Неточные совпадения
— Да чем же ситцы красные
Тут провинились, матушка?
Ума не приложу! —
«А ситцы те
французские —
Собачьей
кровью крашены!
Ну… поняла теперь...
Бывало, писывала
кровьюОна в альбомы нежных дев,
Звала Полиною Прасковью
И говорила нараспев,
Корсет носила очень узкий,
И русский Н, как N
французский,
Произносить умела в нос;
Но скоро всё перевелось;
Корсет, альбом, княжну Алину,
Стишков чувствительных тетрадь
Она забыла; стала звать
Акулькой прежнюю Селину
И обновила наконец
На вате шлафор и чепец.
Именно не
французским офицерам необходимы поединки, потому что понятие о чести, да еще преувеличенное, в
крови у каждого француза, — не немецким, — потому что от рождения все немцы порядочны и дисциплинированы, — а нам, нам, нам.
В Венсане не напрасно половина
крови была
французская: он старательно носил в боковом кармане маленькую щеточку и крошечное зеркальце.
Все это вместе представляло такую отвратительную картину беспорядка и разрушения, что Зарецкой едва мог удержаться от восклицания: «Злодеи! что сделали вы с несчастной Москвою!» Будучи воспитан, как и большая часть наших молодых людей, под присмотром
французского гувернера, Зарецкой не мог назваться набожным; но, несмотря на это, его русское сердце облилось
кровью, когда он увидел, что почти во всех церквах стояли лошади; что стойла их были сколочены из икон, обезображенных, изрубленных и покрытых грязью.
После я узнал, что это было так, что своим внешним спокойствием он скрывал смертельную язву, убивавшую его, как тот святой
французский священник, слывший неуязвимым и в битвах носивший красный плащ, чтобы не видно было
крови, лившейся из его ран.
В пристройке, где он дал мне место, сел я на кровать свою и застыл в страхе и тоске. Чувствую себя как бы отравленным, ослаб весь и дрожу. Не знаю, что думать; не могу понять, откуда явилась эта мысль, что он — отец мой, — чужая мне мысль, ненужная. Вспоминаю его слова о душе — душа из
крови возникает; о человеке — случайность он на земле. Всё это явное еретичество! Вижу его искажённое лицо при вопросе моём. Развернул книгу, рассказывается в ней о каком-то
французском кавалере, о дамах… Зачем это мне?
А во лбу так-таки вот и стоит, что это напраслина и ужасная напраслина, и между тем вот мы завтра его бить будем и это его щуплое
французское тельце будет на деревянной кобыле ежиться,
кровью обливаться и будет он визжать, как живой поросенок на вертеле… Ах, ты, лихо бы тебя било, да не я бы на это смотрел! Не могу; просто так за него растревожился, что не могу самой пустой бумажонки на столе распределить.
— И вот, сударыни мои, говорит он ему, начальнику-то: эдак вы меня, ваше благородие, ничему доброму не научите, — а у самого кровь-то из носа в два ручья так и хлещет, так и льёт — с того времени и курнос он, а вовсе не от
французской болезни.
.» Сама посадница налила ему серебряный кубок вина фряжского: [Вино фряжское —
французское.] старец выпил его, и томная
кровь начала быстрее в нем обращаться.
Глаз достигал до дальнего края безоблачного темнеющего неба. Девять куполов Василия Блаженного с перевитыми, зубчатыми, точно булавы, главами пестрели и тешили глаз, словно гирлянда, намалеванная даровитым ребенком, разыгравшимся среди мрака и
крови, дремучего холопства и изуверных ужасов Лобного места. «Горячечная греза зодчего», — перевел про себя Пирожков
французскую фразу иноземца-судьи, недавно им вычитанную.
Свободно ей, никто не портит
крови, не видит она, как бывало, его долговязой, жидкой фигуры, противной подкрашенной шеи, нахальных глаз, прически, не слышит его фистулы, насмешечек, словечек и
французских непристойностей.
Мозг в ней по-прежнему ищет новой работы,
кровь волнуется во имя светлых идей и творческих образов, увлечения молодости служат материалом для художественного воспроизведения жизни; сердца ее бьются в унисон со всем лучшим, что
французская нация выработывает в лице своих бойцов за свободу ума, человечные права и общественную правду.
Григория Александровича смущали, во-первых, преувеличенные слухи о минах, устроенных
французскими инженерами, и он ожидал получения из Парижа верного плана крепости со всеми ее минными галереями, а во-вторых, и главным образом он слишком дорожил
кровью солдат.
— Должно быть, тонкая штука этот молодчик. Держит себя как настоящий принц
крови. Чай, просто русский прогоревший барин, лопотать по-французскому сызмальства научили, а в науках не превзошел, да и на службе не годился. Дай-де заделаюсь принцем… и заделался.
Немного сзади, на худой, тонкой, киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в
кровь губами, ехал молодой офицер в синей,
французской шинели.
После данного толчка,
французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая
кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны.