Неточные совпадения
Ему очень понравилось, как один лакей с седыми бакенбардами, выказывая презрение к другим
молодым, которые над ним подтрунивали,
учил их, как надо складывать салфетки.
Молодой человек, у которого я отбил даму, танцевал мазурку в первой паре. Он вскочил с своего места, держа даму за руку, и вместо того, чтобы делать pas de Basques, [па-де-баск — старинное па мазурки (фр.).] которым нас
учила Мими, просто побежал вперед; добежав до угла, приостановился, раздвинул ноги, стукнул каблуком, повернулся и, припрыгивая, побежал дальше.
Мне объявили, что мое знакомство и она, и дочь ее могут принимать не иначе как за честь; узнаю, что у них ни кола ни двора, а приехали хлопотать о чем-то в каком-то присутствии; предлагаю услуги, деньги; узнаю, что они ошибкой поехали на вечер, думая, что действительно танцевать там
учат; предлагаю способствовать с своей стороны воспитанию
молодой девицы, французскому языку и танцам.
«Мальчишки», — мысленно негодовал он на людей,
моложе его на десять, восемь, на шесть лет. Ему хотелось
учить, охлаждать их пыл. Но, когда он пробовал делать это, он встречал горячий отпор и убеждался, что мальчишки и эмоционально сильнее и социально грамотней его.
—
Учите сеять разумное, доброе и делаете войну, — кричал с лестницы
молодой голос, и откуда-то из глубины дома через головы людей на лестнице изливалось тягучее скорбное пение, напоминая вой деревенских женщин над умершим.
Возвращаясь в город, мы, между деревень, наткнулись на казармы и на плац. Большие желтые здания, в которых поместится до тысячи человек, шли по обеим сторонам дороги. Полковник сидел в креслах на открытом воздухе, на большой, расчищенной луговине, у гауптвахты;
молодые офицеры
учили солдат. Ученье делают здесь с десяти часов до двенадцати утра и с пяти до восьми вечера.
По одну сторону меня сел сын хозяйский, а по другую посадил Карп Дементьич свою
молодую невестку… Прервем речь, читатель. Дай мне карандаш и листочек бумашки. Я тебе во удовольствие нарисую всю честную компанию и тем тебя причастным сделаю свадебной пирушки, хотя бы ты на Алеутских островах бобров ловил. Если точных не спишу портретов, то доволен буду их силуэтами. Лаватер и по них
учит узнавать, кто умен и кто глуп.
—
Молодой человек! Я не знаю, чему вас
учат в разных ваших университетах, но неужели вы меня считаете за такую уже окончательную дуру? Дай бог, чтобы у вас были, кроме этих, которые на вас, еще какие-нибудь штаны! Дай бог, чтобы вы хоть через день имели на обед обрезки колбасы из колбасной лавки, а вы говорите: вексель! Что вы мне голову морочите?
Из школы
молодой Покровский поступил в какую-то гимназию и потом в университет. Господин Быков, весьма часто приезжавший в Петербург, и тут не оставил его своим покровительством. За расстроенным здоровьем своим Покровский не мог продолжать занятий своих в университете. Господин Быков познакомил его с Анной Федоровной, сам рекомендовал его, и, таким образом,
молодой Покровский был принят на хлебы с уговором
учить Сашу всему, чему ни потребуется.
Два из них уже были пожилые, но третий, Алей, […Алей… — В письме к брату по выходе из каторги Достоевский упоминает о
молодом черкесе, «присланном в каторгу за разбой», очевидно, о том же Алее, которого он
учил русскому языку и грамоте.] был не более двадцати двух лет, а на вид еще
моложе.
Дедушка в оба раза остался совершенно доволен новым хозяином и в последнее свое посещение, осмотрев пашню и все хозяйственные заведения, сказал Куролесову: «Ну, брат Михайла, ты из
молодых, да ранний, и тебя
учить нечего».
— Как же вы, милостивый государь, осмелились в моем доме заводить такие шашни? Да что же вы думаете об моем доме? Да и я-то что, болван, что ли? Стыдно,
молодой человек, и безнравственно совращать бедную девушку, у которой ни родителей, ни защитников, ни состояния… Вот нынешний век! Оттого что всему
учат вашего брата — грамматике, арифметике, а морали не
учат… Ославить девушку, лишить доброго имени…
Слово «вольноопределяющийся» еще не вошло в обиход, и нас все звали по-старому юнкерами, а
молодые офицеры даже подавали нам руку. С солдатами мы жили дружно, они нас берегли и любили, что проявлялось в первые дни службы, когда юнкеров назначали начальниками унтер-офицерского караула в какую-нибудь тюрьму или в какое-нибудь учреждение. Здесь солдаты
учили нас, ничего не знавших, как поступать, и никогда не подводили.
Молодой ум вечно кипел сомнениями.
Учишь в Законе Божием, что кит проглотил пророка Иону, а в то же время учитель естественной истории Камбала рассказывает, что у кита такое маленькое горло, что он может глотать только мелкую рыбешку. Я к отцу Николаю. Рассказываю.
Коринкина. Да положим, что и не выдумывает; пожалуй, все это правда, что он говорит; да зачем? Кто его просит? Он
моложе всех в труппе, ему ли
учить! Мы собираемся, чтоб провести время весело, а совсем не затем, чтоб слушать его проповеди. Коли что знаешь, так и знай про себя. Он только отравляет наше общество. Как я рада буду, если мы от него отделаемся. Такой
молодой, еще совсем мальчик, и такой раздражительный!
— Видно, брат Андрюха, — прибавил один
молодой детина, — исправник-то мало тебя на прошлой неделе уму-разуму
учил.
— Ты не узнал меня, Густав Адамыч, — сказал
молодой посетитель тронутым голосом, — ты не помнишь мальчика, которого
учил ты шведскому артикулу, с которым ты чуть <не> наделал я пожара в этой самой комнатке, стреляя из детской пушечки.
В доме Герцена Бенни был принят приятельски и, кроме того, давал некоторое время какие-то уроки дочери покойного Герцена, Ольге Александровне, — кажется, он
учил эту
молодую девушку языкам, так как он, при хорошем общем классическом образовании, был большой и довольно просвещенный лингвист.
— Он меня —
учит! Первый раз видит и — готово —
учит! А сам втрое
моложе меня. Смешно…
Человек он был
молодой, слабый; отца, матери не было, и
учить некому было.
— Да-с, конечно, дело не в этом. А что просто было — это верно. Просто, просто, а только что просвещения было в нашем кругу мало, а дикости много… Из-за этого я и крест теперь несу. Видите ли, была у этою папашина товарища дочка, на два года меня
моложе, по восемнадцатому году, красавица! И умна… Отец в ней души не чаял, и даже ходил к ней студент — обучением занимался. Сама напросилась, — ну, а отец любимому детищу не перечил. Подвернулся студент, человек умный, ученый и цену взял недорогую, —
учи!
Кокошкин не только был охотник играть на театре, но и большой охотник
учить декламации; в это время был у него ученик,
молодой человек, Дубровский, и тоже отчасти ученица, кажется, в театральной школе, г-жа Борисова; ему пришла в голову довольно странная мысль: выпустить ее в роли Дидоны, а ученика своего Дубровского в роли Энея; но как в это время года никто бы из оставшихся жителей в Москве не пошел их смотреть, то он придумал упросить Шушерина, чтоб он сыграл Ярба.
Он был любитель и знаток богослужения, он на дом к себе призывал
молодого диакона и месяца три всякий день
учил кадить и делать возглас, поднимая орарь с полуоборотом на амвоне; диакон действительно так мастерски делал возглас и пол-оборота, что можайские купцы приезжали любоваться и находили, что иеродиакон Саввина монастыря далеко будет пониже липовского.
— Господин Дробыш оч-чень умный… Он приятель такого хорошего
молодого панича… Ну, а известное дело: скажи, с кем ты приятель, — я уже знаю, кто ты сам. Он
учит вашу барышню… Цц-ццы, оды… Такая прекрасная барышня, почти невеста… Надо хорошего учителя…
Николаев. Жалко, жалко мне тебя, брат Иван, а делать нечего, сам виноват. Вот-те и новое! Какое новое! — все старое, самое старое; с сотворения мира гордость, гордость и гордость!
Молодые хотят старых
учить.
— По округе пошли про тебя слушки разные, пожалуй — вредные тебе. Полола я огород на скорняковской мельнице, был там Астахов, и говорили они со Скорняковым и Якимом-арендатором, что ты
молодых парней не добру
учишь, запрещёнными книгами смущаешь и что надо бы обыск сделать у тебя.
— Злочинницы! — резко сказала Манефа, ходя взад и вперед по келье. — Бога не боятся, людей не стыдятся!.. На короткое время обители нельзя покинуть!.. Чем бы
молодых учить, а они, гляди-ко!.. Как смирились?
— Вестимо, их вина, — сказала Таисея. — Как
молодым старших
учить, как супротив их идти? Ни в больших, ни в малых, ни в путных, ни в беспутных делах так не ведется… Выкушай-ка, сударь Петр Степаныч, — прибавила она, подавая Самоквасову чашку чаю. — А не то опохмелиться не желаете ли? Я бы настоечки принесла сорокатравчатой, хорошая настоечка, да рыжечков солененьких либо кисленького чего, бруснички, что ли, аль моченых яблочков. Очень пользительно после перепоя-то. Одобряют…
Под именем «канонниц», или «читалок», скитские артели отправляли в Москву и другие города
молодых белиц к богатым одноверцам «стоять негасимую свечу», то есть день и ночь читать псалтырь по покойникам, «на месте их преставления», и
учить грамоте малолетних детей в домах «христолюбивых благодетелей».
Суров ты был, ты в
молодые годы
Умел рассудку страсти подчинять.
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более
учил ты умирать.
Он занимался репетированием с
молодыми артистами,
учил «работе» детей и помогал директору в дрессировке лошадей.
Так нет — мы-де,
молодые, смыслим больше стариков, им-де нас не
учить.
В последние двадцать лет, с начала шестидесятых годов, бытовой мир Замоскворечья и Рогожской тронулся: детей стали
учить,
молодые купцы попадали не только в коммерческую академию, но и в университет, дочери заговорили по-английски и заиграли ноктюрны Шопена.
Дело решенное: она наша. Вижу, и самой Виталиной хочется честным образом отделаться от Мухоморовых. Мы избавим ее от хлопот; вся проделка падет на нас. Завтра представим ей Гориславскую под именем госпожи Леандровой. Чай, у
молодых людей кипит дело:
учить и понуждать нечего. Да вот и на помине легки.
Гулять! Никогда я не любила ходить, даже девочкой. Да нас совсем и не
учат ходить. Кабы мы были англичанки — другое дело. Тех вон все по Швейцариям таскают. Как ведь это глупо, что я —
молодая женщина, вдова, пятнадцать тысяч доходу, и до сих пор не собралась съездить, ну хоть в Баден какой-нибудь. Правда, и там такие же мартышки, как здесь. Поговорю с моим белобрысым Зильберглянцем. Он мне, может, какие-нибудь воды присоветует. Но ведь не теперь же в декабре.
— Смотри сюда, сюда! — говорила мать, высовывая из окна голову своей малютки. — Это идет наша добрая
молодая госпожа. За ее-то здоровье
учу вас молиться Богу.
Страстно любя греческую и латинскую словесность, Василий Петрович занимался ими с
молодым своим приятелем,
учил его языку Гомера и переводил вместе с ним «Иллиаду».