тебя жених-от девался, Аннушка? Ты бы небось позвала его сюда: все бы барину-то поповаднее было.
Отец мой Пугачева-изверга помнит, а деда моего вместе с
барином, Матвеем Никитичем, — дай бог им
царство небесное — Пугач на одной осине повесил, за что родитель мой от покойного
барина, Афанасья Матвеича, не в пример другим был почтен: камардином служил и дворецким свою жизнь скончал.
— Да, молодец! без малого годов сотню прожил, а на всем веку не бывал так радостен, как сегодня. Благодарение творцу небесному, очнулись наконец право-славные!.. Эх, жаль! кабы
господь продлил дни бывшего воеводы нашего, Дмитрия Юрьевича Милославского, то-то был бы для него праздник!.. Дай бог ему
царство небесное! Столбовой был русский боярин!.. Ну, да если не здесь, так там он вместе с нами радуется!
Я удалюсь в обитель преподобного Сергия; там, облаченный в одежду инока, при гробе угодника божия стану молиться день и ночь, да поможет вам
господь спасти от гибели
царство Русское.
Сильный в крепости и крепкий во бранех…» — народ пал ниц, зарыдал, и все мольбы слились в одну общую, единственную молитву: «Да спасет
господь царство Русское!» По окончании молебствия Феодосий, осенив животворящим крестом и окропив святой водою усердно молящийся народ, произнес вдохновенным голосом: «С нами бог!
Батюшка ваш —
царство небесное —
барин добрый был, да мы его и не видали почитай: всё в Москве жил; ну, известно, и подводы туда чаще гонять стали.
— И вот, сударь ты мой, в некотором
царстве, в некотором государстве жили-были муж да жена, и были они бедные-пребедные!.. Уж такие-то разнесчастные, что и есть-то им было нечего. Походят это они по миру, дадут им где черствую, завалящую корочку, — тем они день и сыты. И вот родилось у них дите… родилось дите — крестить надо, а как они бедные, угостить им кумов да гостей нечем, — не идет к ним никто крестить! Они и так, они и сяк, — нет никого!.. И взмолились они тогда ко
господу: «Господи! Господи!..»
Миновало холодное
царство зимы,
И, навстречу движенью живому,
В юных солнца лучах позлатилися мы
И по небу плывем голубому.
Миновало холодное
царство снегов,
Не гонимы погодою бурной,
В парчевой мы одетые снова покров,
Хвалим
господа в тверди лазурной!
Наконец серый осенний день, мутный и грязный, так сердито и с такой кислой гримасою заглянул к нему сквозь тусклое окно в комнату, что
господин Голядкин никаким уже образом не мог более сомневаться, что он находится не в тридесятом
царстве каком-нибудь, а в городе Петербурге, в столице, в Шестилавочной улице, в четвертом этаже одного весьма большого, капитального дома, в собственной квартире своей.
В обители св. Сергия тоже знали эту вторую версию и едва ли не давали ей больше веры, чем первой. Брянчанинов и Чихачев были огорчены погибелью молодого человека, одного с ними воспитания и одних и тех же стремлений к водворению в жизни
царства правды и бескорыстия. Монахи считали гибель Фермора тяжким преступлением для всех русских, бывших на пароходе. По их понятиям, эти
господа могли меньше говорить о том, как им близок бедняк, о котором заботился их государь, но должны были больше поберечь его.
Назад в Россию пешком шли; и помню, плывем мы на пароме, а я худой-худой, рваный весь, босой, озяб, сосу корку, а проезжий
господин тут какой-то на пароме, — если помер, то
царство ему небесное, — глядит на меня жалостно, слезы текут.
Марфа с своей стороны тоже очень рассердилась и возразила госпоже, что она не мерзавка, что ее никогда так не называла —
царство небесное! — старая барыня и что отчего-де Юлия Владимировна не спрашивает ничего с своего приданного человека, который будто бы уже скоро очумеет от сна, а требует только с людей
барина, и что лучше бы-де привести с собою молодых горничных, да и распоряжаться ими.
— Нас три брата, — бормочет Денис, когда два дюжих солдата берут и ведут его из камеры. — Брат за брата не ответчик… Кузьма не платит, а ты, Денис, отвечай… Судьи! Помер покойник барин-генерал,
царство небесное, а то показал бы он вам, судьям… Надо судить умеючи, не зря… Хоть и высеки, но чтоб за дело, по совести…
— Они меня очень любили, — возразила Маша, тщательно укладывая письма в карман, и слезы тихонько потекли по ее щекам. — Я всегда на них надеялась; если б
господь продлил им веку, они бы не оставили меня. Дай бог им
царство небесное!..
В соборе вашу клятву
Вы целованьем крестным утвердите.
Мы в животе и смерти не вольны —
Я Федора хочу еще при жизни
Моей венчать. От младости он мной
Наставлен был в науке государевой.
Господь ему превыше лет его
Дал светлый ум, и с духом твердым кротость
В нем сочетал, и правоты любовь,
Нетронутую мудрствованьем ложным,
В него вложил. Его царенье будет
На радость вам, на славу всей земле!
Чего я сделать не успел для
царства —
То он свершит...
Блюдите вашу клятву!
Вам ясен долг —
Господь карает ложь —
От зла лишь зло родится — все едино:
Себе ль мы им служить хотим иль
царству —
Оно ни нам, ни
царству впрок нейдет!
Бурмистр. А за то ты, старичок почтенный, приведен сюда, что мы вот, теперича, с тобой третьим
господам служим; всего тоже видали на своем веку: у покойного,
царство небесное, Алексея Григорьича, хоть бы насчет того же женского полу, всего бывало… И в твоем семействе немало происходило этого… не забыл еще, может, чай того.
Мало, видно, он башки-то своей бережет; ему бы только на других указывать, того не зная, что,
царство небесное, старый
господин мой теперь, умираючи, изволил мне приказывать: «Калистрат, говорит, теперь сын мой остается в цветущих летах, не прикинь ты его!» Так я помню эти слова ихние, и всегда, в чем ни на есть господская воля, исполню ее:
барин теперь приказал мне, чтобы волоса с головы бабы его не пало от него, и я вот при вас, Сергей Васильич, говорю, что ежели я, мало-мальски что услышу, — завтра же сделаю об ней распоряжение — на барский двор пшеницу мыть на всю зиму, на те: властвуй, командуй!
Князь Гвидон зовет их в гости,
Их и кормит и поит
И ответ держать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете
И куда теперь плывете?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет,
Торговали мы конями,
Все донскими жеребцами,
А теперь нам вышел срок —
И лежит нам путь далек:
Мимо острова Буяна
В
царство славного Салтана…»
Говорит им князь тогда:
«Добрый путь вам,
господа,
По морю по Окияну
К славному царю Салтану...
А теперь нам вышел срок,
Едем прямо на восток,
Мимо острова Буяна,
В
царство славного Салтана…»
Князь им вымолвил тогда:
«Добрый путь вам,
господа,
По морю по Окияну
К славному царю Салтану...
Рассудил я так потому, что кто же в здравом уме небесного
царства может отрицаться и молить, дабы послал его
господь на мучение демонам?
Одно вы помните и зарубите,
Что мы клялись креста не целовать
Ни Владиславу, ни кому другому
Из иноземцев, — ждать, кого на
царствоПошлет
Господь и выберет земля.
Нам государь — великий патриарх,
Другого нет у нас. Что скажет — свято.
Сегодня от него пришли гонцы.
Мы грамоту прочтем и вам объявим
Его приказ и земское решенье.
Тебя
Господь своим сподобил чудом;
Иди же смело в бой, избранник Божий!
И нас возьми! Авось вернется время,
Когда царям мы
царства покоряли,
В незнаемые страны заходили,
Край видели земли, перед глазами
Земля морским отоком завершалась
И выл сердито море-окиян.
Довольно бражничать! Теперь есть дело:
Точить оружие, в поход сбираться!
Возможно ли, чтоб попустил погибнуть
Такому
царству праведный
Господь!
Так
царства дивного всесильный
господин —
Я долгие часы просиживал один,
И память их жива поныне
Под бурей тягостных сомнений и страстей,
Как свежий островок безвредно средь морей
Цветёт на влажной их пустыне.
А мать бранити,
Жена пеняти,
Сестра-то также:
«Дурень ты дурень,
То же ты слово
Не так бы молвил,
А ты бы молвил:
«Канун да ладан,
Дай же
господь бог
Царство небесно,
Пресветлый рай ей».
Навстречу свадьба, —
Он им и молвил:
«Канун да ладан,
Дай
господь бог вам
Царство небесно,
Пресветлый рай всем».
— Доброму и хорошему наставлял и научал его ваш
барин. Дай ему бог
царство небесное, век его поминаем, — проговорил он.
Ну-с, сударь, съехали мы; тогда еще Александр Филимонович,
барин (теперь покойник,
царство ему небесное), говорят: очень остаюсь тобою доволен, Астафий, воротимся все из деревни, не забудем тебя, опять возьмем.
Каков бы ни был Макар Тихоныч,
Царство ему Небесное, все же супруг — простить надо его, сударыня, за все озлобления… молиться надо, успокоил бы
Господь многомятежную душу его…
— Злобы точно что нет, — согласилась Манефа. — Зато своенравен и крут, а разум кичливый имеет и самомнительный. Забьет что в голову — клином не вышибешь… Весь в батюшку-родителя, не тем будь помянут,
Царство ему Небесное… Гордыня, сударыня, — гордыня… За то и наказует
Господь…
Сефира «Малкут» (
царство): a) Adonaj (
Господь); б) херувимы; в) луна; г) женский орган; д) 10‑я заповедь (см.
На востоке был насажден земной рай, на востоке, на горе Арарате, спасся Ной от потопных вод, на том же востоке
Господу угодно насадить и второй земной рай, создать там «благодатное» Араратское
царство, вечное жилище избранных служителей агнца.
И опять не явился
Господь верным, опять не отверз врат в блаженное Араратское
царство.
— Он самый и есть, — сказал служивый. — И вот вспомнилось мне теперь, что сам я слыхал, как
господин полковник,
Царство ему Небесное, в разговорах с
господами офицерами поминал, что у него есть вотчины где-то на Волге.
— До последней капельки. Одна ведь только она была. При ней пошло не то житье. Известно, ежели некому добрым хозяйством путем распорядиться, не то что вотчина,
царство пропадет. А ее дело девичье. Куда же ей? Опять же и чудит без меры. Ну и пошло все врознь, пошло да и поехало. А вы, смею спросить, тоже из
господ будете?
Господин и раб будут делать нечеловеческие усилия помешать концу объективации, «концу мира», наступлению
царства Божьего —
царства свободы и свободных, они будут создавать все новые формы господства и рабства, будут совершать новые переодевания, все новые формы объективации, в которых творческие акты человека будут претерпевать великие неудачи, будут продолжаться преступления истории.
И это прежде всего означает такое изменение структуры сознания, при котором исчезает объективация, нет противоположения субъекта и объекта, нет
господина и раба, есть бесконечность, исполненная универсальным содержанием субъективность, есть
царство чистой экзистенциальности.
Дядин. Позвольте,
господа! После того инцидента я своего долга не нарушал. Я до сих пор ее люблю и верен ей, помогаю, чем могу, и завещал свое имущество ее деточкам, которых она прижила с любимым человеком. Я долга не нарушал и горжусь. Я горд! Счастья я лишился, но у меня осталась гордость. А она? Молодость уж прошла, красота под влиянием законов природы поблекла, любимый человек скончался,
царство ему небесное… Что же у нее осталось? (Садится.) Я вам серьезно, а вы смеетесь.
— Гм… Меня оскорбили, да я же еще и сидеть должен… Удивление… Надо,
господин мировой судья, по закону судить, а не умствуя. Ваша покойная маменька, Варвара Сергеевна, дай бог ей
царство небесное, таких, как Осип, сечь приказывала, а вы им поблажку даете… Что ж из этого выйдет? Вы их, шельмов, оправдаете, другой оправдает… Куда же идти тогда жаловаться?
Мой покойный батенька,
царство им небесное, везли к
барину пятьсот целковых денег; тогда наши и шепелевские мужики снимали у
барина землю в аренду, так батенька везли деньги за полгода.
— Говорит, что любит. Только что же из этого? Нам не с руки, мы разных
господ. Думала было, что их сиятельство возьмет замуж нашу княжну и я перейду с ними. Тогда бы… Да не дал
Господь жизни их сиятельству,
царство им небесное, — тихо заговорила Поля и при последних словах перекрестилась.
— Вступающим в брак
господь наказывает оставить отца своего и матерь и прилепиться к жене. В такой же брак вступил и ты, государь всея Руси, приняв по рождению и от святительской руки в дому божьем благословение на
царство. Приложение сделай сам,
господине! Умнее на твою речь сказать не сумею: я не дьяк и не грамотей.
Лаялся, будто ты,
господине, не помнишь его милостей и худо честишь его; за то и подарил он шпанскому королю византийское
царство свое, а не тебе…
— Галя! Моя Галя! — прошептала белая женщина. — За твою правду
Господь соединил меня снова с тобою, чтобы никогда, никогда уже нам не разлучаться больше. В
царство правды примчала тебя большая птица, в то
царство, где живет радостная и торжествующая правда!
Из деревни ехали, думали: будем как при покойнике
барине,
царство небесное, по князьям, но графам да по генералам ездить; думали: возьмем себе какую из графинь кралю, с приданым, да и заживем по-дворянски; а выходит на поверку, что мы только по трахтирам бегаем — совсем плохо!