Неточные совпадения
Напевая, Алина ушла, а Клим встал и открыл дверь на террасу, волна свежести и солнечного света хлынула
в комнату.
Мягкий, но иронический
тон Туробоева воскресил
в нем не однажды испытанное чувство острой неприязни к этому человеку с эспаньолкой, каких никто не носит. Самгин понимал, что не
в силах спорить с ним, но хотел оставить последнее слово за собою. Глядя
в окно, он сказал...
Клим улыбнулся, внимательно следя за
мягким блеском бархатных глаз; было
в этих глазах нечто испытующее, а
в тоне Прейса он слышал и раньше знакомое ему сознание превосходства учителя над учеником. Вспомнились слова какого-то антисемита из «Нового времени»: «Аристократизм древней расы выродился у евреев
в хамство».
— Нет, я не хочу задеть кого-либо; я ведь не пытаюсь убедить, а — рассказываю, — ответил Туробоев, посмотрев
в окно. Клима очень удивил
мягкий тон его ответа. Лютов извивался, подскакивал на стуле, стремясь возражать, осматривал всех
в комнате, но, видя, что Туробоева слушают внимательно, усмехался и молчал.
Это было глупо, смешно и унизительно. Этого он не мог ожидать, даже не мог бы вообразить, что Дуняша или какая-то другая женщина заговорит с ним
в таком
тоне. Оглушенный, точно его ударили по голове чем-то
мягким, но тяжелым, он попытался освободиться из ее крепких рук, но она, сопротивляясь, прижала его еще сильней и горячо шептала
в ухо ему...
Утешающим
тоном старшей, очень ласково она стала говорить вещи, с детства знакомые и надоевшие Самгину. У нее были кое-какие свои наблюдения, анекдоты, но она говорила не навязывая, не убеждая, а как бы разбираясь
в том, что знала. Слушать ее тихий,
мягкий голос было приятно, желание высмеять ее — исчезло. И приятна была ее доверчивость. Когда она подняла руки, чтоб поправить платок на голове, Самгин поймал ее руку и поцеловал. Она не протестовала, продолжая...
Ее воображению открыта теперь самая поэтическая сфера жизни: ей должны сниться юноши с черными кудрями, стройные, высокие, с задумчивой, затаенной силой, с отвагой на лице, с гордой улыбкой, с этой искрой
в глазах, которая
тонет и трепещет во взгляде и так легко добирается до сердца, с
мягким и свежим голосом, который звучит как металлическая струна.
Часов
в семь утра мгновенно стихло, наступила отличная погода. Следующая и вчерашняя ночи были так хороши, что не уступали тропическим. Какие нежные
тоны — сначала розового, потом фиолетового, вечернего неба! какая грациозная, игривая группировка облаков! Луна бела, прозрачна, и какой
мягкий свет льет она на все!
— Я одного только не понимаю, Сергей, — заговорил Бахарев, стараясь придать
тону голоса
мягкий характер, — не понимаю, почему ты зимой не поехал
в Петербург, когда я умолял тебя об этом? Неужели это так трудно было сделать?
Слово участия и ласковый
тон вызвали
в мальчике еще большую нервную вспышку плача. Тогда девочка присела около него на корточки; просидев так с полминуты, она тихо тронула его волосы, погладила его голову и затем, с
мягкою настойчивостью матери, которая успокаивает наказанного ребенка, приподняла его голову и стала вытирать платком заплаканные глаза.
— О нет! — произнес Абреев. — Но это вы сейчас чувствуете по
тону получаемых бумаг, бумаг, над которыми, ей-богу, иногда приходилось целые дни просиживать, чтобы понять, что
в них сказано!.. На каждой строчке: но, впрочем, хотя… а что именно — этого-то и не договорено, и из всего этого вы могли вывести одно только заключение, что вы должны были иметь железную руку, но
мягкую перчатку.
В этом
тоне он говорил со всеми и со мною, конечно; хотя после двух-трех угощений стал относиться ко мне
мягче и даже однажды сказал с оттенком удивления...
И Термосесов вдруг совершенно иным голосом и самою
мягкою интонацией произнес: «Ну, так да, что ли? да?» Это да было произнесено таким
тоном, что у Бизюкиной захолонуло
в сердце. Она поняла, что ответ требуется совсем не к тому вопросу, который высказан, а к тому, подразумеваемый смысл которого даже ее испугал своим реализмом, и потому Бизюкина молчала. Но Термосесов наступал.
У Берсенева
в комнате стояло фортепьяно, небольшое и не новое, но с
мягким и приятным, хоть и не совсем чистым
тоном.
Софья Николавна скоро одумалась, вновь раскаянье заговорило
в ней, хотя уже не с прежнею силой; она переменила
тон, с искренним чувством любви и сожаления она обратилась к мужу, ласкала его, просила прощенья, с неподдельным жаром говорила о том, как она счастлива, видя любовь к себе
в батюшке Степане Михайлыче, умоляла быть с ней совершенно откровенным, красноречиво доказала необходимость откровенности — и
мягкое сердце мужа, разнежилось, успокоилось, и высказал он ей все, чего решился было ни под каким видом не сказывать, не желая ссорить жену с семьей.
Между тем машинально я шел все дальше. Лес редел понемногу, почва опускалась и становилась кочковатой. След, оттиснутый на снегу моей ногой, быстро темнел и наливался водой. Несколько раз я уже проваливался по колена. Мне приходилось перепрыгивать с кочки на кочку;
в покрывавшем их густом буром мху ноги
тонули, точно
в мягком ковре.
Успокоительно прозвучал
мягкий голос Соловьева и
утонул в новом взрыве слов разбитого человека. Он внёс с собою вихрь страха, Климков сразу закружился,
утонул в шёпоте его тревожной речи, был ослеплён движениями изломанного тела, мельканием трусливых рук и ждал, что вот что-то огромное, чёрное ворвётся
в дверь, наполнит комнату и раздавит всех.
— Для тебя ли, подлец, мало делается! — говорил он, делая неимоверные усилия, чтоб сообщить своему голосу возможно
мягкие тоны, — мало ли тебе
в прорву-то пихали! Вспомни… искариот ты этакий! Заставил ли я тебя, каналья ты эдакая, когда-нибудь хоть пальцем об палец ударить? И за что только тиранишь ты меня, бесчувственный ты скот?
— Да Маньке же, Маньке! — Шульц переменил голос и вдруг заговорил
тоном особенно
мягким и серьезным: — Ведь что ж, правду сказать, нужно
в самом деле, как говорится, соблюдать не одну же форменность.
Я представил себе гибкую женщину, спящую у него на руках, прильнув головой к широкой груди, — это было красиво и еще более убедило меня
в правде его рассказа. Наконец, его печальный и
мягкий тон при воспоминании о «купчихе» —
тон исключительный. Истинный босяк никогда не говорит таким
тоном ни о женщинах, ни о чем другом — он любит показать, что для него на земле нет такой вещи, которую он не посмел бы обругать.
Ему тоже захотелось сказать старику что-нибудь сильное, уверенное, что-нибудь такое, что расположило бы Тяпу
в его пользу, заставило бы говорить не этим укоризненно-суровым
тоном, а —
мягким, отечески ласковым.
«Вот бы где мельницу-то поставить!» Поговорив об этом, снова все
утонут в чём-то таком тёплом и
мягком, как пуховик, и уже говорить не хочется больше. Так бы всё и сидел молча, не двигаясь.
Смеющиеся красивые люди неслышно скользят по паркетным полам,
тонут ногой
в пушистых коврах и свободно раскидываются на
мягкой мебели, принимающей форму тела.
— Ну, полноте! все это глупости! —
в мягком, примирительном
тоне заговорил он Устинову, тщетно ловя для заискивающего пожатия его руку.
Он стоял и слушал, как переливались эти звуки, как окрылялись они парящею
в небеса силой, словно грозно молящие стоны и вопли целого народа, и как потом стали стихать, стихать понемногу, переходя
в более
мягкие, нежные
тоны — и вдруг, вместе с этим переходом, раздался страстно-певучий, густой и полный контральто Цезарины...
И, заметив, что молодой матросик совсем смутился, получив
в ответ на свое простодушное излияние такой строгий окрик, Бастрюков проговорил уже обычным своим
мягким и добродушным
тоном...
Действительно, на великолепной тумбе красного дерева, сделанной
в тон изящному письменному дамскому столику и мебели, на
мягкой малиновой бархатной подушке важно возлежал очаровательный котяшка, успевший возмужать и растолстеть за последние четыре года.
Из белой залы прошли
в гостиную… Ноги девочек теперь
утонули в пушистых коврах… Всюду встречались им на пути уютные уголки из
мягкой мебели с крошечными столиками с инкрустациями… Всюду бра, тумбочки с лампами, фигурами из массивной бронзы, всюду ширмочки, безделушки, пуфы, всевозможные драгоценные ненужности и бесчисленные картины
в дорогих рамах на стенах…
Западный край неба уже нежился
в закатном сиянии, над снежными полями кое-где розовел туман, и теневые склоны гор покрылись
мягкими фиолетовыми
тонами.
День только что кончился. Уже на западе порозовело небо и посинели снега, горные ущелья тоже окрасились
в мягкие лиловые
тона, и мелкие облачка на горизонте зарделись так, как будто они были из расплавленного металла, более драгоценного, чем золото и серебро. Кругом было тихо; над полыньей опять появился туман. Скоро, очень скоро зажгутся на небе крупные звезды, и тогда ночь вступит
в свои права.
В это время я увидел удэхейца Маха, бегущего к нам по льду реки. Он был чем-то напуган.
Глафира говорила о Ларе
в тоне мягком и снисходительном, хотя и небезобидном; о Горданове — с презрением, близким к ненависти, о Висленеве — с жалостью и с иронией, о своем муже — с величайшим почтением.
Я молчал и нетерпеливо мял
в руках мою фуражку. Христя продолжала
тоном, который зазвучал еще
мягче...
A за ними далеко — синяя же река. И над ними синело все
в осенних
мягких тонах высокое небо… Они были еще там, далеко,
в нескольких верстах от позиций, занятых передовым сербским отрядом, но по этой медленно придвигающейся огромной массе артиллерии, пехоты и конницы можно было угадать, какая страшная сила готовилась обрушиться на ничтожный по численности сербский передовой отряд.
— Не брыкайся! — сказал он
мягче, борясь с чувством гадливости, почти злорадства, к этому проворовавшемуся предводителю; что тут была растрата — он не сомневался. — Позволь, брат, и мне заметить, продолжал он
в том же смягченном
тоне. — Коли ты меня, как товарища, просишь о спасении, то твои фанаберии-то надо припрятать… Отчего же не сказать: „так, мол, Вася, и так — зарвался…“ Нынче ведь для этого особые деликатные выражения выдуманы. Переизрасходовал-де! Так веду? И чьи же это деньги были?
Блестящих и даже просто приятных лекторов было немного на этих двух факультетах. Лучшими считались физик Кемц и физиолог Биддер (впоследствии ректор) — чрезвычайно изящный лектор
в особом, приподнятом, но
мягком тоне. Остроумием и широтой взглядов отличался талантливый неудачник, специалист по палеонтологии, Асмус. Эту симпатичную личность и его похороны читатель найдет
в моем романе вместе с портретами многих профессоров, начиная с моего ближайшего наставника Карла Шмидта, недавно умершего.
Ренье, даровитейший актер для комического репертуара, считался таким же даровитым профессором. Он выпустил Коклена. Класс свой вел он живо, горячо, держался с учениками
мягкого тона, давал много превосходных толкований и сам
в лицах изображал то, что нуждалось
в практическом примере.
В тоне и
в манерах своих он много изменился, стал гораздо
мягче, нежнее как-то, начал говорить тихим голосом.
В этой ласке опять сказалась ее
мягкая натура, но весь ее
тон был уже таков, что Антонина Сергеевна не могла заговорить с ней, как с испытанным другом.
Присутствие графа не отражалось на
тоне гостей. Он не
в первый раз чувствовал, по возвращении
в Петербург, как мало у нас почета тем, кто уже не стоит более на прежней высоте. С этим он мирился и своим
мягким обращением и прежде ободрял каждого, кто являлся к нему с тайным трепетом. Эту черту его натуры объясняли всегда лицемерием и привычкой носить маску.
— С чего это ты, дружище? — укоризненно
мягким тоном заговорил Андрей Павлович, когда, после прекратившейся суматохи, после того, как Павел Кириллович, лишившийся чувств при виде окровавленного сына, которого он счел мертвым, удалился к себе
в кабинет, и молодые люди остались одни.
— Иди ты с твоим Ермаком Тимофеевичем, — крикнул было
в сердцах Семен Иоаникиевич, но вдруг остановился и более
мягким тоном произнес: — Сам-ка я пойду посмотрю ее…
От всех этих восточных материй, от всех этих низких и
мягких диванов с массою прелестных подушек, от всех подставок из черного дерева с инкрустацией из перламутра и слоновой кости и бронзы, от этих пушистых ковров,
в которых
тонула нога, от всех стен, задрапированных бархатистой шерстяной материей, от всего, казалось, распространялся тонкий аромат, который проникал во все существо человека и производил род опьянения: сладострастная дрожь охватывала тело, кровь горела огнем, ум мутился, всецело побежденный желаниями тела.
Ими не руководили никакие другие соображения, кроме тонкой деликатности, столь много свойственной женщинам французской крови, которых было много
в этой артистической компании, и они своим
мягким влиянием давали
тон всей группе.