Неточные совпадения
«Где это, — подумал Раскольников, идя далее, — где это я читал, как один приговоренный к смерти, за час до смерти, говорит или думает, что если бы пришлось ему жить где-нибудь на высоте, на скале, и на такой узенькой
площадке, чтобы только две ноги можно было поставить, — а кругом будут пропасти, океан, вечный мрак, вечное уединение и вечная буря, — и оставаться так, стоя на аршине пространства, всю жизнь, тысячу лет, вечность, — то
лучше так жить, чем сейчас умирать!
«Ух, уф, ах, ох!» — раздавалось по мере того, как каждый из нас вылезал из экипажа. Отель этот был
лучше всех, которые мы видели, как и сам Устер
лучше всех местечек и городов по нашему пути. В гостиной, куда входишь прямо с
площадки, было все чисто, как у порядочно живущего частного человека: прекрасная новая мебель, крашеные полы, круглый стол, на нем два большие бронзовые канделябра и ваза с букетом цветов.
Они соответствовали, впрочем, как нельзя
лучше душевному состоянию двух женщин, единственных обитательниц
площадки.
На высоте двух
хороших человеческих ростов строилась неширокая
площадка для разбега, она оканчивалась на середине манежа американским ясеневым трамплином, а на другой стороне манежа укреплялся обыкновенный бархатный тамбур такой величины, что можно было только поставить ноги, окончив прыжок.
«Где это, — подумал Раскольников, — где это я читал, как один приговоренный к смерти, за час до смерти, говорит или думает, что если бы пришлось ему жить где-нибудь на высоте, на скале, и на такой узенькой
площадке, чтобы только две ноги можно было поставить, а кругом будут пропасти, океан, вечный мрак, вечное уединение и вечная буря, — и оставаться так, стоя на аршине пространства, всю жизнь тысячу лет, вечность, — то
лучше так жить, чем сейчас умирать.
Все еще спали, когда Антон Пантелеич Хрящев вошел в аллею лип и замедленным шагом приближался к
площадке со скамьей, откуда вид на село Заводное был
лучше всего.
Вышел я на
площадку, говорю: „Слушайте, сейчас контролер войдет, — извинитесь
лучше!“ И он обратил ко мне свое лохматое, застуженное лицо, закривилось оно униженной улыбкой.
Я и отыскал два камня изрядной величины и
хорошего цвета; но один из них, наиболее приятный по своему тону, к досаде моей, был испорчен очень несовершенной, грубой огранкой. Он имел форму брильянта, но верхняя его
площадка была как-то неуклюже, прямолинейно срезана, и оттого камень не имел ни глубины, ни блеска.