Неточные совпадения
— Слушаю-с, — ответил Василий и взялся за голову лошади. — А уж
сев, Константин Дмитрич, — сказал он заискивая, — первый сорт. Только
ходить страсть!
По пудовику на лапте волочишь.
Степан Аркадьич с тем несколько торжественным лицом, с которым он
садился в председательское кресло в своем присутствии, вошел в кабинет Алексея Александровича. Алексей Александрович, заложив руки за спину,
ходил по комнате и думал о том же, о чем Степан Аркадьич говорил с его женою.
Проводив гостей, Анна, не
садясь, стала
ходить взад и вперед
по комнате.
«Неужели я нашел разрешение всего, неужели кончены теперь мои страдания?» думал Левин, шагая
по пыльной дороге, не замечая ни жару, ни усталости и испытывая чувство утоления долгого страдания. Чувство это было так радостно, что оно казалось ему невероятным. Он задыхался от волнення и, не в силах итти дальше,
сошел с дороги в лес и
сел в тени осин на нескошенную траву. Он снял с потной головы шляпу и лег, облокотившись на руку, на сочную, лопушистую лесную траву.
Я помню, что в продолжение ночи, предшествовавшей поединку, я не спал ни минуты. Писать я не мог долго: тайное беспокойство мною овладело. С час я
ходил по комнате; потом
сел и открыл роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были «Шотландские пуритане»; я читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом… Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную минуту, которую дарит его книга?..
Итак, отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, что делалось только
по воскресным дням, — а в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой и потом шинель на больших медведях, он
сошел с лестницы, поддерживаемый под руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою, и
сел в бричку.
С полицеймейстером и прокурором Ноздрев тоже был на «ты» и обращался по-дружески; но, когда
сели играть в большую игру, полицеймейстер и прокурор чрезвычайно внимательно рассматривали его взятки и следили почти за всякою картою, с которой он
ходил.
Кроме рейстровых козаков, [Рейстровые козаки — казаки, занесенные поляками в списки (реестры) регулярных войск.] считавших обязанностью являться во время войны, можно было во всякое время, в случае большой потребности, набрать целые толпы охочекомонных: [Охочекомонные козаки — конные добровольцы.] стоило только есаулам
пройти по рынкам и площадям всех
сел и местечек и прокричать во весь голос, ставши на телегу: «Эй вы, пивники, броварники!
Раскольников вскочил с дивана, постоял было несколько секунд и
сел опять, не говоря ни слова. Мелкие конвульсии вдруг
прошли по всему его лицу.
Он ничего не мог выговорить. Он совсем, совсем не так предполагал объявить и сам не понимал того, что теперь с ним делалось. Она тихо подошла к нему,
села на постель подле и ждала, не сводя с него глаз. Сердце ее стучало и замирало. Стало невыносимо: он обернул к ней мертво-бледное лицо свое; губы его бессильно кривились, усиливаясь что-то выговорить. Ужас
прошел по сердцу Сони.
— Да
садитесь, Порфирий Петрович,
садитесь, — усаживал гостя Раскольников, с таким, по-видимому, довольным и дружеским видом, что, право, сам на себя подивился, если бы мог на себя поглядеть. Последки, подонки выскребывались! Иногда этак человек вытерпит полчаса смертного страху с разбойником, а как приложат ему нож к горлу окончательно, так тут даже и страх
пройдет. Он прямо уселся пред Порфирием и, не смигнув, смотрел на него. Порфирий прищурился и начал закуривать папироску.
Затем
села в тревожном ожидании возвращения Разумихина и робко стала следить за дочерью, которая, скрестив руки, и тоже в ожидании, стала
ходить взад и вперед
по комнате, раздумывая про себя.
Авдотья Романовна то
садилась к столу и внимательно вслушивалась, то вставала опять и начинала
ходить,
по обыкновению своему, из угла в угол, скрестив руки, сжав губы, изредка делая свой вопрос, не прерывая ходьбы, задумываясь.
Он поспешно огляделся, он искал чего-то. Ему хотелось
сесть, и он искал скамейку;
проходил же он тогда
по К—му бульвару. Скамейка виднелась впереди, шагах во ста. Он пошел сколько мог поскорее; но на пути случилось с ним одно маленькое приключение, которое на несколько минут привлекло к себе все его внимание.
Безмолвная ссора продолжалась. Было непоколебимо тихо, и тишина эта как бы требовала, чтоб человек думал о себе. Он и думал. Пил вино, чай, курил папиросы одну за другой,
ходил по комнате,
садился к столу, снова вставал и
ходил; постепенно раздеваясь, снял пиджак, жилет, развязал галстук, расстегнул ворот рубахи, ботинки снял.
Люба выпачкала юбку, рассердилась и
прошла по бревнам на лодку, привязанную к ним,
села на корму, Клим последовал за нею.
Она вырвалась; Клим, покачнувшись,
сел к роялю, согнулся над клавиатурой, в нем
ходили волны сотрясающей дрожи, он ждал, что упадет в обморок. Лидия была где-то далеко сзади его, он слышал ее возмущенный голос, стук руки
по столу.
Изредка являлся Томилин, он
проходил по двору медленно, торжественным шагом, не глядя в окна Самгиных; войдя к писателю, молча жал руки людей и
садился в угол у печки, наклонив голову, прислушиваясь к спорам, песням.
Пушки стреляли не часто, не торопясь и, должно быть, в разных концах города. Паузы между выстрелами были тягостнее самих выстрелов, и хотелось, чтоб стреляли чаще, непрерывней, не мучили бы людей, которые ждут конца. Самгин, уставая,
садился к столу, пил чай, неприятно теплый,
ходил по комнате, потом снова вставал на дежурство у окна. Как-то вдруг в комнату точно с потолка упала Любаша Сомова, и тревожно, возмущенно зазвучал ее голос, посыпались путаные слова...
Спит еще. (
Садится.) А как их
по фамилии-то, где он
ходит?
— Я знала, что вы будете искать, и нарочно
села здесь, в этой аллее: думала, что вы непременно
пройдете по ней.
Она казалась выше того мира, в который нисходила в три года раз; ни с кем не говорила, никуда не выезжала, а сидела в угольной зеленой комнате с тремя старушками, да через сад, пешком,
по крытой галерее,
ходила в церковь и
садилась на стул за ширмы.
Но только Обломов ожил, только появилась у него добрая улыбка, только он начал смотреть на нее по-прежнему ласково, заглядывать к ней в дверь и шутить — она опять пополнела, опять хозяйство ее пошло живо, бодро, весело, с маленьким оригинальным оттенком: бывало, она движется целый день, как хорошо устроенная машина, стройно, правильно,
ходит плавно, говорит ни тихо, ни громко, намелет кофе, наколет сахару, просеет что-нибудь,
сядет за шитье, игла у ней
ходит мерно, как часовая стрелка; потом она встанет, не суетясь; там остановится на полдороге в кухню, отворит шкаф, вынет что-нибудь, отнесет — все, как машина.
Они шли молча
по аллее от дома, свернули в другую,
прошли сад, наконец, остановились у обрыва. Тут была лавка. Они
сели.
Она вышла. Я поспешно и неслышно
прошел в кухню и, почти не взглянув на Настасью Егоровну, ожидавшую меня, пустился через черную лестницу и двор на улицу. Но я успел только увидать, как она
села в извозчичью карету, ожидавшую ее у крыльца. Я побежал
по улице.
В таком состоянии он был сегодня. Приближение Нехлюдова на минуту остановило его речь. Но, устроив мешок, он
сел по-прежнему и, положив сильные рабочие руки на колени, глядя прямо в глаза садовнику, продолжал свой рассказ. Он рассказывал своему новому знакомому во всех подробностях историю своей жены, за что ее
ссылали, и почему он теперь ехал за ней в Сибирь.
— Пожалуйте, — обратился он к Нехлюдову. Они
прошли по крутой лестнице в маленькую комнатку с одним окном, письменным столом и несколькими стульями. Смотритель
сел.
— Прошу покорно,
садитесь, а меня извините. Я буду
ходить, если позволите, — сказал он, заложив руки в карманы своей куртки и ступая легкими мягкими шагами
по диагонали большого строгого стиля кабинета. — Очень рад с вами познакомиться и, само собой, сделать угодное графу Ивану Михайловичу, — говорил он, выпуская душистый голубоватый дым и осторожно относя сигару ото рта, чтобы не сронить пепел.
Перед сумерками Дерсу
ходил на охоту. Назад он вернулся с пустыми руками. Повесив ружье на сучок дерева, он
сел к огню и заявил, что нашел что-то в лесу, но забыл, как этот предмет называется по-русски.
Ну, и будет
ходить этот Тришка
по селам да
по городам; и будет этот Тришка, лукавый человек, соблазнять народ хрестиянский… ну, а сделать ему нельзя будет ничего…
— Покойников во всяк час видеть можно, — с уверенностью подхватил Ильюшка, который, сколько я мог заметить, лучше других знал все сельские поверья… — Но а в родительскую субботу ты можешь и живого увидеть, за кем, то есть, в том году очередь помирать. Стоит только ночью
сесть на паперть на церковную да все на дорогу глядеть. Те и пойдут мимо тебя
по дороге, кому, то есть, умирать в том году. Вот у нас в прошлом году баба Ульяна на паперть
ходила.
Река Сыдагоу длиною 60 км. В верхней половине она течет параллельно Вай-Фудзину, затем поворачивает к востоку и впадает в него против
села Пермского. Мы вышли как раз к тому месту, где Сыдагоу делает поворот. Река эта очень каменистая и порожистая. Пермцы пробовали было
по ней сплавлять лес, но он так сильно обивался о камни, что пришлось бросить это дело. Нижняя часть долины, где
проходит почтовый тракт, открытая и удобная для земледелия, средняя — лесистая, а верхняя — голая и каменистая.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне,
по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в
селах,
ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Она бросалась в постель, закрывала лицо руками и через четверть часа вскакивала,
ходила по комнате, падала в кресла, и опять начинала
ходить неровными, порывистыми шагами, и опять бросалась в постель, и опять
ходила, и несколько раз подходила к письменному столу, и стояла у него, и отбегала и, наконец,
села, написала несколько слов, запечатала и через полчаса схватила письмо, изорвала, сожгла, опять долго металась, опять написала письмо, опять изорвала, сожгла, и опять металась, опять написала, и торопливо, едва запечатав, не давая себе времени надписать адреса, быстро, быстро побежала с ним в комнату мужа, бросила его да стол, и бросилась в свою комнату, упала в кресла, сидела неподвижно, закрыв лицо руками; полчаса, может быть, час, и вот звонок — это он, она побежала в кабинет схватить письмо, изорвать, сжечь — где ж оно? его нет, где ж оно? она торопливо перебирала бумаги: где ж оно?
— Сказывают, во ржах солдат беглый притаился, — сообщают друг другу девушки, — намеднись Дашутка, с
села, в лес
по грибы
ходила, так он как прыснет из-за ржей да на нее. Хлеб с ней был, молочка малость — отнял и отпустил.
— Ну, пей чай! — обращается Анна Павловна к балбесу, — пейте чай все… живо! Надо вас за прилежание побаловать;
сходите с ними, голубушка Марья Андреевна, погуляйте
по селу! Пускай деревенским воздухом подышат!
В будни и небазарные дни
село словно замирало; люди скрывались
по домам, — только изредка
проходил кто-нибудь мимо палисадника в контору
по делу, да на противоположном крае площади, в какой-нибудь из редких открытых лавок, можно было видеть сидельцев, играющих в шашки.
С первым ударом большого колокола в
селе начиналось движение и
по площади
проходили целые вереницы разряженных прихожан
по направлению к церкви.
Взяла кручина наших голубков; а тут и слух
по селу, что к Коржу повадился
ходить какой-то лях, обшитый золотом, с усами, с саблею, со шпорами, с карманами, бренчавшими, как звонок от мешочка, с которым пономарь наш, Тарас, отправляется каждый день
по церкви.
Раз, — ну вот, право, как будто теперь случилось, — солнце стало уже
садиться; дед
ходил по баштану и снимал с кавунов листья, которыми прикрывал их днем, чтоб не попеклись на солнце.
И даром, что отец Афанасий
ходил по всему
селу со святою водою и гонял черта кропилом
по всем улицам, а все еще тетка покойного деда долго жаловалась, что кто-то, как только вечер, стучит в крышу и царапается
по стене.
Через несколько минут легкий стук в дверь, и вошел важный барин в ермолке с кисточкой, в турецком халате с красными шнурами. Не обращая на нас никакого внимания, он
прошел, будто никого и в комнате нет,
сел в кресло и стал барабанить пальцами
по подлокотнику, а потом закрыл глаза, будто задремал. В маленькой прихожей кто-то кашлянул. Барин открыл глаза, зевнул широко и хлопнул в ладоши.
Жена чиновника играла на рояле, мосье Оливье, или Одифре, — хорошенько не помню, но только господин с польским лицом и французской фамилией, — ставил нас в позиции, учил
ходить по комнате,
садиться, кланяться, приглашать, благодарить.
Он опять
сел к столу и задумался. Харитина
ходила по комнате, заложив руки за спину. Его присутствие начинало ее тяготить, и вместе с тем ей было бы неприятно, если бы он взял да ушел. Эта двойственность мыслей и чувств все чаще и чаще мучила ее в последнее время.
Если же мне случалось
по нездоровью долго не
ходить на охоту, то они, истощив все другие знаки нетерпенья,
садились или ложились передо мною и принимались лаять и выть; потом бросались ко мне ласкаться, потом подбегали к ружьям и другим охотничьим снарядам и потом снова принимались визжать и лаять.
Яичко было очень красиво,
по бледно-палевому основанию испещрено коричневыми крапинками Красноустики летают очень резво и беспрестанно вьются над вновь вспаханною землею, хватая толкущихся над ней мошек, разных крылатых насекомых и также насекомых, ползающих
по земле, для чего часто
садятся, но
ходят мало и медленно.
Вместо фортепиано тогда бы я выучился играть на бандуре и
ходил бы
по городам и
селам…
Сей день путешествие мое было неудачно; лошади были худы, выпрягались поминутно; наконец, спускаяся с небольшой горы, ось у кибитки переломилась, и я далее ехать не мог. — Пешком
ходить мне в привычку. Взяв посошок, отправился я вперед к почтовому стану. Но прогулка
по большой дороге не очень приятна для петербургского жителя, не похожа на гулянье в Летнем саду или в Баба, скоро она меня утомила, и я принужден был
сесть.
— Это жаль; а то бы я посмеялась. Разбейте
по крайней мере китайскую вазу в гостиной! Она дорого стоит; пожалуйста, разбейте; она дареная, мамаша с ума
сойдет и при всех заплачет, — так она ей дорога. Сделайте какой-нибудь жест, как вы всегда делаете, ударьте и разбейте.
Сядьте нарочно подле.
Обедаем без больших прихотей, вместе, потом или отправляемся
ходить, или
садимся за винт, чтобы доставить некоторое развлечение нашему старому товарищу Тизенгаузену, который и стар, и глух, и к тому же, может быть,
по необходимости охотник посидеть за зеленым столом.