Неточные совпадения
После короткого совещания — вдоль ли, поперек ли
ходить — Прохор Ермилин, тоже известный косец, огромный, черноватый мужик, пошел передом. Он
прошел ряд вперед, повернулся назад и отвалил, и все стали выравниваться за ним,
ходя под гору по лощине и
на гору под самую опушку леса. Солнце зашло за лес. Роса уже пала, и косцы только
на горке были
на солнце, а в низу, по которому поднимался
пар, и
на той стороне шли в свежей, росистой тени. Работа кипела.
Козаки
сошли с коней своих, взошли
на паром и чрез три часа плавания были уже у берегов острова Хортицы, где была тогда Сечь, так часто переменявшая свое жилище.
Теперь я воспитываю
пару бульдогов: еще недели не
прошло, как они у меня, а уж
на огородах у нас ни одной кошки не осталось…
Марфенька обошла каждую избу, прощалась с бабами, ласкала ребятишек, двум из них вымыла рожицы, некоторым матерям дала ситцу
на рубашонки детям, да двум девочкам постарше
на платья и две
пары башмаков, сказав, чтоб не смели
ходить босоногие по лужам.
Только бегает мальчик раз
на дворе, а тут вдруг и подъехал
на паре Максим Иванович, да как раз выпимши; а мальчик-то с лестницы прямо
на него, невзначай то есть, посклизнулся, да прямо об него стукнулся, как он с дрожек
сходил, и обеими руками ему прямо в живот.
Госпорт лежит
на другой стороне гавани и сообщается с прочими тремя кварталами посредством парового
парома, который беспрестанно по веревке
ходит взад и вперед и за грош перевозит публику.
Правда, с севера в иные дни несло жаром, но не таким, который нежит нервы, а духотой,
паром, как из бани. Дожди иногда лились потоками, но нисколько не прохлаждали атмосферы, а только разводили сырость и мокроту. 13-го мая мы
прошли в виду необитаемого острова Рождества, похожего немного фигурой
на наш Гохланд.
Прошло четыре года. В городе у Старцева была уже большая практика. Каждое утро он спешно принимал больных у себя в Дялиже, потом уезжал к городским больным, уезжал уже не
на паре, а
на тройке с бубенчиками, и возвращался домой поздно ночью. Он пополнел, раздобрел и неохотно
ходил пешком, так как страдал одышкой. И Пантелеймон тоже пополнел, и чем он больше рос в ширину, тем печальнее вздыхал и жаловался
на свою горькую участь: езда одолела!
«Не душа, а
пар», — вспомнились мне слова старовера. Хотелось мне отговорить Дерсу
ходить на охоту для этого «истинного христианина по церкви апостольской», но этим я доставил бы ему только огорчение — и воздержался.
А в зимний день
ходить по высоким сугробам за зайцами, дышать морозным острым воздухом, невольно щуриться от ослепительного мелкого сверканья мягкого снега, любоваться зеленым цветом неба над красноватым лесом!.. А первые весенние дни, когда кругом все блестит и обрушается, сквозь тяжелый
пар талого снега уже пахнет согретой землей,
на проталинках, под косым лучом солнца, доверчиво поют жаворонки, и, с веселым шумом и ревом, из оврага в овраг клубятся потоки…
Мы стояли
на тяге около часу, убили две
пары вальдшнепов и, желая до восхода солнца опять попытать нашего счастия (
на тягу можно также
ходить поутру), решились переночевать в ближайшей мельнице.
Стрепетиные гнезда и выводки попадаются охотникам очень редко, молодых же стрепетят я даже не нахаживал; вероятно оттого, что матка удаляется с детьми в даль степей, куда мне редко случалось
ходить, гнезда я находил не так далеко от хлебных полей. предполагать, что стрепета разбиваются
на пары, во-первых, потому, что никто никогда не замечал их токов, и, во-вторых, потому, что с весны почти всегда где поднимешь одного стрепета, там найдется и другой.
Теплою июльскою ночью бричка, запряженная
парою лошадей, остановилась
на ночлег в поле, у опушки леса. Утром,
на самой заре, двое слепых
прошли шляхом. Один вертел рукоятку примитивного инструмента: деревянный валик кружился в отверстии пустого ящика и терся о туго натянутые струны, издававшие однотонное и печальное жужжание. Несколько гнусавый, но приятный старческий голос пел утреннюю молитву.
Канун первого мая для Фотьянки
прошел в каком-то чаду. Вся деревня поднялась
на ноги с раннего утра, а из Балчуговского завода так и подваливала одна партия за другой. Золотопромышленники ехали отдельно в своих экипажах
парами. Около обеда вокруг кабака Фролки вырос целый табор. Кишкин толкался
на народе и прислушивался, о чем галдят.
Где он
проходил, везде шум голосов замирал и точно сами собой снимались шляпы с голов. Почти все рабочие
ходили на фабрике в пеньковых прядениках вместо сапог, а мастера, стоявшие у молота или у прокатных станов, — в кожаных передниках, «защитках». У каждого
на руке болталась
пара кожаных вачег, без которых и к холодному железу не подступишься.
Раз
на зимней нашей прогулке в саду, где расчищались кругом пруда дорожки, он говорит Есакову, с которым я часто
ходил в
паре...
Мимо Раисы Павловны
прошли Майзель и Вершинин и злобно посмотрели
на нее, потом торопливо пробежал Родион Антоныч, походивший в своей черной
паре на хомяка.
Калинович подъехал
на паре небольших, но кровных жеребцов в фаэтоне, как игрушечка. Сбросив в приемной свой бобровый плащ, вице-губернатор очутился в том тонко-изящном и статном мундире, какие умеют шить только петербургские портные. Потом, с приемами и тоном петербургского чиновника, раскланявшись всем очень вежливо, он быстро
прошел в кабинет, где, с почтительным склонением головы подчиненного, представился губернатору.
Она сверху вниз протянула ему маленькую ручку, туго обтянутую тонкой лайковой перчаткой, и
сошла на паркет зала со свободной грацией. «Точно принцесса крови», — подумал Александров, только недавно прочитавший «Королеву Марго». Под руку они подошли к строящемуся полонезу и заняли очередь. За ними поспешно устанавливались другие
пары.
Пара подкандальников стоит не менее шести гривен серебром, а между тем каждый арестант заводит их себе
на свой счет, разумеется, потому что без подкандальников невозможно
ходить.
— Не очень много, но достаточно, чтобы сделать себе хорошую
пару платья, — ответил Нилов. — Вы
ходите в одном и
на работу, и в праздник.
— Вы студент? Так-с… — занимал меня Иван Иваныч. — Что же, хорошее дело… У меня был один товарищ, вот такой же бедняк, как и вы, а теперь
на своей
паре серых ездит. Кто знает, вот сейчас вы в высоких сапогах
ходите, а может быть…
Одну и ту же
пару он таскает лет по десяти, а новая одежа, которую он обыкновенно покупает в жидовской лавке, кажется
на нем такою же поношенною и помятою, как старая; в одном и том же сюртуке он и больных принимает, и обедает, и в гости
ходит; но это не из скупости, а от полного невнимания к своей наружности.
Такова программа всякого современного деятеля, который об общей пользе радеет. Не бредить, не заблуждаться, а
ходить по лавкам и… внушать доверие. Ибо ежели мы не будем
ходить по лавкам, то у нас, пожалуй,
на вечные времена цена
пары рябчиков установится в рубль двадцать копеек. Подумайте об этом, тетенька!
Пара голубей опустилась
на мостовую, неподалёку от крыльца. Толстый голубь с отвисшим зобом, переваливаясь с ноги
на ногу, начал
ходить вокруг голубки, громко воркуя.
Так без пальто и
проходил Изорин весь сезон, появляясь в своем заграничном плаще, ночью служившем ему одеялом, и в поношенной уже чесучовой
паре, которую часто отдавал в стирку, а пока стирали,
ходил на репетиции, эффектно задрапировавшись в тот же плащ. Наконец Григорьев сам привез ему от портного казинетовые штаны и пиджак.
Не
прошло полугода со дня смерти жены, как он уже посватался к дочери знакомого ему по делам уральского казака-старообрядца. Отец невесты, несмотря
на то, что Игнат был и
на Урале известен как «шалый» человек, выдал за него дочь. Ее звали Наталья. Высокая, стройная, с огромными голубыми глазами и длинной темно-русой косой, она была достойной
парой красавцу Игнату; а он гордился своей женой и любил ее любовью здорового самца, но вскоре начал задумчиво и зорко присматриваться к ней.
Мальчик слушал эту воркотню и знал, что дело касается его отца. Он видел, что хотя Ефим ворчит, но
на носилках у него дров больше, чем у других, и
ходит он быстрее. Никто из матросов не откликался
на воркотню Ефима, и даже тот, который работал в
паре с ним, молчал, иногда только протестуя против усердия, с каким Ефим накладывал дрова
на носилки.
Косых. Он-то? Жох-мужчина!
Пройда, сквозь огонь и воду
прошел. Он и граф — пятак
пара. Нюхом чуют, где что плохо лежит.
На жидовке нарвался, съел гриб, а теперь к Зюзюшкиным сундукам подбирается. Об заклад бьюсь, будь я трижды анафема, если через год он Зюзюшку по миру не пустит. Он — Зюзюшку, а граф — Бабакину. Заберут денежки и будут жить-поживать да добра наживать. Доктор, что это вы сегодня такой бледный?
На вас лица нет.
Дни проводил я в этой тишине, в церковных сумерках, а в длинные вечера играл
на бильярде или
ходил в театр
на галерею в своей новой триковой
паре, которую я купил себе
на заработанные деньги. У Ажогиных уже начались спектакли и концерты; декорации писал теперь один Редька. Он рассказывал мне содержание пьес и живых картин, какие ему приходилось видеть у Ажогиных, и я слушал его с завистью. Меня сильно тянуло
на репетиции, но идти к Ажогиным я не решался.
Прошло месяца два. Елена все это время была занята устройством лотереи
на известный нам предмет. Она предположила разыграть в ней все свои вещи. Жуквич тоже принес ей для этого очень ценный бритвенный ящик и
пару отличных револьверов.
—
На пистолетах ж! Я желаю
на пистолетах!.. Они ж у меня и есть! — отвечал тот и,
сходя в свою спальню, вынес оттуда
пару отличных пистолетов. — Не угодно ли вам видеть их? — проговорил он, подавая пистолеты Николя, который с видом знатока осмотрел их внимательно.
Десятки лет
проходили в этом однообразии, и никто не замечал, что это однообразие, никто не жаловался ни
на пресыщение, ни
на головную боль! В баню, конечно,
ходили и прежде, но не для вытрезвления, а для того, чтобы испытать, какой вкус имеет вино, когда его пьет человек совершенно нагой и окруженный целым облаком горячего
пара.
Прошла еще
пара минут, и в дверях, прямо против моего лица, показался
на задних лапах огромный, бурый с проседью медведь.
— Глупо, а — хорошо! Пол —
на брусьях, как блюдечко
на растопыренных пальцах, брусья вкреплены в столб, от столба, горизонтально, два рычага, в каждый запряжена
пара лошадей, они
ходят и вертят пол. Просто? Но — в этом есть смысл. Петя — помни: во всём скрыт свой смысл, увы!
Мы встали и пошли бродить по комнатам. В конце анфилады их широкая дверь вела в зал, назначенный для танцев. Желтые шелковые занавески
на окнах и расписанный потолок, ряды венских стульев по стенам, в углу залы большая белая ниша в форме раковины, где сидел оркестр из пятнадцати человек. Женщины, по большей части обнявшись,
парами ходили по зале; мужчины сидели по стенам и наблюдали их. Музыканты настраивали инструменты. Лицо первой скрипки показалось мне немного знакомым.
Не
прошел я и ста шагов, как вдруг
пара витютинов, прилетев откуда-то с поля, села
на противоположном берегу,
на высокой ольхе, которая росла внизу у речки и вершина которой как раз приходилась
на одной высоте с моей головой; близко подойти не позволяла местность, и я, шагах в пятидесяти, выстрелил мелким бекасинииком.
Когда Катерина Львовна
проходила по коридору, только в одном месте, слабо освещенном слепою плошкою, она наткнулась
на две или три
пары, не дававшие ничем себя заметить издали. При проходе Катерины Львовны мимо мужской арестантской, сквозь окошечко, прорезанное в двери, ей послышался сдержанный хохот.
Мы оба в деревянных башмаках; я в камзоле и в шляпе, а она в высоком чепчике, выстроимся
парой и
ходим, и народа
на нас много соберется, стоит и смотрит.
По его словам, у всякого порядочного человека должно быть не более трех экипажей, но только чтоб они были в своем виде, а именно, нужно всего только: парную карету для выезда жены по парадным визитам и
на балы, пролетки собственно для себя и хорошенькие городские парные сани, да три лошади: две чтобы были съезжены
парою у дышла, а одна
ходила в одиночке.
По-видимому, вчерашний рассказ, большое количество водки,
пары которой только
проходили через его голову, разгоряченную старыми растревоженными воспоминаниями, и ночь без сна, — все это не
прошло для г-на Кругликова даром.
Мучим голодом, страхом томимый,
Сановит и солиден
на вид,
В сильный ветер, в мороз нестерпимый,
Кто по Невскому быстро бежит?
И кого он
на Невском встречает?
И о чем начался разговор?
В эту пору никто не гуляет,
Кроме мнительных, тучных обжор.
Говоря меж собой про удары,
Повторяя обеты не есть,
Ходят эти угрюмые
пары,
До обеда не смея присесть,
А потом наедаются вдвое,
И
на утро разносится слух,
Слух ужасный — о новом герое,
Испустившем нечаянно дух!
Мы идем, смеемся себе. Выбились
на проселок. Дождь кончился, от нас
на солнышке
пар валит. Встретили сибиряка, трубочки закурили, потом
сошли в овражек и сели. Они подошли, остановиться-то уж им неловко, идут мимо, потупились.
Поэтому, не отвечая ни слова
на саркастические замечания товарища, в другое время относившегося к людям с большим добродушием и снисходительностью, я
сошел с сеновала и направился к лошадям. Они
ходили в загородке и то и дело поворачивались к воде, над которой, выжатая утренним холодком, висела тонкая пленка тумана. Утки опять сидели кучками
на середине озера. По временам они прилетали
парами с дальней реки и, шлепнувшись у противоположного берега, продолжали здесь свои ночные мистерии…
Аматуров(самодовольно). Действительно, у меня эта
пара недурная! (
Проходит и вместе с Надей садится около столика
на левой стороне авансцены.)
Он попробовал раз подумать о том, что ему теперь делать, как выехать без копейки денег, как заплатить пятнадцать тысяч проигранных казенных денег, что скажет полковой командир, что скажет его мать, что скажут товарищи, — и
на него нашел такой страх и такое отвращение к самому себе, что он, желая забыться чем-нибудь, встал, стал
ходить по комнате, стараясь ступать только наищели половиц, и снова начал припоминать себе все мельчайшие обстоятельства происходившей игры; он живо воображал, что уже отыгрывается и снимает девятку, кладет короля пик
на две тысячи рублей, направо ложится дама, налево туз, направо король бубен, — и всё пропало; а ежели бы направо шестерка, а налево король бубен, тогда совсем бы отыгрался, поставил бы еще всё
на пе и выиграл бы тысяч пятнадцать чистых, купил бы себе тогда иноходца у полкового командира, еще
пару лошадей, фаэтон купил бы.
В усадьбе по вечерам жгли бенгальские огни и ракеты, и мимо Обручанова
проходила на парусах лодка с красными фонариками. Однажды утром приехала
на деревню жена инженера Елена Ивановна с маленькой дочерью в коляске с желтыми колесами,
на паре темно-гнедых пони; обе, мать и дочь, были в соломенных шляпах с широкими полями, пригнутыми к ушам.
Та же декорация — только краски потускнели и линии сожжены зноем. Море неподвижно. Горизонт в
пара́х.
На площади немного гуляющих. Иногда
проходят сторонкой рабочие и оборванцы. Топоры слабо, но непрерывно стучат вдали.
Иван Вианорыч степенно двигался по деревянному тротуару, часто и внушительно постукивая большими кожаными калошами.
На Дворянской его обогнал десяток гимназистов разного возраста. Они шли
парами, громко смеясь и сталкивая друг друга с помоста в снег. Сзади шагал долговязый молодой учитель в синих очках, с козлиной черной бородкой; в зубах у него была папироса.
Проходя мимо Наседкина, учитель поглядел ему прямо в лицо тем открытым, дружеским взглядом, которым так славно смотрят весной очень молодые люди.
А потом стало посмелее: пошли
на ногах, а
пройдя с версту, видим —
пара лошадей с телегой стоит, нас дожидаются…