Неточные совпадения
Одна из пристяжных пришла сама. Дворовый ямщик, как бы сжалившись над ней,
положил ее постромки на вальки и, ударив ее по спине, чтоб она их вытянула, проговорил: «Ладно! Идет!»
У дальней избы
баба, принесшая хомут, подняла с каким-то мужиком страшную брань за вожжи. Другую пристяжную привел, наконец, сам извозчик, седенький, сгорбленный старичишка, и принялся ее припутывать. Между тем старый извозчик, в ожидании на водку, стоял уже без шапки и обратился сначала к купцу.
— Ну, уж там как хочешь разумей, а только истинная это правда, что такое «слово» есть. А то еще один человек сказывал: возьми, говорит, живую лягушку и
положи ее в глухую полночь в муравейник; к утру муравьи ее всю объедят, останется одна косточка; вот эту косточку ты возьми, и покуда она
у тебя в кармане — что хочешь
у любой
бабы проси, ни в чем тебе отказу не будет.
Приходит, например, ко мне старая
баба. Вытерев со смущенным видом нос указательным пальцем правой руки, она достает из-за пазухи пару яиц, причем на секунду я вижу ее коричневую кожу, и
кладет их на стол. Затем она начинает ловить мои руки, чтобы запечатлеть на них поцелуй. Я прячу руки и убеждаю старуху: «Да полно, бабка… оставь… я не поп… мне это не полагается… Что
у тебя болит?»
Одним словом,
клад — не
баба, если б не побывала в полоне
у орды.
— Землю я вижу насквозь, и вся она, как пирог,
кладами начинена: котлы денег, сундуки, чугуны везде зарыты. Нe раз бывало: вижу во сне знакомое место, скажем, баню, — под углом
у ней сундук серебряной посуды зарыт. Проснулся и пошел ночью рыть, аршина полтора вырыл, гляжу — угли и собачий череп. Вот оно, — нашел!.. Вдруг — трах! — окно вдребезги, и
баба какая-то орет неистово: «Караул, воры!» Конечно — убежал, а то бы — избили. Смешно.
— Да и невестки же
у тебя, Григорий Петров, бог тебе послал! — сказал он. — Не
бабы, а чистый
клад!
Выкрест поставил двенадцать банок и потом еще двенадцать, напился чаю и уехал. Николай стал дрожать; лицо
у него осунулось и, как говорили
бабы, сжалось в кулачок; пальцы посинели. Он кутался и в одеяло и в тулуп, но становилось все холоднее. К вечеру он затосковал; просил, чтобы его
положили на пол, просил, чтобы портной не курил, потом затих под тулупом и к утру умер.
А после
баба умерла. Ее надо было хоронить, а
у него не было денег. И он нанялся рубить дрова, чтобы заплатить за женин дом на том свете… А купец увидел, что ему нужда, и дал только по десяти копеек… И старуха лежала одна в нетопленной мерзлой избе, а он опять рубил и плакал. Он
полагал, что эти возы надо считать впятеро и даже более.
Стары старухи и пожилые
бабы домовничали; с молитвой
клали они мелом кресты над дверьми и над окнами ради отогнания нечистого и такую думу держали: «Батюшка Микола милостливый, как бы к утрею-то оттеплело, да туман бы пал на святую Ердань, хлебушка бы тогда вдоволь нам уродилось!» Мужики вкруг лошадей возились: известно, кто в крещенский сочельник
у коня копыта почистит:
у того конь весь год не будет хромать и не случится с ним иной болести.
— Опять твоя
баба ревет! Знать, ревнива, щекотки боится! Не люблю бабьего визгу. Как ножом режет! Эх,
бабы,
бабы! И на какой предмет вас бог создал? Для какой такой стати? Мерси за ужин, господа почтенные! Теперь бы винца выпить, чтоб прекрасные сны снились!
У барыни твоей, должно
полагать, вина того тьма-тьмущая! Пей — не хочу!
— Вот история, скажи на милость, — пробормотал он усмехаясь. — Приходила сейчас, Семен Эрастыч, сюда
баба, прачка Аксинья.
Положила, дура, своего ребенка на крыльце, на улице, и покуда тут
у меня сидела, кто-то взял да и унес ребенка… Вот оказия!
— Сейчас побранилась с мамой… Зимой мужики взяли
у нас хлеба под отработку, вязать рожь. По два рубля считая за десятину. А теперь объявили, что за десятину они
кладут по два с полтиной: пусть им доплатит мама, а то не вышлют
баб вязать. Почувствовали свою силу. Мама хочет уступить, находит, что выгоднее. А по-моему, это трусость. Скверная, поганая трусость!.. Как и в этом тоже: мама потихоньку продает имение и боится сказать об этом мужикам.
Вскоре после того, как Егора отправили в К-скую тюрьму, Арина заболела и слегла в постель. Две соседки поочередно ухаживали за ней, ни на минуту не оставляя ее одну. В прошлую ночь — так рассказывала
баба — Арина преждевременно родила девочку, маленькую, как куклу, но здоровую. Родильница пожелала увидеть своего ребенка. Его
положили к ней на постель. Тогда больная вдруг горько зарыдала и пришла в страшное волнение. Девочку
у ней отняли, а часа через два Арина умерла тихо, точно заснула.
Проезжий (снимает очки,
кладет книгу). Поезда нет, только завтра пойдет. На станции тесно. Попросился
у бабы у твоей переночевать. Она и пустила.