Неточные совпадения
Тепло освещенная
огнем сильной лампы, прикрытой оранжевым абажуром, комната была украшена кусками восточных материй, подобранных
в блеклых
тонах угасающей вечерней зари.
Угловатые движенья девушки заставляли рукава халата развеваться, точно крылья,
в ее блуждающих руках Клим нашел что-то напомнившее слепые руки Томилина, а говорила Нехаева капризным
тоном Лидии, когда та была подростком тринадцати — четырнадцати лет. Климу казалось, что девушка чем-то смущена и держится, как человек, захваченный врасплох. Она забыла переодеться, халат сползал с плеч ее, обнажая кости ключиц и кожу груди, окрашенную
огнем лампы
в неестественный цвет.
Огонь превращал дерево
в розовые и алые цветы углей, угли покрывались сероватым плюшем пепла. Рядом с думами о Варваре, память,
в тон порывам ветра и треску
огня, подсказывала мотив песенки Гогина...
Плохо верили обломовцы и душевным тревогам; не принимали за жизнь круговорота вечных стремлений куда-то, к чему-то; боялись как
огня увлечения страстей; и как
в другом месте тело у людей быстро сгорало от волканической работы внутреннего, душевного
огня, так душа обломовцев мирно, без помехи
утопала в мягком теле.
Затверживаешь узор ближайших созвездий, смотришь на переливы этих зеленых, синих, кровавых
огней, потом взгляд
утонет в розовой пучине Млечного Пути.
Дерсу подбросил дров
в костер и, когда
огонь разгорелся, встал со своего места и начал говорить торжественным
тоном...
— Зачем бросаешь мясо
в огонь? — спросил он меня недовольным
тоном. — Как можно его напрасно жечь! Наша завтра уехали, сюда другой люди ходи кушай.
В огонь мясо бросай, его так пропади.
Но откуда же было взять сто тысяч? Казенное добро, говорят, ни на
огне не горит, ни
в воде не
тонет, — оно только крадется, могли бы мы прибавить. Чего тут задумываться — сейчас генерал-адъютанта на почтовых
в Москву разбирать дело.
Нянька Евгенья, присев на корточки, вставляла
в руку Ивана тонкую свечу; Иван не держал ее, свеча падала, кисточка
огня тонула в крови; нянька, подняв ее, отирала концом запона и снова пыталась укрепить
в беспокойных пальцах.
В кухне плавал качающий шёпот; он, как ветер, толкал меня с порога, но я крепко держался за скобу двери.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым
тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился
в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя
в селе,
в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить
огня в трубку, а
в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина сын жену убил».
Сколько у Вихрова было непритворного
огня, сколько благородства
в тоне голоса! Но кто удивил всех — так это Петин: как вышел он на середину залы, ударил ногой
в пол и зачитал...
Нет! я знаю одно:
в бывалые времена, когда еще чудеса действовали, поступки и речи, подобные тем, которые указаны выше, наверное не остались бы без должного возмездия. Либо земля разверзлась бы, либо
огонь небесный опалил бы — словом сказать, непременно что-нибудь да случилось бы
в предостерегательном и назидательном
тоне. Но ничего подобного мы нынче не видим. Люди на каждом шагу самым несомненным образом попирают идею государственности, и земля не разверзается под ними. Что же это означает, однако ж?
Весь следующий день мать провела
в хлопотах, устраивая похороны, а вечером, когда она, Николай и Софья пили чай, явилась Сашенька, странно шумная и оживленная. На щеках у нее горел румянец, глаза весело блестели, и вся она, казалось матери, была наполнена какой-то радостной надеждой. Ее настроение резко и бурно вторглось
в печальный
тон воспоминаний об умершем и, не сливаясь с ним, смутило всех и ослепило, точно
огонь, неожиданно вспыхнувший во тьме. Николай, задумчиво постукивая пальцем по столу, сказал...
Но мрак все более и более завладевает горизонтом; высокие шпили церквей
тонут в воздухе и кажутся какими-то фантастическими тенями;
огни по берегу выступают ярче и ярче; голос ваш звонче и яснее раздается
в воздухе.
Утром воины беспрекословно исполнили приказание вождя. И когда они, несмотря на адский ружейный
огонь, подплыли почти к самому острову, то из воды послышался страшный треск, весь остров покосился набок и стал
тонуть. Напрасно европейцы молили о пощаде. Все они погибли под ударами томагавков или нашли смерть
в озере. К вечеру же вода выбросила труп Черной Пантеры. У него под водою не хватило дыхания, и он, перепилив корень,
утонул. И с тех пор старые жрецы поют
в назидание юношам, и так далее и так далее.
— Что нам деется! Мы ноне — казенные. Ни
в огне не горим, ни
в воде не
тонем, — пошутили и они
в тон мне. И, на секунду пригорюнившись,
в один голос прибавили...
Из-за них едва можно было разглядеть реку, сливавшуюся с заливом
в одно серебристое сияние,
в котором
утопали и из которого виднелись опять
огни пароходов.
Только что погасли звезды, но еще блестит белая Венера, одиноко
утопая в холодной высоте мутного неба, над прозрачною грядою перистых облаков; облака чуть окрашены
в розоватые краски и тихо сгорают
в огне первого луча, а на спокойном лоне моря их отражения, точно перламутр, всплывший из синей глубины вод.
Огни в деревушке на холме давно погасли один за другим. Столб с надписью то выделялся, окрашенный
огнем костра, то
утопал в темноте.
Если бы мне предстояло сгореть
в огне или
утонуть в болотной трясине, я постарался бы выбрать первое — всё-таки как-то приличнее…
Не отвечая, девушка взяла шкатулку, положила ее на стол и опрокинула нетерпеливым движением, почти сейчас же раскаявшись
в этом, так как, одновременно с глухим стуком дерева, скатерть вспыхнула
огнем алмазного слоя, карбункулов, жемчугов и опалов. Зеленые глаза изумрудов перекатились сверху и
утонули в радужном, белоснежном блеске; большинство были алмазы.
По
тону судя, быть драке. Ночью, перед рассветом, среди этой дикой ругающейся орды,
в виду близких и далеких
огней, пожирающих траву, но ни на каплю не согревающих холодного ночного воздуха, около этих беспокойных, норовистых лошадей, которые столпились
в кучу и ржут, я чувствую такое одиночество, какое трудно описать.
Было еще темно, когда удэхеец разбудил меня.
В очаге ярко горел
огонь, женщина варила утренний завтрак. С той стороны, где спали стрелки и казаки, несся дружный храп. Я не стал их будить и начал осторожно одеваться. Когда мы с удэхейцем вышли из юрты, было уже совсем светло.
В природе царило полное спокойствие. Воздух был чист и прозрачен. Снежные вершины высоких гор уже озарились золотисторозовыми лучами восходящего солнца, а теневые стороны их еще
утопали в фиолетовых и синих
тонах. Мир просыпался…
Восхищаясь
огнями и насыпью, которая стоит миллионы, охмелевший от вина и сантиментально настроенный инженер похлопал по плечу студента фон Штенберга и продолжал
в шутливом
тоне...
Только на вдовьих огородах около реки светился
огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты за четыре, все сплошь
утопало в холодной вечерней мгле.
Ему нравились его приятели — один
в помятой широкополой шляпе с претензией на художественный беспорядок, другой
в котиковой шапочке, человек не бедный, но с претензией на принадлежность к ученой богеме; нравился ему снег, бледные фонарные
огни, резкие, черные следы, какие оставляли по первому снегу подошвы прохожих; нравился ему воздух и особенно этот прозрачный, нежный, наивный, точно девственный
тон, какой
в природе можно наблюдать только два раза
в году: когда всё покрыто снегом и весною
в ясные дни или
в лунные вечера, когда на реке ломает лед.
Ряды черных фигур
в косматых папахах, с иглами штыков, появлялись на невысоком холме, вырезывались на
огне зари, спускались вниз и
тонули во мраке; над черным горизонтом двигались дальше только черные папахи и острый лес винтовок.
Такая благодатная перемена
в состоянии больного продолжалась с неделю, сердце оживилось надеждою, все кругом его приняло более веселый вид. Сурмин находил, что
Тони еще похорошела, глаза ее блестели необыкновенным
огнем, когда она с ним говорила.
Глаза Лизы горели лихорадочным
огнем, она порывисто встала со своих кресел и спешила подать руку Сурмину, на эту руку наложила свою и
Тони, как бы
в знак тройственного союза.
Пальм-Швейцарская не ошиблась — Виктор решил объясниться с матерью и стал постепенно ее к этому подготавливать. К Князеву же, с которым он прежде был даже дружен, он стал питать непримиримую ненависть. Ему казалось, что тот глумится над ним, говорит с ним покровительственным
тоном счастливого соперника. Николай Леопольдович тем временем не дремал и подливал масло
в огонь.
От всех этих восточных материй, от всех этих низких и мягких диванов с массою прелестных подушек, от всех подставок из черного дерева с инкрустацией из перламутра и слоновой кости и бронзы, от этих пушистых ковров,
в которых
тонула нога, от всех стен, задрапированных бархатистой шерстяной материей, от всего, казалось, распространялся тонкий аромат, который проникал во все существо человека и производил род опьянения: сладострастная дрожь охватывала тело, кровь горела
огнем, ум мутился, всецело побежденный желаниями тела.
— Вы очень пылки, Бельяр, — сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. — Легко ошибиться
в пылу
огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне. — Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения. — Eh bien qu’est ce qu’il y a? [Ну, что еще?] — сказал Наполеон
тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.