Неточные совпадения
Попрощались с
хозяевами и пошли в 3-й
участок Мясницкой части. Старый, усатый пристав полковник Шидловский имел привычку сидеть в
участке до полуночи: мы его застали и рассказали о своей беде.
В Тымовском округе чем моложе селение, тем выше в нем процент половинщиков; в Воскресенском, например,
хозяев 97, а половинщиков 77; это значит, что находить новые места и отводить
участки поселенцам с каждым годом становится всё труднее.
Те из жителей, которые, подобно корсаковцам, имеют большие пахотные
участки, от 3 до 6 и даже 8 десятин, не бедствуют, но таких
участков мало и с каждым годом становится всё меньше и меньше, и в настоящее время больше половины
хозяев владеют
участками от 1/8 до 1 1/2 дес., а это значит, что хлебопашество дает им одни только убытки.
А так как долина здесь узка и с обеих сторон стиснута горами, на которых ничего не родится, и так как администрация не останавливается ни перед какими соображениями, когда ей нужно сбыть с рук людей, и, наверное, ежегодно будет сажать сюда на
участки десятки новых
хозяев, то пахотные
участки останутся такими же, как теперь, то есть в 1/8, 1/4 и 1/2 дес., а пожалуй, и меньше.
Даже такой, несомненно, заботливый человек, как А. М. Бутаков, начальник Тымовского округа, сажает людей на
участки как-нибудь, не соображаясь насчет будущего, и ни в одном округе нет такого множества совладельцев или сверхкомплектных
хозяев, как именно у него.
В трех Арково пахотная земля показана у всех
хозяев и величина
участков колеблется между 1/2 и 2 дес.
11
хозяев сидят на
участке с самого основания селения, и 5 из них уже имеют крестьянское звание.
Хозяева-старожилы, искушенные опытом, сеют только ячмень и свои пахотные
участки стали пускать под картофель.
Пахотные
участки показаны в подворной описи у всех
хозяев, крупный скот имеется у 84, но тем не менее все-таки избы, за немногими исключениями, поражают своею бедностью, и жители в один голос заявляют, что на Сахалине не проживешь «никаким родом».
Участки усадебной земли, если только в Дуэ можно назвать ее усадебной, очень малы: у четырех
хозяев в подворной описи показано ее только по 4 кв. саж.
На юге в обиходе совсем не употребляется слово совладелец, или половинщик, так как здесь на каждый
участок полагается только по одному
хозяину, но так же, как и на севере, есть
хозяева, которые лишь причислены к селению, но домов не имеют. Как в посту, так и в селениях совсем нет евреев. В избах на стенах встречаются японские картинки; приходилось также видеть японскую серебряную монету.
По количеству старожилов Корсаковка занимает на Северном Сахалине едва ли не первое место — 43
хозяина сидят на своих
участках с самого основания селения.
При мне каторжных-хозяев обоего пола, сидевших на
участках, было 424; каторжных обоего пола, проживавших в колонии в качестве жен, сожителей, сожительниц, работников, жильцов и проч., записано мною 908.
Из записанных мною 3552
хозяев 638, или 18 %, составляют совладельцы, а если исключить Корсаковский округ, где на
участки сажают только по одному
хозяину, то процент этот будет значительно выше.
Всё наличное количество скота сосредоточено в руках только богатых
хозяев, имеющих большие земельные
участки или занимающихся торговлей.]
Судя по очень малому числу крестьян, — их только 19, — нужно заключить, что каждый
хозяин сидит на
участке столько времени, сколько нужно ему для получения крестьянских прав, то есть права бросить хозяйство и уехать на материк.
Земля здесь не служит приманкой и не располагает к оседлой жизни. Из тех
хозяев, которые сели на
участки в первые четыре года после основания селения, не осталось ни одного; с 1876 г. сидят 9, с 1877 г. — 7, с 1878 г. — 2, с 1879 г. — 4, а все остальные — новички.
Мещане и даже крестьяне приобретают огромные дворовые
участки за бесценок, а часто и задаром, то есть самовольно, и все последствия такого приобретения ограничиваются выстройкой какой-нибудь бани, в которой ютится
хозяин с семейством, и обнесением
участка плетнем или забором.
В одно из воскресений, после обедни, на обширный двор
участка были согнаны все домовладельцы, трактирщики и лавочники —
хозяева.
Утром каждого дня, тепло и удобно одетый, с ящиком мелкого товара на груди, он являлся в один из трактиров, где собирались шпионы, в полицейский
участок или на квартиру товарища по службе, там ему давали простые, понятные задачи: ступай в такой-то дом, познакомься с прислугой, расспроси, как живут
хозяева.
Утром, 6 октября 1885 г., в канцелярию станового пристава 2-го
участка С — го уезда явился прилично одетый молодой человек и заявил, что его
хозяин, отставной гвардии корнет Марк Иванович Кляузов, убит. Заявляя об этом, молодой человек был бледен и крайне взволнован. Руки его дрожали и глаза были полны ужаса.
— Удержать его, чего смотрите? — крикнул
хозяин брошюрантам. — В
участок захотелось тебе, скандалист ты этакий?
Товарищи-подмастерья упросили
хозяина не отправлять Андрея Ивановича в
участок. Он плюнул и позволил им убрать его, куда угодно.
Она жила теперь на отдельной квартире, но Ляхов не оставлял ее в покое. Он поджидал ее при выходе из мастерской, подстерегал на улице и требовал, чтоб она снова шла жить к нему. Однажды он даже ворвался пьяным в ее квартиру и избил бы Катерину Андреевну насмерть, если бы квартирный
хозяин не позвал дворника и не отправил Ляхова в
участок. Катерина Андреевна со страхом покидала свою квартиру и в мастерскую ходила каждый раз по разным улицам.
— Зачем приписываться? — возразил
хозяин. Вам довольно огадили наши порядки. И за родителя приемного вы достаточно обижены… Но у вас звание почетного гражданина… Можно домик выстроить, хоть поблизости пароходных пристаней, там продаются
участки, или в долгосрочную аренду на тридцать лет. А между прочим, вы бы нам всякое указание. Нам супротив вас где же? Учились вы в гимназии. И в гору пошли по причине своей умственности. Наше село должно гордиться вами.
Известно, что у нас на Руси было два дела, для которых не считалась нужною никакая предварительная подготовка, — воспитание детей и занятие сельским хозяйством, Гермоген Викентьевич подал в отставку и приехал в Зыбино хозяйничать. Он был хорошим и исполнительным чиновником, но
хозяином оказался никуда не годным. На наших глазах все постепенно ветшало, ползло, разваливалось. Оборотного капитала не было: чтобы жить, приходилось продавать на сруб лес и —
участками — саму землю.
В селе Райбуже, как раз против церкви, стоит двухэтажный дом на каменном фундаменте и с железной крышей. В нижнем этаже живет со своей семьей сам
хозяин, Филипп Иванов Катин, по прозванию Дюдя, а в верхнем, где летом бывает очень жарко, а зимою очень холодно, останавливаются проезжие чиновники, купцы и помещики. Дюдя арендует
участки, держит на большой дороге кабак, торгует и дегтем, и мёдом, и скотом, и сороками, и у него уж набралось тысяч восемь, которые лежат в городе в банке.