Неточные совпадения
Лес покрывал все кругом сплошным зеленым
ковром, который
в некоторых местах точно был починен новыми квадратными заплатами более светлых
тонов.
Между тем машинально я шел все дальше. Лес редел понемногу, почва опускалась и становилась кочковатой. След, оттиснутый на снегу моей ногой, быстро темнел и наливался водой. Несколько раз я уже проваливался по колена. Мне приходилось перепрыгивать с кочки на кочку;
в покрывавшем их густом буром мху ноги
тонули, точно
в мягком
ковре.
Вот он висит на краю розовато-серой скалы, спустив бронзовые ноги; черные, большие, как сливы, глаза его
утонули в прозрачной зеленоватой воде; сквозь ее жидкое стекло они видят удивительный мир, лучший, чем все сказки: видят золотисто-рыжие водоросли на дне морском, среди камней, покрытых
коврами; из леса водорослей выплывают разноцветные «виолы» — живые цветы моря, — точно пьяный, выходит «перкия», с тупыми глазами, разрисованным носом и голубым пятном на животе, мелькает золотая «сарпа», полосатые дерзкие «каньи»; снуют, как веселые черти, черные «гваррачины»; как серебряные блюда, блестят «спаральони», «окьяты» и другие красавицы-рыбы — им нет числа! — все они хитрые и, прежде чем схватить червяка на крючке глубоко
в круглый рот, ловко ощипывают его маленькими зубами, — умные рыбы!..
Мелкий желтоватый мох скрадывает малейший звук, и вы точно идете по
ковру,
в котором приятно
тонут ноги; громадные папоротники, которые таращатся своими перистыми листьями
в разные стороны, придают картине леса сказочно-фантастический характер.
Лес, бесконечный лес выстилал горы, точно они были покрыты дорогим, мохнатым темно-зеленым
ковром, который
в ногах ложился темными складками, и блестел на вершинах светло-зелеными и желтоватыми
тонами, делаясь на горизонте темно-синим.
Через два дня трудного пути мы уже забыли о резиденции. Ее «господская въезжая»,
ковры, цветы и зеркала, ее фонари, большие освещенные окна и музыка, будуар-канцелярия заседателя, управляющего «целым государством», все это
утонуло, затянутое однообразием новых впечатлений, как
тонет дальний островок
в туманном океане…
Смеющиеся красивые люди неслышно скользят по паркетным полам,
тонут ногой
в пушистых
коврах и свободно раскидываются на мягкой мебели, принимающей форму тела.
Из белой залы прошли
в гостиную… Ноги девочек теперь
утонули в пушистых
коврах… Всюду встречались им на пути уютные уголки из мягкой мебели с крошечными столиками с инкрустациями… Всюду бра, тумбочки с лампами, фигурами из массивной бронзы, всюду ширмочки, безделушки, пуфы, всевозможные драгоценные ненужности и бесчисленные картины
в дорогих рамах на стенах…
От всех этих восточных материй, от всех этих низких и мягких диванов с массою прелестных подушек, от всех подставок из черного дерева с инкрустацией из перламутра и слоновой кости и бронзы, от этих пушистых
ковров,
в которых
тонула нога, от всех стен, задрапированных бархатистой шерстяной материей, от всего, казалось, распространялся тонкий аромат, который проникал во все существо человека и производил род опьянения: сладострастная дрожь охватывала тело, кровь горела огнем, ум мутился, всецело побежденный желаниями тела.