Неточные совпадения
«Или они под паром, эти поля, — думал я, глядя на пустые, большие пространства, — здешняя
почва так же ли нуждается в отдыхе, как и наши северные нивы, или это нерадение, лень?» Некого было спросить; с нами ехал К. И. Лосев,
хороший агроном и практический хозяин, много лет заведывавший большим имением в России, но знания его останавливались на пшенице, клевере и далее не шли.
— Не исповедуйтесь, Серж, — говорит Алексей Петрович, — мы знаем вашу историю; заботы об излишнем, мысли о ненужном, — вот
почва, на которой вы выросли; эта
почва фантастическая. Потому, посмотрите вы на себя: вы от природы человек и не глупый, и очень
хороший, быть может, не хуже и не глупее нас, а к чему же вы пригодны, на что вы полезны?
Местоположение считается
хорошим по теории, что там, где растет дуб,
почва должна быть хороша для пшеницы.
На такой
почве, по-видимому, без вреда для себя могут уживаться только растения с крепкими, глубоко сидящими корнями, как, например, лопухи, а из культурных только корнеплоды, брюква и картофель, для которых к тому же
почва обрабатывается
лучше и глубже, чем для злаков.
Находятся Кресты на реке Такоэ, как раз при впадении в нее притока;
почва — суглинок с
хорошим налетом ила, урожаи бывают почти каждый год, лугов много, и люди, по счастью, оказались порядочными хозяевами; но в первые годы селение мало отличалось от Верхнего Армудана и едва не погибло.
А между тем, отдохнувшая и почувствовавшая у себя под ногами живую, настоящую
почву, Любка стала
хорошеть с необыкновенной быстротою, подобно тому как внезапно развертывается после обильного и теплого дождя цветочный бутон, еще вчера почти умиравший.
Теперь эти свойства всецело перенеслись на отвлеченную, фантастическую
почву, где уже не имелось места ни для отпора, ни для оправданий, где не было ни сильных, ни слабых, где не существовало ни полиции, ни мировых судов (или,
лучше сказать, существовали, но единственно в видах ограждения его, Иудушкиных, интересов) и где, следовательно, он мог свободно опутывать целый мир сетью кляуз, притеснений и обид.
С тех пор как «Русский вестник» доказал, что слово «конституция», перенесенное на русскую
почву, есть нелепость, или,
лучше сказать, что в России конституционное начало должно быть разлито везде, даже в трактирных заведениях, мы решили, что и у нас, на наших скромных торжествах тоже должно быть разлито конституционное начало.
Платон Иваныч, которому пуще всего хотелось посидеть на своем месте еще трехлетие, очень основательно рассудил, что чем больше господа дворяне проводят время, тем
лучше для него, потому что на этой
почве он всегда будет им приятен, тогда как на
почве более серьезной, пожалуй, найдутся и другие выскочки, которые могут пустить в глаза пыль.
Ни хвалить, ни бранить этих людей нечего, но нужно обратить внимание на ту практическую
почву, на которую переходит вопрос; надо признать, что человеку, ожидающему наследства от дяди, трудно сбросить с себя зависимость от этого дяди, и затем надо отказаться от излишних надежд на племянников, ожидающих наследства, хотя бы они и были «образованны» по самое нельзя. Если тут разбирать виноватого, то виноваты окажутся не столько племянники, сколько дяди, или,
лучше сказать, их наследство.
Одним словом, и обкладывающие и обкладываемые — все стояли на реальной
почве. Одни говорили: мы обкладываем, другие — нас обкладывают, и никто из этого простейшего акта внутренней политики никаких для себя якобы прав не ожидал. Напротив того, всякий молчаливо сознавал, что самое нестерпимое реальное положение все-таки
лучше, нежели какие-то"якобы права".
Этот характер и среда, в которой он развивался, наша родная
почва, или,
лучше, наше родное болото, утягивающее, морящее исподволь, заволакивающее непременно всякую личность, как она там себе ни бейся, — вот что мне хотелось представить в моей повести.
Впрочем, принцип веселья изобретен не нами: мы только потщились пересадить его на петербургскую
почву. Честь этого принципа принадлежит венским австрийцам. По их теории, канкан —
хороший признак: веселье изгоняет дурные и мрачные политические мысли.
— А потому, что глупый человек. Что он их эти молитвы вдолбяжку заставляет учить да побасенки рассказывает! Тут нужно не того: нужно им разъяснять это дело внастоящую! В корень! Нужно здоровую
почву подготовить, закваску
хорошую дать.
Ему даже это как будто понравилось под конец. Натура Серафимы выяснялась перед ним: вся из порыва, когда говорила ее страсть, но в остальном скорее рассудочная, без твердых правил, без идеала. В любимой женщине он хотел бы все это развить. На какой же
почве это установить? На
хороших книжках? На мышлении? Он и сам не чувствует в себе такого грунта. Не было у него довольно досуга, чтобы путем чтения или бесед с «умственным» народом выработать себе кодекс взглядов или верований.
Третий
хороший страх мне пришлось испытать, когда я однажды ранней весною возвращался с тяги. Были вечерние сумерки. Лесная дорога была покрыта лужами от только что бывшего дождя, и
почва всхлипывала под ногами. Багровая заря сквозила через весь лес, крася белые стволы берез и молодую листву. Я был утомлен и едва двигался.
— Положительно надеюсь… Мне
хороший цивилист нужен, кляузник… Пахомов плох… Все это я обработаю… Ну, подержат меня еще недельку, но не больше… Судебная палата не допустит… У меня уже был здесь один барин… А раз дело на гражданской
почве — я выплыл. Это несомненно. Тогда я вправе требовать времени для реализации того, что я пустил в оборот, выгодный для моей покойной доверительницы…
— Поставим
лучше защиту на такую
почву, — заметил он Фрику, — я скажу, что в Бельгии я ношу свое имя маркиза де Траверсе, а во Франции и Германии жил, действительно, под чужим именем Николая Савина.
Жизнь Ермака Тимофеевича до его появления во владениях братьев Строгановых была полна всевозможными приключениями,
почву для которых создавало более трех веков тому назад государственное устройство или,
лучше сказать, неустройство России.
У народников правых, стоявших на религиозной
почве, вера в народ была
лучше обоснована и оправдана, чем у народников левых, стоявших на
почве материалистической.
— И арендная также. Мужики разбирают по
хорошей цене, но при крупных сдачах какая же гарантия и какая будущность самого имения? Ведь это хищническое истощение
почвы — и больше ничего! Цены на хлеб пали до смешного. Я второй год не продаю ни ржи, ни пшеницы.
Силы еще есть. Средства
хорошие."Отступное"Леонтине не расстроило его дел. С домом, с имением все можно повернуть, как он того хочет… Вот она —
почва, о которой говорил доктор.