Неточные совпадения
Утешительные
фразы, которые они говорили
отцу — что ей там будет лучше, что она была не для этого мира, — возбуждали во мне какую-то досаду.
Перевернув несколько страниц, написанных круглым, скучным почерком, он поймал глазами
фразу, выделенную из плотных строк: «Значит: дух надобно ставить на первое место, прежде
отца и сына, ибо
отец и сын духом рождены, а не дух
отцом».
Говорил он гибким, внушительным баском, и было ясно, что он в совершенстве постиг секрет: сколько слов требует та или иная
фраза для того, чтоб прозвучать уничтожающе в сторону обвинителя, человека с лицом блудного сына, только что прощенного
отцом своим.
В одном письме мать доказывала необходимость съездить в Финляндию. Климу показалось, что письмо написано в тоне обиды на
отца за то, что он болен, и, в то же время, с полным убеждением, что
отец должен был заболеть опасно. В конце письма одна
фраза заставила Клима усмехнуться...
Вдова тоже приходила к
отцу, хотя он не особенно любил эти посещения. Бедная женщина, в трауре и с заплаканными глазами, угнетенная и робкая, приходила к матери, что-то рассказывала ей и плакала. Бедняге все казалось, что она еще что-то должна растолковать судье; вероятно, это все были ненужные пустяки, на которые
отец только отмахивался и произносил обычную у него в таких случаях
фразу...
Князь проговорил свои несколько
фраз голосом неспокойным, прерываясь и часто переводя дух. Всё выражало в нем чрезвычайное волнение. Настасья Филипповна смотрела на него с любопытством, но уже не смеялась. В эту самую минуту вдруг громкий, новый голос, послышавшийся из-за толпы, плотно обступившей князя и Настасью Филипповну, так сказать, раздвинул толпу и разделил ее надвое. Перед Настасьей Филипповной стоял сам
отец семейства, генерал Иволгин. Он был во фраке и в чистой манишке; усы его были нафабрены…
Только обязательная служба до известной степени выводила его из счастливого безмятежия. К ней он продолжал относиться с величайшим нетерпением и, отбывая повинность, выражался, что и он каждый день приносит свою долю вреда. Думаю, впрочем, что и это он говорил, не анализируя своих слов.
Фраза эта, очевидно, была, так сказать, семейным преданием и запала в его душу с детства в родном доме, где все, начиная с
отца и кончая деревенскими кузенами, кичились какою-то воображаемою независимостью.
— Все-таки странно! — произнес владыко, и при этом у него на губах пробежала такая усмешка, которою он как бы дополнял: «Что такое ныне значит масонство?.. Пустая
фраза без всякого содержания!». Но вслух он проговорил: — Хоть
отец Василий и не хотел обратиться ко мне, но прошу вас заверить его, что я, из уважения к его учености, а также в память нашего товарищества, считаю непременным долгом для себя повысить его.
Лицом она была похожа на
отца, только темно-голубые глаза наследовала она от Дуни; но в этом сходстве была такая необъятная противоположность, что два лица эти могли бы послужить Лафатеру предметом нового тома кудрявых
фраз: жесткие черты Алексея Абрамовича, оставаясь теми же, искуплялись, так сказать, в лице Любоньки; по ее лицу можно было понять, что в Негрове могли быть хорошие возможности, задавленные жизнию и погубленные ею; ее лицо было объяснением лица Алексея Абрамовича: человек, глядя на нее, примирялся с ним.
На уверения
отца, будто бы я так же твердо знаю латинскую грамматику, как и русскую, —
фраза, в которую я и сам со слов своих наставников семинаристов готов был верить, — Мортимер попросил меня перевести на латинский язык слова: «Я говорю, что ты идешь».
Он вспомнил про Таню, которой так нравятся статьи Егора Семеныча. Небольшого роста, бледная, тощая, так что ключицы видно; глаза широко раскрытые, темные, умные, все куда-то вглядываются и чего-то ищут; походка, как у
отца, мелкая, торопливая. Она много говорит, любит поспорить и при этом всякую, даже незначительную
фразу сопровождает выразительною мимикой и жестикуляцией. Должно быть, нервна в высшей степени.
— Вы у нас, ваше превосходительство, как
отец родной, — повторял Тарас Ермилыч стереотипную
фразу, — а мы как дети неразумные… Пряменько сказать, как тараканы за печкой, жмемся около вашего превосходительства.
Всё рухнулось под напором дьявольской гордыни, взбудораженной глупой
фразой простака
отца…
— Ардальон Михайлович! — решительно сказала она, становясь перед ним. — Звонких слов я и прежде слыхала от вас не мало. Оставьте их хоть теперь-то. Я пришла к вам не за
фразами, а за помощью… Ведь вы же будете
отец этого ребенка!.. Вы должны войти в мое положение, если вы честный человек.
Едва он закончил
фразу, я, испустив дикий крик радости, повисла у него на шее… Я, непривычная к ласке, буквально душила
отца поцелуями и, обвивая своими тонкими руками его седую голову, лепетала сквозь взрывы счастливого смеха...
Последняя
фраза в современном переводе читается так: «но единственный Сын Божий, Тот, Восседающий рядом с
Отцом, принес нам весть о Боге» (Благая Весть. М., 1990.
Затем во все то время, как сестра его портила, поправляла, и опять портила, и снова поправляла свое общественное положение, он поднимался по службе, схоронил мать и
отца, благословивших его у своего гроба; женился на состоятельной девушке из хорошей семьи и, метя в сладких мечтах со временем в министры, шел верною дорогой новейших карьеристов, то есть заседал в двадцати комитетах, отличался искусством слагать
фразы и блистал проповедью прогресса и гуманности, доводящею до сонной одури.
Я долго не могла забыть стройную фигуру разбойника-горца, стоящую на подоконнике, его дикий взгляд и короткую, полную злобной ненависти
фразу: «Еще свидимся — тогда попомните душмана Абрека!» К кому относилась эта угроза — ко мне ли, за то, что я выдала его, или к моему
отцу, оскорбившему вольного сына гор ударом нагайки, — я не знаю. Но его взгляд скользнул по нас обоих, и невольно опустились мои глаза, встретив его сверкающие бешеным огнем зрачки, а сердце мое болезненно сжалось предчувствием и страхом.
Лениво цепляя
фразу к
фразе и подделываясь под детский язык, Быковский стал объяснять сыну, что значит собственность. Сережа глядел ему в грудь и внимательно слушал (он любил по вечерам беседовать с
отцом), потом облокотился о край стола и начал щурить свои близорукие глаза на бумаги и чернильницу. Взгляд его поблуждал по столу и остановился на флаконе с гуммиарабиком.
Официальная холодность этой
фразы в сообщении о предстоящем супружестве не может быть объяснена тем, что письмо писано к начальнику, и лишь указывает на почти чисто официальное, без серьезного участия сердца, отношение Александра Васильевича к браку. Он на самом деле смотрел на брачный союз как на обязанность каждого человека: «Меня родил
отец, и я должен родить, чтобы отблагодарить
отца за мое рождение».
Не успел
отец Алексей окончить этой
фразы, как в передней раздался сильный звонок.
Молодая девушка подняла голову, так как тон, каким сказал эту
фразу Иннокентий Антипович, показался ей загадочным. На лице своего крестного
отца она заметила тоже загадочно-счастливое выражение.
—
Отец и брат на хуторе одни-одинёшеньки, — говорила Иловайская, шевеля пальцами (в разговоре у нее была манера шевелить перед своим колючим лицом пальцами и, после каждой
фразы, облизывать острым язычком губы), — они, мужчины, народ беспечный, и сами для себя пальцем не пошевельнут.
И он опять стал толковать о том, что Новый завет есть естественное продолжение Ветхого, что иудаизм отжил свой век. Подбирая
фразы, он как будто старался собрать все силы своего убеждения и заглушить ими беспокойство души, доказать себе, что, переменив религию
отцов, он не сделал ничего страшного и особенного, а поступил, как человек мыслящий и свободный от предрассудков, и что поэтому он смело может оставаться в комнате один на один со своею совестью. Он убеждал себя и глазами просил у меня помощи…
Та вскинула на него глаза, пораженная тоном, которым была сказана эта
фраза, и послушно последовала за
отцом. Князь впустил дочь и затворил наглухо двери.
Полные уверения в страстной любви, в намерении скорее броситься в Неву, нежели отдаться другому, они сообщали ему наряду с этим далеко не радостные известия. Из них он узнал, что Маргарита снова переехала в квартиру
отца, и по некоторым, для обыкновенного читателя неуловимым, но ясным для влюбленного, отдельным
фразам, оборотам речи, он видел, что она снова находится под влиянием своего
отца, то есть значит и Марины Владиславовны, мыслями которой мыслил и глазами которой глядел Максимилиан Эрнестович.
— Вот и я готова! — весело начала она по адресу матери и
отца, вышедших из столовой в сопровождении гостей. Но вдруг голос ее в конце
фразы оборвался.